Город костей - Марта Уэллс

Илин ему не ответила.

— Я допустила ошибку? — спросила она Хета. — Все это представление было затеяно, чтобы отделаться от меня?

Он покачал головой.

— Нет. Нет, все выглядело так, будто он… — Хет не нашел нужных слов, чтобы закончить фразу.

Илин сделала это за него:

— Увидел что-то, когда жег кости. Но ведь ты говорил, что он шарлатан!

— Я сказал, что он, вероятно, шарлатан. Но я в этих делах слабо разбираюсь.

— Я не сказала бы, что он обладает Истинным Зрением. Всякий, кто держит оракула… — Она передернула плечами, будто ей стало холодно, несмотря на постоянную жару. — Бедное безумное существо…

Носильщики чуть не подпрыгивали от нетерпения, им хотелось выбраться из этих мест, пока не наступила ночь. Гандин произнес:

— Пожалуй, нам лучше уйти. Он может следить за нами. Хранитель зашагал прочь, и Илин нехотя последовала за ним. Хет принял внезапное решение. Он ухватился за край ее мантии, только в последнее мгновение вспомнив, что не должен касаться ее кожи, и шепнул:

— Жди меня на ступенях Одеона в два часа ночи.

Илин, не колеблясь, кивнула, а затем послушно влезла в носилки, как и подобало настоящей патрицианке.

Глава 9

Колоннада Одеона освещалась факелами и кроваво-красными фонарями и была битком набита народом — театралами и богатыми бездельниками, а также теми, кто кормился от их щедрот. Двое акробатов подбрасывали друг друга в воздух, как будто вовсе не имели веса; блики света вспыхивали на их темных, покрытых липким потом телах. Глотательница огня пыталась раздвинуть круг зрителей, ей нужно было, чтобы они находились от нее на безопасном расстоянии. Игроки расчищали себе небольшие площадки для игры в кости или в другие азартные игры, а в это время сказитель устраивался возле самой дальней колонны прямо на ступеньках — остров тишины среди моря смеха и шума.

В эти ночные часы публика состояла в основном из обитателей нижних ярусов, если не считать нескольких патрициев, которые казались шокированы такой демонстрацией голого тела акробатами. Хет прислонился к одной из колонн в сторонке, наблюдая за происходящим насмешливыми глазами.

Не успел он появиться, как из окружающих плотных теней материализовался Айвен Сата и встал рядом, ухмыляясь, будто считал свое присутствие радостным событием для других. Сата разыгрывал роль дилера по антикам, но его дела были связаны преимущественно с черным рынком, и Академия отказалась иметь с ним дело. Тот факт, что его до сих пор не казнили торговые инспектора, заставлял многих считать, что Сата — их шпион. Хет несколько раз обещал вышвырнуть его из Шестого яруса, но такое, видимо, случалось с Сатой не впервой, так что он не проявил особого беспокойства.

— Лушан тебя ищет, — сказал он льстиво.

У него почти не было зубов, а выглядел он так, будто жил в одной из сточных канав Восьмого яруса. Ростом Сата не вышел даже для обитателей нижних ярусов, так что Хет имел возможность любоваться толпой поверх его головы.

— Вон как? — сказал он без всякого выражения.

— Довольным его не назовешь. Должно быть, ты его здорово огорчил, продолжал Сата.

Хет только плечом повел.

— Мы с ним конкуренты.

Сата хрюкнул.

— Конкуренты, ха! Может, по бабьей части? Хотелось бы мне знать, что он подумает…

— Тебе чего надо-то? — Хет разозлился, ему надоело смотреть сверху вниз на этот человеческий огрызок, а потому он резко наклонился к нему, так что Сата испуганно отпрянул.

— Просто дружеский совет, — пробормотал он, нервно усмехаясь. А потом быстро растворился в толпе.

Наблюдая за его исчезновением, Хет заметил Акая, поднимающегося по ступеням Одеона, вероятно, на свидание с Лушаном. Акай был жилист, его одежда цвета пыли свободно свисала с тощей фигуры. Он хорошо орудовал ножом, был гибок, как ремень бича, и очень опасен. Поручение Лушана отколотить такого мальчишку, как Рис, было, конечно, пустой тратой талантов Акая, но Хет знал, что Лушан не слишком скареден. Он подумал, что Акая вернее всего придется убить.

Из толпы, окружавшей глотательницу огня, вышла Илин. Хет оттолкнулся от колонны и стал спускаться к ней по ступеням театра.

Она уже успела снять драгоценности, вымазала пылью щеки, стерев косметику, надела темный дешевый кафтан и шапку — ни дать ни взять мальчишка с какого-нибудь из низших ярусов.

Он постоял с ней рядом несколько минут, давая ей возможность самой обнаружить его присутствие, а потом пошел вниз по улице. Она последовала за ним и поравнялась, только когда они миновали Первый Форум и вышли из густой толпы.

— Возвращаемся в дом Раду? — спросила она.

В этой более тихой части площади фонари отстояли друг от друга дальше, и прохожие торопились миновать ее быстрее.

— Он не ответил на твой последний вопрос, а это очень невежливо, сказал Хет.

— Фатальная невежливость?

Он остановился, повернулся к ней лицом и смерил ее взглядом.

— Что такое?

— Я просто спросила, — сказала Илин, как будто защищаясь. — Мне хотелось узнать, что мы будем делать.

— Мы собираемся пошататься около дома и поглядеть, нельзя ли заглянуть через какие-нибудь окна верхнего этажа. — Явно это было не все, что он имел в виду, но Хет формулировал только главную цель. — И постараться выяснить, кому он продал нашу редкость. Фатальная невежливость… — повторил он, неодобрительно качая головой. — Наслушалась ты всяких баек, Илин…

— И все это мы сделаем, заглядывая в окна? — спросила она скептически.

— Ты собираешься помочь или хочешь услышать обо всем, что случилось, утром?

— Конечно, помочь.

Он снова двинулся вниз по улице, и ей пришлось ускорить шаги. Хет свернул в переулок, ведущий в квартал заклинателей духов. Ночью тот был ничуть не привлекательнее, чем вечером, когда длинные тени ложились на тупички и калитки. В редких окнах за закрытыми ставнями горели лампы, но нигде не было видно поднимающих дух кроваво-красных фонарей или хотя бы соседей, вышедших подышать менее удушливым ночным воздухом, поболтать и посплетничать.

В первом относительно ярко освещенном дворе, мимо которого они прошли, какой-то заклинатель духов давал свое представление. Хет обошел молчаливый круг доверчивых ротозеев, остановившись там, откуда было хорошо видно. Илин, которая тоже выворачивала шею, чтобы краем глаза взглянуть на представление, врезалась ему в спину, пробормотав извинение.

Заклинатель духов был гол, если не считать мазков белой и синей краски да подсохших потеков крови из нанесенных самому себе ранок на пальцах. Лицо и тело принадлежали, казалось, молодому человеку, но длинная грива на голове была совершенно седа. Заклинатели духов вообще рано старели. Он окропил по кругу дорожную пыль кровью из порезанных пальцев и встал в центре этого круга, откинув голову назад, раскачиваясь и бормоча бессмысленные слова в безоблачное ночное небо.