Война Чарли Уилсона - Джордж Крайл

«Но почему?» — вызывающе спросил Уилсон и сослался на президента Рейгана, который публично признал американскую помощь моджахедам.

Когда разговор зашел в тупик, Авракотос ощутил некоторую цеховую солидарность и вмешался, чтобы спасти положение. «Мы серьезно рассмотрим ваше предложение, — сказал он с необычной для него дипломатичностью. — Мистер Коган абсолютно прав в том, что такие меры у нас не приняты, но я прослежу, чтобы мои эксперты во всем разобрались».

Обратная поездка в Лэнгли была сплошным удовольствием для Авракотоса. «Какому боссу понравится, когда с него снимают стружку перед подчиненным?» — с улыбкой говорит он. Коган большей частью молчал и лишь обмолвился, что больше не желает видеть Уилсона. С другой стороны, Авракотос почувствовал родственную душу в конгрессмене, который обладал властью, не стеснялся забористых выражений и не боялся признать, что он хочет поквитаться с русскими за Вьетнам.

Тем временем Уилсон на Капитолийском холме находился в центре бурной деятельности — началось очередное ежегодное заседание Комиссии по ассигнованиям. Министры и заместители министров, представители ВМС, армии и ВВС и оборонные подрядчики из «Дженерал Дайнэмикс», «Макдонелл-Дуглас», «Дженерал Электрик», «Локхид» и LTV выстроились в очередь, ожидая возможности изложить свои аргументы неизменно внимательному конгрессмену, возглавлявшему комиссию по национальной обороне. Деннис Нейл тоже явился вместе с главными получателями зарубежной помощи: Цви Рафиахом от Израиля и Мохаммедом Абу Газаля от Египта.

Уилсон разбирался со всеми, но его усилия теперь были сосредоточены на расширении помощи для Пакистана и моджахедов. Рядом с ним находилась Джоанна Херринг, верная сообщница и вдохновительница их тайной кампании. Они стали пользоваться кодовыми фразами в разговорах по телефону и говорили об «орлах» и «ястребах», улетевших на прошлой неделе. Уилсон также пригласил ее на один из брифингов ЦРУ и позволил объяснить необходимость более активных действий. Можно лишь догадываться, о чем сотрудники докладывали своим боссам в Лэнгли.

Техасцы посетили Эдварда Лутвака, старого советника Уилсона по стратегическим интересам Израиля. В текстах на обложках его многочисленных книг Лутвака называют «самым блестящим оборонным аналитиком и военным историком, чьи произведения всегда вызывают оживленную дискуссию». Во время войны в Персидском заливе Лутвак приобрел скандальную известность своими многочисленными выступлениями по телевидению, в которых он предупреждал, что американская армия понесет чудовищные потери, если генерал Норман Шварцкопф устроит сухопутную войну с Саддамом Хусейном. Он заблуждался, но как всегда выглядел очень уверенно и авторитетно.

В 1983 году, когда Джоанна и Чарди посетили Лутвака, он только что выполнил заказ Пентагона на составление комплекта вооружений, оптимального для легкой пехоты, сражающейся с советскими войсками в гористой местности. Благодаря этому в Вашингтоне его считали самым сведущим специалистом по легким зенитным вооружениям.

У Лутвака были для них плохие новости. По его словам, афганская война никогда не сможет стать Вьетнамом для русских. Лучшие бойцы моджахедов уже уничтожены, а ЦРУ не имеет права снабжать афганцев американским оружием[41]. Будет опасной глупостью провоцировать русских, иначе они нападут на Пакистан.

Но Чарди и Джоанна пришли не за тем, чтобы выслушивать рассуждения о безнадежности своего дела. Они хотели выяснить, какое оружие нужно покупать. По словам Лутвака, на мировом рынке присутствовало лишь три вида такого оружия. Он был неравнодушен к швейцарскому «Эрликону». Он даже посещал швейцарских горных стрелков и был уверен, что афганцы, несмотря на свое техническое невежество, смогут разобраться с «Эрликоном». Зенитная установка была несложной и достаточно легкой, чтобы транспортировать ствол на спинах нескольких мулов.

Теперь неопределенное желание помочь моджахедам обрело четкие очертания. Уилсон представлял «Эрликоны», установленные на вершине каждой горы в Афганистане. Он сказал Джоанне, что его главная проблема заключается не в Конгрессе. В своей подкомиссии он имел решающее слово, но решение следовало утвердить в Сенате, где самым важным человеком был республиканец от Аляски по имени Тед Стивене, председатель сенатского подкомитета по обороне.

Республиканская территория была вотчиной Джоанны, и она быстро применила свою проверенную тактику, организовав обед для сенатора с лордом Робертом Крэнборном в качестве почетного гостя. Крэнборн обладал одним из тех титулов, которые неизменно зачаровывают американцев. Будучи другом Чарльза Фосетта, он с самого начала принимал активное участие в афганской войне. Он прилетел из Англии на «Конкорде» со специальной миссией: выступить в роли лоббиста перед Тедом Стивенсом.

В тот вечер английский лорд красноречиво рассказывал о том, что во время вьетнамской войны американская пресса не скупилась на описания всевозможных ужасов, но в Афганистане она как будто дала Советской армии карт-бланш на политику, граничившую с геноцидом.

Трудно было не прислушаться к словам Крэнборна, который в то время возглавлял фонд помощи Афганистану — организацию, помогавшую Ахмад-Шах Масуду удерживать свои позиции в Паншере.

Джоанна умело выставляла Уилсона в выгодном свете перед влиятельным сенатором, возглавлявшим подкомитет по ассигнованиям на оборону. Для того чтобы утвердить законопроект о закупках «Эрликонов», Чарли должен был заручиться поддержкой Стивенса.

Кроме того, Джоанна регулярно сводила Чарли Уилсона с другими могущественными знакомыми из числа республиканцев. Уилсон уже встречался с министром обороны Каспаром Уайнбергером и директором ЦРУ Уильямом Кейси, когда они давали показания перед его комиссией, но это было формальное мероприятие, сильно отличавшееся от знакомства с ними в качестве близкого друга очаровательной и ультраконсервативной Джоанны Херринг.

«Я раскрыла им всю правду о Чарли, — вспоминает Джоанна. — Я сказала им, что он не хлопковый долгоносик[42], а гораздо лучше. Он ваш самый важный инструмент, потому что он настоящий демократ, но разделяет ваши убеждения».

Одна из особенностей афганской кампании ЦРУ заключалась в том, что ни один из сотрудников Агентства не имел личных связей с афганцами, которых они поддерживали. Это было одним из условий Зии уль-Хака, на которых ЦРУ получало право действовать на территории Пакистана. Но Чарли Уилсон не был связан подобными ограничениями. Поэтому осенью 1983 года, когда афганский врач из Орландо, штат Флорида, позвонил ему и сообщил, что его брат и по совместительству временный командующий союза моджахедов находится в городе, Уилсон сразу же согласился встретиться с ним.

Профессор Сигбатула Моджадедци оказался невысоким мужчиной в очках и с седой бородой. Его история глубоко тронула и возмутила Уилсона. Моджадедци, исламский интеллектуал, говоривший на шести языках, происходит из семья, которая возводит свою родословную к третьему халифу. К тому времени, когда он познакомился с Уилсоном, более ста его ближайших родственников были убиты, погибли или просто затерялись где-то в горах Афганистана. Сам он попал в тюрьму и подвергся пыткам в 1978 году, после народных протестов в Кабуле. Больше всего Уилсона поразила настойчивость афганского лидера, когда тот повторял, что Советы не могут победить: «Они не сверхдержава. На свете есть только одна сверхдержава — Аллах».

За вдохновенными речами о вере то и дело проглядывал вопрос: «Почему Соединенные Штаты не помогут нам остановить советские штурмовые вертолеты? Мы не можем сражаться с такой силой голыми руками. Пулеметные пули только отскакивают от их брони». Что они могли поделать без современного оружия и со скудными боеприпасами? Потери были огромными.

Уилсон пригласил Моджадедци на ланч с Джоанной в Демократическом клубе. Она почти сразу же начала восхвалять афганского полевого командира, с которым познакомилась на съемках документального фильма вместе с Чарльзом Фосеттом. Его звали Гульбедцин Хекматиар, и он произвел на нее неизгладимое впечатление. Кроткий на вид профессор неожиданно всполошился и назвал Хекматиара настоящим чудовищем и врагом Афганистана. Он обвинил Гульбеддина в опасном фундаментализме и убийстве умеренных афганцев. Ни один уважающий себя народ не должен поддерживать такого человека.

Джоанна Херринг всегда крепко держалась за свои убеждения. Сам Зия уль-Хак и другие пакистанские руководители говорили ей, что из всех афганцев они больше всего уважают Хекматиара. Спор приобрел ожесточенный характер. Никто не хотел уступать, но Моджадедци говорил очень тревожные вещи о кровожадности Хекматиара и его исламском радикализме. Он предупредил, что Америка однажды пожалеет, если не прекратит поддерживать его.