Крылья холопа - Григорий Климов

Вторую группу составляли специалисты, привыкшие к действительной работе, которых тяготила обстановка "аппарата". Они, поскольку представлялась возможность, воспользовались реорганизацией чтобы перейти на работу в соответствующие Управления поближе к своей профессии. Майор Кузнецов после возвращения из Москвы, уже в чине подполковника, был переведен в СВА Федеральной Земли Саксония и занимал пост начальника Отдела Горной Промышленности СВА в Дрездене. Мне тоже предстояло переходить на новое место. Я мог-бы спокойно ожидать вызова в Отдел Кадров и нового назначения. Но меня немного беспокоило, что полковник Уткин, заглянув в мое личное дело, снова предложит мне работу в Управлении Государственной Безопасности или в каком-либо из чисто военных Управлений. Отказываться от такого почетного предложения во второй раз было-бы рискованно. Мне вспомнились слова генерала Биязи: "Где-бы Вы не находились, Вы всегда будете на особом учете Генерального Штаба." В связи с предстоящим переходом на новую должность, эти слова доставляли душе беспокойство. Еще совсем недавно я гордился открывающейся передо мной карьерой военного дипломата. А сегодня мне все более и более понятны становятся безыскусные слова Вали Гринчук: "Хочется жить просто так - ради жизни..." Видно путь, по которому мы идем, не в ладах с жизнью, если у нас, молодых сталинских питомцев, появляется одно и то же подсознательное чувство. Где-то смутно промелькнула мысль - ведь я пошел на работу в Германию, чтобы излечиться от мучивших меня сомнений и колебаний. Ведь я умышленно пошел на передовую линию послевоенного фронта, чтобы вернуться в Москву полноценным коммунистом. И вот теперь, спустя полгода, я уже стремлюсь уйти в сторону. Теперь, когда мне представляется возможность или идти дальше по пути военной карьеры или вернуться к профессии инженера, я чувствую что... Чтобы избежать разговоров с полковником Уткиным я, не дожидаясь вызова в Отдел Кадров, решил обратиться к Начальнику Управления Промышленности Александрову. Александров хорошо знал меня по работе у генерала Шабалина. Просмотрев мои бумаги, он согласился ходатайствовать перед Командованием СВА о переводе меня в Управление Промышленности. "Если только Уткин не заглянет в мое личное дело," - подумал я про себя. Но все сошло благополучно. На данном этапе специалисты промышленности требовались больше, чем военные. Через несколько дней я получил официальный приказ о назначении на должность ведущего инженера Управления Промышленности. Это должность называлась так потому, что данное лицо ведет, т.е. (контролирует, определенную отрасль промышленности. Итак, я сделал еще один шаг в сторону. Куда все это приведет? 3. Управление Промышленности СВА по сути дела выполняет функции министерства промышленности советской зоны Германии. В основные обязанности Управления Промышленности входит обеспечение репарационных поставок, в целях чего Управление Промышленности тесно сотрудничает с Управлением по Репарациям и Поставкам СВА, затем следует обеспечение поставок в счет Группы Советских Оккупационных Войск в Германии и, наконец, обеспечение производства для нужд германского населения. Последняя функция обычно фигурирует в бумагах, когда нужно пустить в ход какое-либо предприятие. Когда-же предприятие начинает работать, его продукция переключается в счет репараций. Вскоре после капитуляции СВА создало ряд Немецких Центральных Управлений, соответствующих потребностям различных Управлений СВА, - Немецкое Управление Сельского Хозяйства, Немецкое Управление Промышленности и т. д. Все эти Немецкие Управления помещались в здании бывшего Министерства Авиации Геринга и служили послушными орудиями в руках СВА. Позже на базе этих Немецких Управлений была организована, опять-таки по приказу из Карлсхорста, Немецкая Экономическая Комиссия DWK, в задачи которой входило планирование германской экономики немецкими руками, но по планам СВА. Взаимоотношения между СВА и Центральными Немецкими Управлениями, марионеточными министерствами советской зоны, можно лучше всего увидеть на примере взаимоотношений между Управлением Промышленности СВА и Центральным Немецким Управлением Промышленности. Это наиболее крупные представители обеих сторон. Обязанности сторон подразделяются очень просто: первый - приказывает и контролирует, второй - покорно выполняет и слушает ругань. Во главе Центрального Немецкого Управления стоит вихлястый тип со столь-же вихлястой фамилией Скржепшинский. Никто не знает за какие особые заслуги СВА назначило его на эту довольно ответственную должность. Наши инструкции он выполняет старательно. А это самое главное. Начальник Управления Промышленности СВА Александров обладает очень обманчивой внешностью. Среднего роста, с обрюзгшим ничего не выражающим лицом, говорит всегда монотонным и бесстрастным голосом. Несмотря на столь невзрачные внешние покровы, он имеет большой опыт работы в промышленности и пользуется уважением сотрудников. До своего назначения в Германию он был заместителем министра среднего машиностроения СССР. Очень трудно присутствовать на конференциях в кабинете Александрова. Один глаз Начальника Управления смотрит в окно, другой глаз - в потолок. Когда он говорит, абсолютно невозможно понять, куда он смотрит и к кому он обращается. Заместитель Начальника Управления Смирнов - человек с бледным худощавым лицом, тонкими бесцветными губами и колючими глазами. Он чем-то смахивает на характерный тип следователя МВД" что, впрочем, вполне соответствует его должности. Хотя он никому ничего дурного не сделал, большинство сотрудников избегает его и предпочитает иметь дело с Александровым. При Управлении существует также Промышленный Комитет Контрольного Совета, в обязанности которого входит координировать работу Управления Промышленности с Промышленным Директоратом Контрольного Совета. Руководит Промышленным Комитетом Козлов - угрюмый и крайне необщительный человек. Внутренняя атмосфера в Управлении Промышленности значительно отличается от среды в Управлении Политсоветника, Политуправления или-же в чисто военных Управлениях. Хотя большая часть сотрудников Управления Промышленности и носит военную форму, все они в прошлом инженеры и техники и чувствуют себя таковыми. Здесь от человека прежде всего требуется быть специалистом. В других же Управлениях главную роль играет партбилет со всеми вытекающими последствиями. Девяносто пять процентов инженерного состава Управления Промышленности являются членами Партии. Однако это не мешает им смотреть на вещи окружающего мира более или менее самостоятельно и критически. Если они и не всегда высказывают свои мысли, то, во всяком случае, чувствуют и думают иначе, чем "партийцы чистой воды". Здесь заметна разница между двумя понятиями - советская техническая интеллигенция и партийная интеллигенция. Первые, будучи людьми советской эпохи, далеко не всегда искренне сочувствуют линии партии. В значительной части это вынужденные попутчики. Ведь быть инженером и при этом оставаться беспартийным сочетание довольно опасное и на долгое время практически невозможное. Вторые, назовем их партийной интеллигенцией, не имеют за душой ничего кроме партбилета, да узко специализированного партийного образования. Волей-неволей они должны быть верны партбилету и Партии, которой они обязаны своим положением. Одним из первых мероприятий, в котором мне пришлось принимать участие в Управлении Промышленности, было установление мирного промышленного потенциала советской зоны Германии. Чтобы понять это мероприятие, нужно иметь перед глазами картину послевоенного состояния промышленности советской зоны. Коротко это можно обрисовать следующим образом. Непосредственно после прохождения линии фронта прошел первый стихийный демонтаж. В течение нескольких месяцев демонтажники лихорадочно работали по всей советской зоне под лозунгом: "Все на колеса!" Руководствовались при этом единственным принципом - дать как можно больше отгруженного тоннажа, независимо от того будет-ли полезен или бесполезен данный объект в Советском Союзе. Никаких планов или лимитов не существовало. Единственным, хотя и очень незначительным, островком был секвестр Группы Войск. Если данное предприятие выпускало продукцию, необходимую для Армии, то на это предприятие назначался секвестр офицер с нарядом солдат, которые и не пускали демонтажников на завод силой оружия. Секвестр Группы Войск играет незначительную роль в общем балансе, т.к. он затрагивал главным образом предприятия легкой промышленности. После того как демонтажники обработали промышленность советской зоны гаечным ключом, остатки ее перешли в распоряжение СВА. Первым мероприятием СВА было создание Комитета по Ликвидации Военного Потенциала, который проделал свою работу очень быстро. Работа эта заключалась просто-напросто в подрыве предприятий военной промышленности. Саперы сравнивали с землей фабричные корпуса, машинное оборудование которых было предварительно демонтировано демонтажными бригадами. Поскольку вся промышленность Германии еще задолго до войны перестраивалась на военные нужды, провести точную грань между мирной и военной промышленностью иногда, как например в случае химической промышленности, представляло большие трудности. В результате деятельности Комитета по Ликвидации Военного Потенциала пострадала часть, если уж и не говорить мирной, то во всяком случае основной промышленности. Это приблизительно то-же, что подрубить корни у дерева. Поскольку часть работы демонтажников и подрывников даже для Управления Промышленности СВА является государственной тайной, а остальная часть не имеет систематизированной отчетности, то общая картина состояния промышленности советской зоны очень запутана как для Александрова, так и для ведущих инженеров по отраслям промышленности. К этому надо еще добавить значительное количество объектов, на которые наложило свою лапу МВД и которые не фигурируют ни в какой отчетности. Это относится к тем предприятиям, где Москва особенно заинтересована и где она распоряжается без помощи СВА. Одним из таких объектов являются опытные станции и испытательные стенды для Фау-2 в Пенемюнде. После первого демонтажа и подрыва предприятий военной промышленности СВА приступило к своим основным обязанностям на экономическом фронте послевоенной Германии - к изъятию репараций. При этом не следует забывать, что демонтаж в той или иной форме продолжался по-прежнему. Москва буквально десятки раз устанавливала сроки. Зная о наличии Управления Репараций СВА, которое по числу сотрудников является самым крупным Управлением в Главном Штабе, кажется странным что Управление Промышленности фактически занимается тем-же самым - опять-таки репарациями. Пользуясь воровским жаргоном роль Управления Промышленности можно охарактеризовать как работу "наводчика". Здесь приходится столкнуться с понятием: репарации из текущего производства. Эта формулировка послужила камнем преткновения, о который, может быть только и формально, разбились все переговоры на последующих конференциях министров иностранных дел держав-победителей. Репарации из текущего производства - это чистые, незамаскированные репарации, которые есть возможность учесть. Директора заводов советской зоны хорошо знают бланки репарационных нарядов-заказов с зеленой полоской поперек листа. Оригинал хранится в СВА, одна копия идет на предприятие, выполняющее репарационный заказ, вторая посылается бюргермайстеру. Поскольку нам, инженерам СВА, постоянно приходится иметь дело с цифрами репараций, нас нередко интересует чисто академический вопрос: включается ли стоимость демонтированного и вывезенного в СССР оборудования в сумму репарационных 10 миллиардов долларов, на которые мы претендуем. Немцев этот вопрос, для нас чисто академический, должен интересовать несколько больше. В сейфе секретной части Управления Промышленности хранится особо секретный документ - сводный список всего демонтированного в советской зоне промышленного оборудования. В этом списке, своим объемом напоминающем майеровский лексикон, есть следующие графы: "объект", т.е. демонтированное предприятие, "количество единиц демонтированного оборудования", "отгруженный тоннаж", "отгружено в адрес..." Это все. Подсчитывать стоимость демонтированного оборудования демонтажники представляют бухгалтерам демонтированных объектов. Когда-нибудь на каких-нибудь международных конференциях эти цифры может быть и будут фигурировать, но на сегодня в балансе репараций они не фигурируют. Столь-же академический вопрос представляет собой учет немецкого имущества, конфискованного советскими властями в Австрии. Советские власти в Австрии конфисковали значительную часть австрийской промышленности на основании того, что данные предприятия являются немецкой собственностью. Предположив что опорное имущество действительно является немецкой собственностью, невольно встает вопрос по какой статье оно будет заприходовано. Однажды на конференции у Заместителя Главноначальствующего СВА по Экономическим Вопросам Коваля один из руководящих работников Управления Репараций СВА задал вопрос по этому поводу. Коваль только улыбнулся и ответил: "Пока мне не известно чтобы эти цифры включались в репарационный актив Германии." Коваль достаточно авторитетная личность. Поставки по счету Группы Советских Оккупационных Войск ГСОВ не учитываются как репарации. Согласно Потсдамскому Договору содержание оккупационной армии идет за счет оккупированной страны, т.е. Германии. Это, так сказать, карманные расходы. Потсдамский Договор обязал контрольные органы союзников в Германии, т.е. Союзный Контрольный Совет, установить лимит мирного промышленного потенциала Германии, который, с одной стороны, исключал бы возможность ремилитаризации Германии, с другой стороны обеспечивал бы германскому народу среднеевропейский жизненный стандарт. Поскольку приближалась Парижская Конференция министров иностранных дел союзников, где первым пунктом повестки дня должен был стоять германский вопрос, Контрольный Совет и Военные Управления четырех держав в Берлине занялись проблемой мирного потенциала. По этому поводу в кабинете начальника Управления Промышленности СВА была созвана спешная конференция всех ведущих инженеров по отраслям промышленности. "В ближайшее время в Контрольном Совете на основании проектов всех четырех сторон будут устанавливаться конкретные лимиты мирного промышленного потенциала Германии", - начал свою информацию Александров. - "Главноначальствующий дал нам задание предоставить ему на утверждение наши соображения и проект мирного промышленного потенциала советской зоны для советской стороны в Контрольном Совете. Главноначальствующий указал, что одновременно этот проект пойдет непосредственно в руки товарища Молотова." Александров сделал глубокую паузу, чтобы подчеркнуть все значение последних слов. После этого он пробормотал маленький спич о мудрости вождей и том великом доверии, которое они оказывают нам, поручая столь ответственную работу. Можно было подумать что нам, нескольким инженерам в кабинете Александрова, действительно кладется в руки судьба Германии. На первый взгляд задание было интересное и серьезное. Иными словами, устанавливая промышленный потенциал, мы устанавливали жизненные рамки для Германии. Едва-ли есть другая такая страна в мире, где вся жизнь страны столь зависит от объема ея промышленного производства. Промышленный потенциал - это эквивалент жизненного стандарта Германии, это количество хлеба на столе каждого немца. "Какие будут методические указания?" - задал вопрос один из присутствующих. "За базу должны быть приняты средние условия до 1933 года," - ответил Александров, - "Рассчитать потребление внутреннего германского рынка за эти годы в среднем на душу населения или в эквивалентных единицах. Исходя из этих данных и количества населения советской зоны в настоящее время, мы получим мирный промышленный потенциал советской зоны." Александров упоминает лишь внутренний рынок. Каждый из нас, инженеров, прекрасно знает, что потребности внутреннего рынка Германии довольно незначительны по сравнению с внешним рынком. Исключить при расчетах экспорт - это означает искусственно снизить объем промышленного производства в несколько раз даже по сравнению с началом 30-х годов. "Как рассматривать долю промышленного производства, приходившуюся раньше на экспорт?" - задал интересующий всех нас вопрос инженер Воронин. "В наших расчетах экспорт не имеет места," - ответил Александров монотонным голосом. - "На период оккупации квоту экспорта будут заменять репарации. На тот случай если оккупационный режим будет изменен, на место прямых репараций придет что-либо другое." Александров очень обдуманно подбирает свои выражения. Он не говорит "окончание оккупации", а только "изменение оккупационного режима". Первые шаги по пути "чего-то другого" вместо прямых репараций пришли значительно скорее, чем изменение самого оккупационного режима. А именно в форме Советских Акционерных Обществ, которые были созданы полгода спустя. "Что будет с теми существующими промышленными единицами, которые выйдут за границы лимита?" - спросил следующий участник конференции. Затем, по-видимому вспомнив о демонтажниках, он поправился: "Впрочем, после проведения демонтажа, этот случай вряд-ли будет иметь место. Но что можно ожидать в обратном случае: если существующее на сегодня производство окажется ниже лимита будущего промышленного потенциала?" "Это случай для нас чисто проблематический. Где будут требовать интересы репараций, там мы увеличим производство," - ответил Александров - "А в остальном - наше дело дать цифру лимита. Вся эта процедура интересует нас постольку, поскольку требуются цифры для Контрольного Совета." Александров пытается преодолеть свою флегму и делает ударение на слове "цифры". Руководящим фактором в вопросах промышленного производства советской зоны для нас является только одно - обеспечение репараций. Установление же каких-то проблематичных мирных потенциалов будущей Германии для нас - это только жест вежливости по отношению к Потсдамскому Договору. Проект мирного промышленного потенциала вырабатывался очень просто, почти буквально по инструкции Александрова. За основу бралось потребление внутреннего рынка в 1930 году по всей Германии. Население Германии в границах 1930 года принималось за 70 миллионов. Поскольку население советской зоны составляет приблизительно 20 миллионов, то искомый мирный потенциал по отраслям и номенклатурам казалось бы легко можно было определить с помощью простейшего уравнения. Так было в теории. На практике все это, конечно, оказалось гораздо сложнее, и в первую очередь, из-за деления Германии на зоны. Например, большая часть электротехнической промышленности Германии расположена в советской зоне. Здесь существующий объем промышленности во многих случаях оказался выше проектируемого потенциала. Зато по ряду отраслей металлургической промышленности получилась диаметрально противоположная картина. Каждому из ведущих инженеров было совершенно ясно, что исходя из проблематических цифр мирного потенциала, никто не будет повышать или понижать объем производства промышленности советской зоны. Для этого существуют другие, гораздо более веские факторы. Единственным нормальным выходом было бы рассматривать Германию как единое целое. Но советов по данному вопросу Молотов у нас не спрашивал. Проект мирного потенциала был составлен и передан дальше по инстанции для предоставления на, рассмотрение Контрольного Совета. Мы, инженеры, принимавшие участие в его составлении, были наверное первыми, кто наперед знал его нереальность и невозможность его осуществления. Данный проект долгое время обсуждался и десятки раз перерабатывался на заседаниях Контрольного Совета. Как и следовало ожидать, первой предпосылкой для установления потенциала явилось единство Германии. Промежуточным решением проблемы мог бы послужить допуск свободного и неограниченного товарообмена между зонами. Но свободный товарообмен между зонами трудно совместить с изъятием репараций из текущего производства. При этом возникает опасность, что часть репараций уплывет в сторону. По пути на Парижскую Конференцию в апреле 1946 года министр иностранных дел СССР Молотов останавливался в Берлине, в числе прочих вещей, рассматривал проект мирного потенциала и взял его с собой в Париж как доказательство желания Советского Союза установить нормальный режим в Германии. В Париже он горячо настаивал на мирном потенциале и одновременно на репарациях из текущего производства. Для неспециалиста не легко разобраться в этих двух отвлеченных понятиях и в том, что эти две вещи взаимно исключают друг-друга. Экскапады Молотова на Парижской Конференции были не чем иным, как пропагандным маневром, рассчитанным на внешний эффект. Забивая людям мозги отвлеченными рассуждениями о мирном потенциале, СВА одновременно проводит в Германии некоторые гораздо более жизненные мероприятия дальнего прицела. Примером является социализация промышленности или создание Единой Социалистической Партии СЕД. В Управлении Промышленности мне часто приходится иметь дело с Приказом маршала Жукова №124. С этим приказом я сталкивался и раньше во время работы у генерала Шабалина. Из личной канцелярии маршала Жукова нам ежедневно пересылались пачки писем-прошений, поступавших на имя маршала, где немцы ходатайствовали о пересмотре секвестра, наложенного СВА на их имущество. Приказ №124, изданный вскоре после капитуляции, содержал в себе указания о конфискации и передаче в руки местных немецких самоуправлений недвижимого имущества, принадлежащего бывшим членам национал-социалистической партии и спекулянтам, нажившим себе капитал во время гитлеровского режима и войны. Как правило, Экономическое Управление, не разбирая дела, снабжало эти прошения пометкой "рассмотреть на месте согласно Приказа 124" и пересылало их дальше по адресу местных комендатур, где находился спорный объект. Пометка "рассмотреть согласно приказа 124" по сути дела означала "отклонить". В то время мне не приходилось заниматься этим вопросом подробнее, а секвестр имущества бывших нацистов казался вполне естественным мероприятием. Теперь-же, в Управлении Промышленности, мне приходится вплотную сталкиваться с предприятиями, секвестированными на основании Приказа №124. Этот приказ охватывает в основном те предприятия, где СВА не заинтересован непосредственно, т.е. где неприменим демонтаж и репарации, - мелкие фабрики, мельницы, ремонтные мастерские, предприятия обслуживающего или кооперирующего порядка. С точки зрения СВА промышленность советской зоны можно подразделить на две категории - полезную и бесполезную. Первая категория - это основные промышленные предприятия, которые СВА держит под своим контролем при помощи специальных уполномоченных, назначенных на все более или менее крупные заводы. Называются они сплошь и рядом по разному: просто секвестр-офицер, уполномоченные по демонтажу, оставшиеся на заводе после демонтажа в качестве контролеров СВА, уполномоченные по репарациям, советские конструкторские или научно-исследовательские бюро при заводах. Так или иначе на всех ведущих предприятиях сидят люди СВА, следящие за тем, чтобы данное предприятие работало по планам СВА. В этих случаях СВА не интересуется запутанной механикой юридических прав собственности на данное предприятие, будь то G.m.b.H. или K.G., или другое капиталистическое понятие. Этот вопрос был решен несколько позже в форме Советских Акционерных Обществ САО. Вторая категория промышленности советской зоны, где СВА не заинтересован непосредственно, оказалась безнадзорной. Садить своих представителей на мелкие предприятия для СВА не имело смысла, оставлять же их без присмотра тоже не в наших привычках. Вот тогда-то и было решено использовать "бесполезную" промышленность с максимально возможным эффектом. Приказ №124, где говорится только об имуществе бывших нацистов, практически распространили на всю группу "бесполезной" промышленности. Эти предприятия отчуждаются или попросту конфискуются у бывших владельцев и передаются в руки местных немецких самоуправлений, получая ярлык "Landeseigene Betriebe" Все обставляется с подобающей данному случаю помпой, представители новой власти с гордостью заявляют, что наконец-таки предприятия стали "собственностью немецкого народа". По сути дела это просто-напросто социализация мелкой промышленности. Маневр СВА исходит из двух соображений. Во-первых, требуется вырвать экономическую базу из под ног второй самостоятельной группы немецкого общества: предпринимателей-промышленников. В сельском хозяйстве эта операция уже проделана с помощью земельной реформы. Во-вторых, этим создается видимость прогрессивности нового режима, создается временный политический капитал для нас и наших марионеток. СВА со своей стороны ничего не теряет. В новых условиях планового хозяйства вся группа "бесполезной" промышленности осуждена на гибель, без кредитов и дотаций она не в состоянии продолжать свое существование. Здесь вполне целесообразно передать нерентабельный объект "в руки немецкого народа". Впоследствии "Landeseigene Betriebe" сплошь и рядом в порядке кооперации, как заводы-смежники, выполняли заказы предприятий, работающих на репарации. Хотя "Landeseigene" сами и не получали репарационных нарядов-заказов, все равно они работали на репарации. Что и требовалось доказать. Начавшаяся таким путем социализация, спустя некоторое время, распространилась и на другие области "частно-капиталистического сектора". С одной стороны СВА все больше и больше прибирает к рукам немецкие "самоуправления", с другой стороны передает в руки этих "самоуправлений" бывшие до того относительно независимыми сектора общественной и экономической жизни Германии. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Один из самых остроумных ходов, сделанных Политуправлением СВА в борьбе за политическое господство в Германии, является создание Единой Социалистической Партии СЕД. С первых же дней после капитуляции СВА всячески стремилось как можно больше усилить Коммунистическую Партию Германии КПГ и ее авторитет среди германского народа. При этом пользовались испытанным на практике приемом: с одной стороны, представляя членам КПГ всевозможные преимущества, с другой стороны, оказывая давление на людей, воздерживающихся от вступления в КПГ. Старая, как мир, или во всяком случае как Советский Союз, политика кнута и пряника. Некоторое время это помогало, но затем прирост КПГ резко уменьшился, а вскоре и совсем приостановился. Еще больше, чем численный прирост КПГ, упал авторитет компартии в глазах немецкого народа. Для всех было ясно, что КПГ - это партия держащаяся на штыках оккупационной власти. Даже люди, до этого интересовавшиеся марксистскими учениями, после встречи с практикой сталинизма, значительно разочаровались в своих исканиях. В результате этого сдвиг влево в среде германского народа, вполне естественный после крушения тоталитарной диктатуры, вылился в форме роста не компартии, а социал-демократической партии Германии СДП. Однако, СДП, несмотря на свою левизну, оказалась довольно не сговорчивой и относилась холодно к настойчивым заигрываниям со стороны СВА. Особенности переходного периода, наряду с бесцеремонными мерами экономического порядка, требуют соблюдения некоторых внешних демократических формальностей. Одной из первых таких формальностей являются выборы в представительные органы немецких властей. Представители западных союзников несколько раз предлагали на повестку дня Союзной Комендатуры Берлина вопрос о проведении всеобщего голосования в Берлине. СВА продолжительное время отмалчивалось и всячески старалось затянуть решение этого вопроса. Причиной служило то, что Карлсхорст был крайне неуверен в исходе голосования, в том что КПГ получит желательное для СВА большинство голосов. В Политуправлении СВА неоднократно собирались конференции с руководящими представителями КПГ во главе с Вильгельмом Пик. Политуправление настаивало на усилении влияния КПГ любыми средствами. Пик только беспомощно пожимал плечами. Тогда-то, после консультации с Политсоветником, и был впервые поднят вопрос о возможности слияния КПГ с социал-демократической партией. Это сразу дало бы КПГ огромный прирост членов и голосов. СДП рассматривалось СВА как многочисленная, но мягкотелая и беспомощная политическая формация. Если КПГ, малочисленная, но энергичная, беспринципная в средствах и к тому же пользующаяся поддержкой оккупационной власти, сможет проглотить и переварить СДР, то успех, во всяком случае внешний, будет обеспечен. Так рассуждали политические гроссмейстеры Карлсхорста. Будущей коалиционной партии было решено дать промежуточную вывеску - Единая Социалистическая Партия Германии СЕД. Оказано, сделано. Была проведена шумная политическая кампания за слияние КПГ и СДП. Диссонансом в этом оркестре прозвучал решительный голос центрального руководства СДП с штаб-квартирой вне досягаемости СВА: руководство СДП отказывается от коалиции, не признает слияния или вернее включения своих членов в состав СЕД, где крестным отцом стоит СВА. В ответ на это СВА раскопало в пределах своего господства несколько ренегатов, которые от имени СДП восточной зоны выразили свою готовность к социалистической коалиции с КПГ. Произошел формальный раскол СДП на две части - восточную и западную. Вскоре жители восточной зоны увидели на заборах пестрые плакаты с братским рукопожатием КПД-СДП. Советские офицеры по этому поводу посмеивались: "Руку мы вам протянем, а ноги вы уж сами протянете". Насколько Карлсхорст не учел политическую зрелость немцев, стало видно из результатов голосования, проведенного в Берлине в октябре 1946 года. Новорожденный политический бастард, на которого СВА возлагало столько надежд, из четырех Партий, участвовавших в голосовании, вышел на предпоследнее место. Несмотря на скандальный провал в Берлине, где можно было ожидать свободного волеизъявления немцев, в провинциях советской зоны СЕД всеми правдами и неправдами пришла к власти. Оккупационный режим имеет достаточно средств воздействия на массы. Меня, советского офицера, все эти мероприятия интересуют, в первую очередь, с той точки зрения, какую пользу они могут принести моему народу и моей стране. Делать выводы на эту тему пока еще рано. 4. Здание Управления Промышленности расположено вне территории ограждения Карлсхорста. Результат вредного влияния окружающей среды налицо - напротив Управления стоит немецкий газетный киоск и многие сотрудники, идя на работу, покупают там немецкие газеты и журналы. Просто так - для "практики в немецком языке". Три раза в неделю в Управлении производятся обязательные занятия по изучению немецкого языка. Сегодня занятия по каким-то причинам сорвались и образовалось неожиданное "окно". Я сижу в своем кабинете и разбираю бумаги. Случайно дверь в соседний кабинет открыта и я вижу как, войдя в комнату, капитан Багдасарьян швыряет пачку газет на стол и попутно заявляет: "Ну, посмотрим какие тут новые сенсации есть." Его слова относятся к "Курьеру" и "Телеграфу" - газетам, издающимся во французском и Английском секторах Берлина. Аккуратно надев шинель на плечики и повесив ее на гвоздь позади стола, - это уже явно европейская привычка, - он углубляется в чтение. Капитан сидит за столом, наклонившись вперед и опустив голову вниз. Со стороны можно подумать что он разбирает сложные служебные документы, требующие особого внимания и сосредоточенности. Первым делом он раскрывает пеструю обложку "Иллюстрирте Рундшау". Это еженедельный журнал, приложение к газете "Теглихе Рундшау". И газета и журнал являются официозами СВА на немецком языке и издаются под руководством главного редактора полковника Кирсанова. "Так, так. Немцы тракторами пашут. Правильно - пусть пашут кушать мы будем," капитан перелистывает страницу. - "Ага, вот и у нас пашут," - он еще ниже склоняется над журналом, стараясь разглядеть еле уловимые детали. - "Видно тракториста одели когда фотографию готовили для местной прессы - бедновато тракторист выглядит. Выношу замечание Кирсанову!" Вместе с Багдасарьяном за вторым столом сидит лейтенант Компаниец. Он раскрыл перед собой учебник немецкого языка и беззвучно шевелит губами, повторяя немецкие склонения. Капитан увлекается и продолжает разглагольствовать вслух: "А вот торты. Ах, какие вкусные и хорошие, сладкие и ар-р-роматные... На сей раз самого сына президента Рузвельта угощают. Хороший у него папа был, только идеалист. Торты прямо по конвейеру чешут - только рот подставляй. Вы там автомобили по конвейеру делаете, а мы зато - торты. У кого жизнь слаще?! Выкусите-ка американцы! Молодец Кирсанов! Правильную картинку всунул!" Капитан рассматривает фотографии цехов московского кондитерского завода "Красный Октябрь" во время посещения его сыном президента Рузвельта. Для нас всех известно, что производство этой фабрики идет преимущественно на экспорт, да еще в магазины "Люкс". "А кому шоколад надоест кушать - тот для разнообразия может хлебушка попробовать," - продолжает Багдасарьян философским тоном, листая журнал дальше. - "А какая уйма хлеба - прямо с картинки вперед прет." Капитан с видом эстета откидывается назад и еще раз любуется картинкой. Внезапно он рывком наклоняется вперед и восклицает: "А-а-ага! Хлебушек ты мой родненький. Бока-то у тебя проваленные. Кто из немцев в плену был, тот этот хлебушек сразу узнает. Разве можно такую картинку немцам показывать." Я встаю из-за своего стола, вхожу в соседний кабинет и в полголоса советую Багдасарьяну разглагольствовать не так громко. Наклонившись, я рассматриваю вместе с ним фотографию, где изображен один из цехов киевского хлебозавода. На переднем плане показана целая гора свежевыпеченного хлеба. Кирпичики, действительно, знакомые - с проваленными боками. Значит внутри сырое липкое тесто-лепух. Когда на фронте солдатам выдавали сухари из этого хлеба, то их невозможно было разбить даже прикладом. Капитан Багдасарьян, наконец, нашел что искал. Если кого можно ввести в заблуждение экспортной пропагандой, то только не советских людей. у нас особый нюх к сталинской кухне. "А вот хорошие автомобили," - продолжает капитан созерцательно "комфортабельный лимузин "ЗИС", пущенный в массовое производство на московском автозаводе имени Сталина," - читает он подпись под фотографией. "Как вернусь домой - обязательно куплю себе "ЗИС". Немного вот только денег подсобрать придется. Сколько это будет...?, - он берется за логарифмическую линейку. - "Старый "ЗИС" стоил 29.000. Новый, говорят, стоит 50.000. Если я с женой будем вместе работать и экономить, то по сто рублей в месяц можно отложить. В год это будет 1.200. За десять лет - 12.000. Получается всего сорок лет с хвостиком." "Тут, кажется, все в порядке," - капитан еще раз изучает фотографию. - "Только вот физиономия у рабочего угрюмая. Не догадался ему фотограф какую-нибудь чертовщину на пальцах изобразить, чтобы тот засмеялся. А в общем вполне уютно. Как это еще ковры по цеху не положили." "А знаешь - с коврами, действительно, фокусы можно делать," - подает голос Компаниец - "У меня один знакомый был, слушатель Военной Академии имени Сталина. Так к ним раз нагрянула какая-то иностранная делегация с визитом, не то персидская, не то турецкая. Решили перед азиатами лицом в грязь не ударить. Те входят - а кругом по коридорам сплошь ковры. Как в гареме. Куда они не пойдут везде ковры. Пока они идут за ними эти коврики позади сворачивают - и бегом по черной лестнице наверх. Пока они первый этаж кончают - те же ковры на втором этаже раскатывают." Багдасарьян берет свежий номер "Теглихе Рундшау" и небрежно перелистывает. По всей его манере видно, что он не ожидает найти там что-либо интересное. "Ничего нового," - говорит он. - "Половина перепечатана с "Правды", а фамилии авторов немецкие." В это время дверь в комнату наполовину приотворяется и в щель показывается голова нашего шофера Василия Ивановича. Увидев, что атмосфера в комнате безопасная, он безбоязненно появляется на пороге. "Гутен морген!" - приветствует он офицеров. Затем по поряд