Любовные секреты - Монетт Камингз

— Миссис Хэмпхилл совершенно права, Джон, — сказала ему Люси голосом, столь похожим на миссис Хэмпхилл, что Джонатан почти наяву увидел, как из Люси через тридцать лет получится еще одна миссис Хэмпхилл. — Вам вовсе не обязательно злиться на всех нас из-за того только, что Миранда заболела. Да и на нее тоже, потому что она в этом не виновата. Я думаю, вам лучше уйти.

— Благодарю вас, вас всех. Я непременно так и сделаю, — отбрил он и зашагал прочь, оставив их глядеть ему вслед и удивляться, с чего это их старинный друг ведет себя так буйно.

Заболела она, как же, сказал он про себя, добавив еще несколько выражений, которых не одобрили бы леди. Ее «болезнь» означала, что эта красотка или испугалась его предложения — хотя он не видел, с чего бы это ей пугаться такого разумного предложения, включая его требование не встречаться с другими мужчинами, — или она решила, что своим внезапным отъездом вынудит его проявить большую щедрость.

В любом случае, это к лучшему, что она уехала. Он в ней вовсе не нуждается. Что с того, что их сегодняшняя прогулка не состоится? Он может поехать, когда и куда ему заблагорассудится. А если ему понадобится спутница, вокруг полно более сговорчивых. Он ведь с самого начала только и добивался, чтобы избавиться от Миранды, разве не так? И преуспел в этом. Можно поздравить себя с успехом своей стратегии.

Сказать-то так было легко, но он обнаружил, что не может выбросить ее из головы только потому, что ему этого хочется. Он вспомнил, как она красива, особенно в том голубом платье, которое надевала к Олмаку, с локонами, уложенными в высокую прическу, хотя знал, что для него она будет красива и в лохмотьях. Ее слова в тот вечер — о том, что она склонна подумывать о браке, но что ее муж должен позволить ей продолжать ее «работу», — насмешливо звучали у него в ушах.

Нет, не могла же эта потаскушка ожидать предложения о замужестве от него. Уж настолько-то она его, конечно, знала. Во всяком случае, должна была знать, ибо он с самого начала ясно дал ей понять, что ему известна вся правда о ней. Разве он не пообещал ей куда больше, чем она могла надеяться получить от какого-нибудь случайно встреченного типа? А она дала ему от ворот поворот. Он мог обзывать себя каким угодно идиотом, что он и делал, но, как бы она ни обошлась с его предложением, он по-прежнему хотел ее. Скажи ему об этом кто-нибудь другой, он бы лишь презрительно рассмеялся, но себе он признался, что влюбился в нее.

Ну и что с того? Джентльмены не женятся на штучках с Хеймаркет. Правда, младшая сестрица Гарриет Уилсон подцепила себе лорда, но это исключение из правила. Неужели Миранда могла подумать, что, зная ее так, как он, можно хотеть жениться на ней?

Он никогда не собирался делать ничего подобного, ему и в голову не могла прийти такая дикая мысль. И не только ради собственного спокойствия, следовало также учитывать его положение в армии, если ему позволят туда вернуться. Начальство могло примириться с тем, что он завел себе подружку, потому что это было обычным делом среди его сослуживцев, но если б он вздумал на ней жениться, то лишился бы всех шансов на дальнейшее продвижение по службе. Его командиры не позволили бы своим женам общаться с подобной особой. Даже его приятели-офицеры шарахнулись бы от него, словно такое неблаговидное поведение могло оказаться заразным.

— Нет, Джонатан, дружище, надо сознаться, что если эта дурочка сбежала, то оно и к лучшему во всех отношениях. А то бы ты свалял еще большего дурака, чем сейчас.

И все же он не мог отделаться от мыслей о ней. День, когда он планировал пойти узнать, не сочтут ли его годным к службе, прошел, а он об этом и не вспомнил. Он мог вспоминать только о том, как почувствовал губы Миранды на своих губах, — можно было подумать, что ее раньше никто еще не целовал, — и о ее податливости, когда он ее обнимал. Он даже мог улыбнуться, вспомнив, как она заснула посреди поцелуя. Но тут приходило воспоминание о человеке, высовывающемся из окошка кареты, чтобы отдать ей плату, и он чувствовал, что у него сжимаются кулаки, словно ему хотелось обрушить их на этого типа.

Как-то днем, вернувшись из салона Джексона, где он в течение неудачного часа разгромил нескольких противников, пока сам владелец салона не прекратил эти бои, сказав ему, что он сегодня настроен слишком агрессивно, Джонатан обнаружил, что его поджидает мальчик с письмом от миссис Хэмпхилл.

Что случилось? Кто-то из детей поранился или заболел? Не нужна ли им какая-нибудь помощь? Они всегда гордились тем, что со всем справляются сами, и никогда еще не просили помощи. Он бросил парнишке монету, разорвал конверт и обнаружил, что письмо внутри написано не рукой экономки.

Но почему миссис Хэмпхилл пересылает ему послание, пришедшее от кого-то еще? Он заглянул в конец письма и увидел, что оно подписано «Аврора Сампсон».

Он пошарил в памяти, но не смог припомнить никого по имени Аврора среди своих побед. Если одна из них прознала о его связях с семьей Оуэнсов и решила воспользоваться этим, чтобы добраться до него, добропорядочная миссис Хэмпхилл, уж конечно, никогда бы не стала пересылать ему послание, пришедшее из подобного источника. Прежде всего, она и получать бы не стала такое письмо, не желая замарать свои руки. Но вот фамилия Сампсон казалась ему знакомой, и он наконец вспомнил, что так звали «Самми» Миранды. Но они едва обменялись с ней несколькими словами за все время ее пребывания в Лондоне! О чем бы она стала ему писать?

— Самый лучший способ узнать это, идиот, — прочесть письмо, — сказал он себе под нос и вернулся к началу письма:

«Капитан Мюррей!

Если то, что сказала мне Миранда о вашей последней встрече, — правда, то, я знаю, мне не следовало бы вам писать; не следовало бы считать вас достойным хоть одного слова; но я все же надеюсь, что она неверно истолковала ваши слова и что вы не имели намерения оскорбить ее».

Оскорбить? Что она сказала о нем своей подруге? С каких это пор откровенное предложение взять на содержание стало оскорблением для подобных ей?

«Тем не менее, я считаю правильным сообщить вам, что девочка явно иссохла по вас. Я надеялась, что она скоро избавится от своего чувства, но, похоже, что этого не случится. Независимо от того, ошиблась ли она в ваших чувствах по отношению к ней, в ее чувствах к вам сомнений быть не может. Я боюсь, что у нее наступит полный упадок сил».

Да почему, изумился он. Если Миранда предпочла кого-то другого, ей было бы достаточно сказать об этом; незачем было разыгрывать такую мелодраму. Он продолжил чтение:

«День за днем я смотрю, как она молча сидит дома или в саду и только отвечает на мои вопросы. Но и тогда говорит только самое необходимое. Я знаю, что с тех пор, как мы вернулись домой, она ничего не написала, ни одной строчки. Еще с тех пор, как она была ребенком, вряд ли можно припомнить, чтобы прошло больше пары дней, когда она не исписывала по крайней мере нескольких страниц. И хотя она не говорит мне об этом, я знаю, что она больше не может писать. Ее издатель, мистер Уоррингтон, неоднократно писал ей и спрашивал, когда он может рассчитывать на ее новую книгу, но она даже не отвечает на его письма, даже не обещает ему новой книги. Но меня беспокоит не то, что не будет книги, хотя до сих пор писать для нее и значило жить.