Без пощады - Александр Зорич

Но Никита Андреев с видимым удовольствием развеял в прах Танины диссертационные мечтания.

– Запомни, Танек: что бы мы ни нашли, нашей научной карьере от этого ни холодно ни жарко.

– ???

– Поверь старику на слово! – сообщил Никита и, переходя на быстрый полушепот, пояснил: – Все, что лежит там, под алтарем, товарищи Горяинов и Шульга бережно сложат в контейнеры с пломбами «Вскрытие разрешается только при доступе А». Потом они запрут их в грузовом отсеке «Счастливого», и мы больше никогда – слышишь, никогда! – не увидим добытых нашим трудовым потом артефактов. Мы даже никогда не прочтем о них в «Вестнике ксеноархеологии»!

– Но почему? – обиженно свела брови Таня. – А если мне очень, очень захочется узнать, что же мы нашли?

– Если тебе так сильно хочется все знать, подавай прошение о переводе на работу в ГАБ, в отдел ксенотехнологий. Но только вряд ли это даст результат…

– Что-то мне неясно…

– Да чего тут неясного? Подавай прошение о переводе, не подавай, а в Агентство попадают только те, кого отобрали люди из все того же Агентства. О твоем желании никто спрашивать не будет, пока им не станет интересно, есть ли у тебя такое желание!

– Но с чего ты взял, что все будет именно так?! – не выдержала Таня.

– Потому что мы прилетели сюда, чтобы исследовать техногенный ксенообъект.

– Техногенный? Ты уверен? – Глаза Тани округлились от удивления. – Но откуда у низкоразвитой цивилизации олунчей техногенные объекты?

– Я думаю, – Никита вновь говорил шепотом, – олунчи тут ни при чем. Судя по тому, что я видел на подступах к первой крипте, под алтарем расположен арсенал.

Про арсеналы Таня уже слышала.

Арсеналом в принципе можно называть и ландисский склад семян для живых катапульт, и свалку коротеньких обсидиановых мечей – в общем, любое компактное захоронение предметов, связанных с войной и смертоубийством. И все-таки, обнаруживая обсидиановые мечи и неуклюжие колесницы с паровыми двигателями, ксеноархеологи называли свои находки по-простому – оружейными комнатами, мастерскими, парками. А вот если ксеноархеолог говорил «арсенал», значит, речь шла о вещах посерьезней.

Арсеналами величали места, в которых совершались групповые находки артефактов, изготовленных неизвестными существами, близкими в своем развитии к уровню Великорасы либо превосходящими его.

Эти артефакты заслуженно считались источниками множества призрачных и явных угроз. И если о первых арсеналах, найденных в двадцать четвертом веке, еще можно было что-то прочесть в открытой печати, то последующие находки сразу же засекречивались.

Это можно было понять, если вспомнить о том, что взрыв, случившийся при попытке исследовать содержимое безобидного на вид Железного Ларца (из арсенала, найденного учеными Директории Ниппон на планете Ешью), унес девятьсот человеческих жизней, а эпидемия стальной оспы, разразившаяся после вскрытия арсенала на планете Феодора (в той же системе, что и Екатерина), сделала планету полностью непригодной для колонизации.

Вопреки курортным видам отдохнуть на Вешней не удавалось. Даже в отведенное для отдыха время.

Когда десятичасовой рабочий день подходил к концу и все валились с ног от усталости, в Деревню приходили гости – военные с базы Альта-Кемадо.

Эти разговорчивые, открытые, смешливые мужчины и женщины в сшитых по фигуре фисташково-зеленых униформах и широкополых шляпах приносили с собой фрукты, вино, анекдоты и свою энергичную музыку. Ритмы, которыми щедро наводнял окрестности Деревни музыкальный центр, установленный возле кухни – ею заведовал японец Тодо, – были способны заставить танцевать даже мертвого. Не говоря уже о нестарых и нескучных археологах. Даже шестидесятипятилетняя профессор Левина-Архипенко не отказывала себе в удовольствии станцевать самбу. А уж о Жанне Скрябиной и Оленьке Белой и говорить нечего.

Таня, правда, не танцевала – сказывалась врожденная стеснительность. Но почему бы не поддержать аплодисментами и улыбками более раскованных товарищей? Именно там, на Вешней, Таня выпила первые в своей жизни литры «сангрии».

Во время этих праздников жизни Никита Андреев, как правило, сидел рядом с Таней. Поправлял плед, в который Таня закутывалась (по вечерам даже вдалеке от моря становилось прохладно). Подливал ей в кружку вина. Подносил к сигарете зажигалку. И вообще вел себя как кавалер. Впрочем, ничего фривольного Никита себе не позволял, что Таню в общем-то радовало.

Тем не менее уже на четвертый день Таню и Никиту все начали считать «парой».

Таня не возражала, Никита – тем более. Впрочем, каждый вечер, расходясь по своим палаткам, они обменивались вполне целомудренным рукопожатием.

А потом Таня залезала в свой спальник и мгновенно засыпала.

Утром одиннадцатого дня они вскрыли вторую камеру, расположенную под первой, на семь метров ниже уровня пола, – Штейнгольц оказался прав, их было две.

В лаконичных, но убедительных выражениях Башкирцев попросил участников экспедиции, кроме Катенина и двух габовцев – Горяинова и Шульги, – возвратиться в Деревню и заняться своими делами. Дескать, дальше мы и без вас управимся.

Все сделали понимающие лица. Никита Андреев легонько пихнул Таню в бок. Дескать, что я тебе говорил?

– Какие могут быть вопросы! – с деланным равнодушием отозвался Казимир Лях.

Он извлек из воды похожий на железный одуванчик на длинном стальном стебле аппарат (что это такое, Тане в университете не объясняли, а спросить у Никиты она все время забывала) и, поднимая брызги, решительной походкой направился к берегу, держа свой «одуванчик», как хоругвь.

За ним потянулись и другие.

Подошло время обеда. Сияющий Тодо Аои в высоком белом колпаке поставил перед рассевшимися вокруг стола археологами широкое блюдо с тушеной капустой, водрузил перед каждым салатницу с греческим салатом и с воистину самурайской неспешностью принялся разливать по тарелкам наваристый суп с фрикадельками. Над столом распространился тонкий аромат гвоздики и домашний запах укропа. Суп золотился в лучах заходящего солнца. А фрикадельки походили на гранитные валуны, омываемые теплым течением.

Однако на прелестные фрикадельки никто даже не смотрел. Археологи молча подносили к ртам ложки, нехотя жевали – словно бы присутствовали не на обычном обеде, а на поминках по уважаемому и любимому человеку.

– Что ито было происходить, скажите, пожалуйста? Почему, скажите, пожалуйста, вы не есть с аппетитом? – спросил Тодо. – Я наклал в еду слишком большую соль?

– Да нет, соли достаточно, – вежливо отозвалась Арина Анатольевна.

– Где ушли остальные? – не унимался Тодо, имея в виду, конечно, Горяинова, Башкирцева, Катенина и Шульгу.

– Они сказали, что поедят потом.

– Гм… – Тодо озадаченно нахмурился. – Зачем?

– Они заканчивают исследования, – процедил Никита.

– Исследования есть важный очень вещь, говорю уверенно… Но когда в желудке много вкусной еды, в голове сразу делается много мыслей!

– Они неголодны, Тодо, – сказала Арина Анатольевна холодно. И посмотрела на повара «со значением».

Стараясь не выказывать обиду, Тодо спешно ретировался к плите. Как и Таня, семнадцатилетний Тодо, рожденный в семье русских японцев на Сахалине, был в экспедиции первый раз. Увы, Никита Андреев не взял на себя труд объяснить ему, что почем в мире полевой ксенологии. И что техногенные объекты – вещь деликатная, секретная.

Обед закончился в полном молчании – чувствовалось, нервы археологов напряжены до предела. Что там происходит, возле арсенала? Не угрожает ли жизням их товарищей опасность? Мало ли что там, во второй камере?

Но, как говорится, бог миловал.

К вечеру в лагере появились мокрые, измотанные Башкирцев и Катенин. Они волокли за собой защитные костюмы и вполголоса о чем-то спорили. Казалось, за эти часы Башкирцев постарел на десять лет.

Спустя полчаса на окраине Деревни материализовались Горяинов и Шульга. За ними следовали анонсированные Никитой самодвижущиеся чемоданы, конструкция которых, опять же, если верить Никите, позволяла содержимому уцелеть даже в эпицентре ядерного взрыва. Чемоданов было два – синий и белый.

При виде начальства пилот планетолета Алекс Нарзоев, здоровяк и молчун, тут же отставил в сторону одноразовый стаканчик с черным кофе и вскочил на ноги, всем своим видом выражая готовность идти куда скажут.

Горяинов ответил Нарзоеву легким кивком. И вот уже все трое зашагали в сторону горы Хуанита, у подножия которой в старом, основательно заросшем по верху капонире расположился планетолет «Счастливый».

Участники экспедиции завистливо смотрели троице вслед. А когда Горяинов, Шульга и Нарзоев скрылись из виду, экспедиция просто-таки взорвалась поздравлениями и радостными воплями. Потому что всем было ясно: цель, сколь бы загадочной она ни была, достигнута! И каждый – даже повар Тодо – вложил в ее достижение свою лепту!