Хозяин земли Духов - 1 (СИ) - Максим Субботин

Во дворе нас встречали, преградили дорогу. Пятеро двоедушников, в тяжелой броне, с арбалетами в руках. Еще пара десятков новых хозяев крепости расположились на стенах, за нашими спинами.

Анум-Дараван что-то прокричал на своем лающем языке, обернулся, указал сначала на Гуран-Абура, потом на меня.

Встречающая пятерка расступилась, пропуская нас дальше. Ворота начали подниматься, отсекая путь к отступлению.

Я оказался прав: двор крепости можно было считать лишь прихожей, основные же "комнаты" ожидали нас в плоти скалы. Огромная пещера встретила нас холодным спертым воздухом. Ни одного горящего факела, ни одного костра — и все же светло. Мягкий свет был повсюду, даже в самых дальних уголках, в ответвлениях и нишах. Первая мысль: светится сам камень. Но слишком уж однородным было освещение — что в центре пещеры, что под ее сводами.

Я хотел было спросить ендаря, но тот и сам замер, открыв от удивления рот.

Вскоре пришлось спешиться и оставшуюся часть пути проделать пешком, но уже не в полном составе. Воины Анум-Даравана нас не сопровождали — передали местному конвою.

— У меня мурахи по телу от этого места, — поделился Аеш.

Спорить с ним не хотелось.

Мы миновали пещеру, затем короткий коридор с деревянной дверью на скрипучих петлях и оказались в сущем холодильнике, каменные пол и стены которого покрывал слой наледи, а над головой висели толстенные сосульки. Сотни если не тысячи сосулек, каждую из которых не обхватить и вдвоем.

— Зал ишпытаний, — пояснил Гуран-Абур. — Кашдый из наш провел в нем шемь дней. Беш воды и питья. Шемь дней бдения и шхваток. Только так мы штановимшя мушчинами.

— Надеюсь, из нас мужчин делать не будут, — сквозь стук собственных зубов проговорил Аеш.

— Я тоже, — поддержала его Найдена.

Гуран-Абур только гоготнул.

"Холодильник" остался за спиной, выпустив нас в тепло и относительный комфорт. Вполне себе приличный зал, хорошо натопленный. Несколько грубых столов и лавок возле них, пол полностью завален шкурами. Воздух спертый. Запах — точно в зоомагазин зашел.

Глава рода ожидал нас, сидя в высоком деревянном кресле. Вокруг кресла — десяток вооруженных воинов. Глава был стар — сухой, сильно сутулящийся, с лицом, изуродованным парой крупных шрамов.

Первая часть разговора прошла без нашего участия. Двоедушники общались на своем языке. Отрывисто, зло, активно жестикулируя руками. Гуран-Абур что-то пытался доказать, но без видимого успеха.

Наконец глава поднял руку — и в зале воцарилось молчание.

— Шеловек, — проговорил он. — Волею трушошти и глупошти моего шобрата по крови ты штал швоим шреди наш. Никогда преште подобного не шлучалошь. Мы шлушили таким, как ты, ша деньги, но никогда не пришнавали иштинным главой. Ты — чушак в этих штенах, — его кулаки сжимались и разжимались. — Но я не в шилах нарушить шакон предков. Гуран-Абур пришнал тебя главой швоего клана. И, как новый глава, ты имеешь право вешти швой клан на новую игру. Воштановить чешть. Какого будет твое решение?

— Разве у меня есть выбор? Либо игра, либо смерть?

— Это выбор. Выбрав шмерть, ты вошштановишь чешть, а твои воины покинут Белую штольню, отработав в ней вшего четыре шедмицы.

— А если я выиграю?

— Твои воины покинут Белую штольню тотчаш. Ты вошштановишь чешть и вернешь шебе право на утраченные шахты.

— Игра.

Как по мне — выбора нет вообще.

Губы главы дрогнули.

— Доштаточно ли у тебя игроков?

"Ага, главный вопрос".

— Доштаточно! — опередил меня Анум-Дараван. — Шеловек отлично покашал шебя в болотах. Он и его шеншина ишвели тех, кто вкушил плоти моих воинов. Я в долгу у него. Мои воины штанут в игре ша его шпиной.

Я помалкивал, не стал уточнять, что они и сами вполне могли уничтожить мамашу умрунов, если бы проявили достаточно расторопности.

— Мы и беш того нарушили шлишком много шаконов! — вскочил на ноги глава рода. — Ешли хочешь — шам вштавай в игру на штороне шеловека, но не твои воины. У них не хватает вшего одного игрока. Мешто для тебя. Никакой шамены раненых. Но шена порашения тебе ишвештна.

Анум-Дараван не медлил с ответом ни секунды.

— Я вштану ш ним.

— Так тому и быть. Игра шлучитшя на рашшвете. И да прибудут ш вами предки.

Мы уже почти ушли, когда глава издал отрывистый рык. Я обернулся.

— Как твое имя, новый глава клана?

— Артем.

— Не пойму… — сказал я. — У каждого клана есть свои шахты?

После аудиенции нас вывели из зала (правда, другой дорогой) и препроводили в небольшую комнату, куда вскоре принесли мяса и воды. Анум-Дараван исчез где-то в пути. Я даже не заметил когда.

— Да, — кивнул Гуран-Абур.

— Тогда в чем проблема? Что за игры, в которых проигравший отправляется на работы?

Двоедушник немного помолчал, затем тяжело вздохнул и уселся прямо на пол.

— Мы долшны платить за вошмошношть оштаваться в этой крепошти.

— Чего?! — воскликнул Аеш.

— Плата невелика, но доштать ее непрошто. Это металл, что не штановитшя твердым.

— Ртуть? — спросил я.

Если действительно так, то опасность Белой штольни становится понятна.

— Шидкое шеребро, — покачал головой Гуран-Абур.

— Ну да, оно и есть. И кому вы должны платить?

— Они нашывают шебя Намештниками Духов.

— А подробнее?

— Много лет нашад они пришли к нам. Вшего трое. Мы не открыли перед ними ворота. Тогда они обрушили на нас горы. Крепошть пошатнулашь, но выштояла. Намештники могли бы уништошить наш, но не штали этого делать. Облашили наш данью. Четырешды в год мы долшны доставить в ушловленное мешто добытое шидкое шеребро. Раш в мешяц игра решает, чей клан шпуштится в Белую штольню. Но Вургл-Курум… — двоедушник разразился лающей бранью, — штоб его кишками набили кобь! Он пошел на хитрошть. Шнал, что им не выштоять шупротив наш. Я видел, как мои воины падают шамертво, а на утро еле волошат ноги. Я пыталшя докашать… — его слова снова перетекли в труднопонимаемый лай.

Я взял крынку с водой, которую нам принесли недавно, понюхал. Ничем не пахнет вроде.

— Кто-нибудь уже пил? И не надо. Не будем рисковать. И есть не стоит.

— Как же не есть?! — всплеснул руками Аеш, который как раз выбирал кусок мяса пожирнее.

— Своим обойдемся. Мало ли что… — Личных вещей и поклажи нас не лишили — и на том спасибо. — А с кем завтра играть будем?

Гуран-Абур нехорошо ощерился.