Искусство управлять людьми (СИ) - Светлана Нарватова

— Пробежать десять кругов вокруг дома? — Еще два шага.

— А я-то думаю, куда это ты направляешься? — Андрей неопределенно хмыкнул. — За тобой — хоть на край земли.

— А давай туда, но без меня? — еще два шага.

— Нет, давай туда, — Вереин кивнул в сторону спальни, — и со мной, — и, мгновенно преодолев расстояние между ними, подхватил Машу на руки.

— Андрей! — заверещала она, вырываясь и стуча кулаками по его груди. — Поставь меня сейчас же на место!

Увы, хватка у Вереина была стальная.

— Нет такого блюда в меню, — возразил он, распахивая ногой дверь в спальню. — Есть «положить». Будешь?

— Не буду! Я больше не буду! Дяденька, отпустите меня, пожалуйста! — Маша изобразила простительное выражение на лице и захлопала ресницами.

— Маш, если ты надеешься, что меня сдует, то явно переоцениваешь свои возможности, — Андрей аккуратно опустил ее на кровать, и халатик при этом распахнулся ниже талии.

— А может, ты всё же уйдешь? — Горская быстро одернула полы, но Вереин успел заметить, что под ним. Точнее, что под ним ничего нет.

— Ну, ты пошутила. Очень смешно, — он спустил брюки вместе с бельем, оставшись в одной футболке, топорща которую, в бой рвался «приятель».

Андрей опустился одним коленом на постель и начал стягивать носки.

— Андрей, у нас с тобой всё не по-людски. — Маша в жалком подобии Венеры Боттичелли попыталась прикрыть одной рукой грудь, другой — междуножье.

— Нет, Маш. — Футболка полетела к брюкам, и Вереин навис над хозяйкой дома, опираясь на вытянутые руки. — Пока у нас всё было по-людски. Но есть и другие варианты. Например, по-собачьи. Ты как вообще предпочитаешь? — он протиснул горячее колено меж ее холодных ног.

— Я предпочитаю кефир. Вместо.

— Хм, ты, наверное, не знаешь, но секс — лучше кефира. Я тебе покажу, — и Андрей прижался к ней всем телом.

Где-то на самом краю сознания у Маши мелькнула мысль, что, говорят, любовь — еще лучше. Но Горская не очень хорошо представляла, что это такое. И уж тем более не знала, как произносить это слово вслух.

Уже давно утихли страсти, спальня была избавлена от предметов контрацепции, телА — от пота и прочих биологических жидкостей. Андрей похрапывал, раскинув конечности на большей части кровати. А Маше не спалось. Она лежала на боку, сунув ладошки под подушку, и думала о том, как легко было раньше чувствовать себя сильной и независимой… Но — вот что странно — именно теперь ей было по-настоящему легко. Прямо сейчас, когда не нужно принимать судьбоносных решений, бросаться грудью на амбразуру, останавливать скачущих куда попало коней. Почему она должна это делать? Кому должна? Вообще, откуда в русской бабе это стремление ходить по горящим избам? А мужики тогда на что? Встречать героиню с цветами и оркестром на выходе?

Странно. Маша никогда раньше на эту тему не задумывалась. Наверное, потому что времени не было. Нужно было работать, бежать, писать… А теперь она как-то вдруг поняла, что устала от этого темпа. От тонны обязательств, лежащих на плечах.

Остановись мгновенье, ты прекрасно! Пока можно не думать о Валере, о маме, о работе, о том, куда Андрей уйдет и когда придет, и придет ли вообще… Обо всём этом она подумает завтра. А пока, можно, она почувствует себя восхитительно безответственной?

Маша перебралась поближе к Вереину, устроилась головой на плечо, зевнула и потерлась щекой. Талию Маши обвила горячая мужская рука.

Андрей проснулся от незнакомой мелодии и какое-то время пытался понять, где находится. Потом до него дошло, что, глядя в потолок, это сделать трудно, и он перевел взгляд влево. Там потягивалась Маша. Всё встало на свои места. Хотя кое-что стояло и до этого.

— Что ты думаешь по поводу утреннего секса? — Он повернулся на бок.

— По поводу утреннего секса я думаю, что кому-то нужно почистить зубы.

Какой-то неожиданный ответ. Неправильный.

— Хорошо, иди.

— Вообще то, — Горская опять зевнула, — я имела в виду тебя.

— Так вторая зубная щетка в стаканчике стоит для меня? — не удержался Андрей, и благостное утреннее настроение куда-то делось.

— А ты ее сюда приносил, чтобы она там стояла? — по голосу было неясно, как Маша относится к истинной теме разговора, и это напрягало.

— Чтобы поставить ее третьей?

— Если тебя это смущает, могу тебе отдельный стаканчик выделить. Как насчёт кофе в постель?

— Не возражаю.

— Нет, вот же нахал! — Горская швырнула в него подушку. — Приперся без приглашения, без зубной щетки, даже без торта, перепихнулся, завалился спать, а теперь еще и кофе требует!

— Я не требую. Я соглашаюсь. — Вереин состроил невинную мордочку. Ставшая привычной перепалка успокаивала. — Опять же, незнакомая кофе-машина…

— Кто бы подумал, что ты так трепетно относишься к вопросам приличия. Пойдем, я вас представлю. — Машина подушка полетела в хозяйку. — Как это по-мужски! Когда аргументы заканчиваются, оппоненты переходят к силовым методам, — ехидно прокомментировала Горская, натягивая халатик. «Приподнятое» настроение вернулось.

— То есть тебе можно, а мне — нельзя? — возмутился Андрей, разглядывая соски, выпирающие сквозь тонкую ткань халата.

— Мне можно всё. Я — женщина! — гордо заявила Маша и потрусила в сторону санзоны. Отсутствие белья на хозяйке приятно щекотало воображение, и гость отправился на захват стратегически важного объекта — ванной. Две щетки жутко раздражали, и у Вереина чесались руки отправить вторую в помойное ведро. Останавливало только то, что он не знал, где чья.

— Ой, — раздался за спиной смущенный голос Горской. — Я руки хотела помыть…

— Мовев и вубы потистить, — щедро предложил Андрей, орудуя во рту пальцем с зубной пастой, и потеснился, освобождая место возле раковины.

А потом можно и душик принять. Совместный. Он же зубы почистил? А других возражений вроде не поступало.

После душа Андрей пил свежесваренный кофе с бутербродами, но на душе у него всё кипело. И не потому что на завтрак ему не досталась привычная каша, которая и полезнее и питательнее. Покоя не давала зубная щетка Залесского. И пена. И станок для бритья. И рубашка в гардеробной. Вереину казалось, что вся квартира провоняла экономистом насквозь.

Но, наверное, даже в большей степени его раздражало то, что Горская ничего, совершенно ничего по этому поводу не предпринимала. Будто ее всё устраивало. То, что он сейчас отсюда уйдет, а Залесский вернется, и будто ничего между ними не было. Ощущение второсортности не покидало. Это чувство усиливалось тем, что Маша не сидела рядом с ним, а носилась по квартире, собираясь. Время от времени она появлялась на кухне, чтобы глотнуть из своей кружки, улыбнуться и исчезнуть вновь.