Беги, если сможешь - Чеви Стивенс

— Как, Надин? Как ты себе это представляешь? Чтобы отец забил мать до смерти? Чтобы он как-нибудь ночью свалился с лестницы?

Робби побагровел. Застарелый гнев наконец-то вырвался наружу. Мне не удалось сгладить ситуацию. Но это произошло не впервые. В этот напряженный момент встречи со смертью я вдруг поняла, что так всегда и проходили наши беседы — так я всегда и поступала. Мне казалось, что я отступаю, но на самом деле я продолжала давить, цели́ть и править, пытаясь подогнать людей под свои потребности, — это звучало в моем тоне, в выборе слов. И мой брат, единственный в мире человек, с которым у нас была общая кровь и общее прошлое, прекрасно осознавал, что я делаю. Даже когда я молчала.

Теперь я решилась впервые в жизни озвучить свои мысли:

— Ты не нес за них ответственности. Они были взрослыми людьми. Они сделали свой выбор, как и ты. Я не позволю тебе обвинять меня в этом.

Мониторы запищали, сигнализируя о всплеске эмоций. Но тут лицо Робби изменилось, он положил голову на подушку — дышал он по-прежнему тяжело, но сердечный ритм начал замедляться.

Через несколько мгновений он сказал:

— Ты права. Я мог уехать. Просто боялся, что однажды приеду и увижу, что мать повесилась, а отец захлебнулся в собственной блевотине. Мне казалось, что если я буду рядом, то все как-нибудь наладится. Но они все равно умерли. — Он помолчал. — Может, это было только поводом ничего не делать со своей жизнью. Я же так и не попробовал что-нибудь изменить, даже с Ивой. — Он взглянул на меня. — Хорошо, что ты уехала. Мне нравилось думать о твоем доме, о твоей семье.

У меня потекли слезы. Глаза Робби тоже увлажнились, и он нахмурился, пытаясь сдержаться. Я ошибалась. Он все знал, все видел.

— Когда мы любим кого-то, то хотим ему помочь — даже если он сам не хочет, — сказала я наконец. — А в итоге часто вредим себе.

— Но ты-то справилась, — возразил он. — Я тобой горжусь.

И по голосу Робби я поняла, что ему это было непросто сказать. Все эти годы он злился на меня не потому, что я пошла своим путем, а потому, что пыталась увести его за собой. Может, корень наших с Лизой проблем лежит там же?

— В моей семье тоже не все гладко. Я столько ошибок сделала с Лизой.

— Что у вас произошло?

— Не знаю… много чего. Слишком много.

Я рассказала ему о Гаррете, о своих воспоминаниях о конюшне и Аароне, а пока говорила — следила за монитором и умолкала, когда пульс Робби учащался.

Когда он немного успокоился, то сказал:

— Вот тварь! Хоть бы из него мозги вышибли в тюрьме! Расскажи Лизе, что с тобой случилось.

— Расскажу. Если она захочет со мной поговорить.

— Она не звонила?

— Нет. Я надеялась, что, когда Аарона арестуют, она уйдет из коммуны. — Я пересказала ему все, что услышала в полиции. — Но мне кажется, что она еще там.

Робби становился все бледнее — он явно начал уставать. Закрыв глаза, он попросил:

— Держи меня в курсе.

— Хорошо. Тебе надо отдохнуть. Я приду утром.

Покинув Робби, я позвонила сержанту. О местонахождении Джозефа и Даниэля по-прежнему ничего не было известно. Джой (судя по всему, она заправляла центром наряду с Аароном) не позволила полиции обыскать территорию коммуны, а ордер они получить не могли, так как ни Джозефа, ни Даниэля не видели входящими туда. Сержант предполагал, что они уже покинули остров, но пообещал, что Робби по-прежнему будут охранять, поскольку он является главным свидетелем по делу об убийстве Ивы. Он уже пришел в себя, у него возьмут показания, и криминалисты займутся поисками тела. Ее наконец-то похоронят.

Для меня оставалось загадкой, почему никто из членов коммуны, включая Лизу, не ушел после ареста Аарона. Сержант предположил, что, возможно, они просто не в курсе случившегося, поскольку в центре нет ни телефонов, ни Интернета, ни телевизоров. Вся информация поступала к ним только от обслуживающего персонала, а те наверняка держали язык за зубами в ожидании указаний Аарона.

Я сидела в машине, рассматривала больницу сквозь толщу дождя и вспоминала разговор с братом. Страшно было думать, что я почти потеряла его, — и страшно было вспоминать историю с сережкой. Изображение за окном размылось и исказилось — пятна цвета, бледные лица с неясными чертами… Мне вспомнились слова Аарона: «Если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что его нет».

Сквозь дождь и мои слезы здание больницы казалось серым пятном. Я смотрела на окна, гадая, за каким из них мой брат, и вспоминала, как спокойно он рассказывал о своем столкновении со смертью. Потом мне вспомнился Пол — как умиротворенно он выглядел в последние мгновения, как спокойно попрощался со мной и умер. Теперь я поняла, что за все эти годы так и не простилась с ним.

Тем вечером я много думала о своей жизни, о том, как она чуть не оборвалась, и наконец приняла решение. На следующий день я навестила Робби пораньше, а когда он уснул, отправилась в кабинет к Кевину.

— Входите, — ответил он на мой стук.

Я колебалась. Захочет ли он видеть меня после того, как отчужденно я с ним держалась? Был только один способ это проверить. Я сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Он удивленно привстал.

— Надин…

Я взяла стул и села напротив. Он взъерошил волосы, и я залюбовалась, глядя, как играют его мускулы.

— Мне надо перед тобой извиниться.

Он склонил голову к плечу и улыбнулся.

— Только сейчас решила?

— Я иногда медленно соображаю.

Мне предстояло выйти за рамки комфорта — я поколебалась и прыгнула:

— Ты прав. Я бежала. Я боялась… всего этого.

— Мне тоже страшно. И это хорошо. Мне нравятся эти чувства.

Наши взгляды снова встретились, и мое сердце восторженно заколотилось. Оставалось прояснить еще один пункт.

— Моя дочь… Лиза все еще в коммуне, и в данный момент она — моя главная забота. Как и всегда, впрочем.

— Конечно, — кивнул он.

— В общем, если ты хочешь проводить время вместе, мне сейчас очень нужен друг.

— Друг? — приподнял он бровь.

— Близкий друг. Посмотрим, куда это нас заведет. — Я тоже приподняла бровь, и он улыбнулся в ответ. — Для начала можно поужинать.

— С удовольствием.

— А потом я, может быть, попробуюсь к тебе в группу. Я отлично играю на тамбурине.

— Давай не будем увлекаться.

Мы рассмеялись, и он взял меня за руку. В этот раз меня не охватило чувство вины, мне не привиделся Пол. И все же я вспомнила, как он иногда перехватывал меня в больнице, когда я спешила по делам, и так же брал за руку, но я неизменно вырывалась и бежала дальше.

Когда кто-то умирает, остальные всегда сожалеют о допущенных ошибках, о постоянной спешке. Но в этот раз я решила насладиться своим путем.

Жизнь для живых.

Глава 37

Когда я уже отпирала дверь, рядом с домом остановилась полицейская машина. Высокий седой мужчина с усталым морщинистым лицом представился сержантом Палланом и сообщил, что занимается расследованием по коммуне. Он снял темные очки и печально посмотрел на меня. Я вглядывалась ему в лицо, чувствуя, как теснит грудь, — он явно приехал сюда не для того, чтобы задавать вопросы.

— Что случилось?

— Нам надо поговорить. Давайте пройдем в дом.

Дело плохо. Он принес дурные вести. Мир вокруг словно исказился, взгляд мой перестал воспринимать глубину пространства, и я споткнулась на пороге.

«Господи, только не Лиза! Пусть она будет жива!»

Я добралась до кухонного стола, вытащила стул и рухнула на него. Упершись локтями в стол, я прижала кулаки к губам, стараясь удержать рвущийся изнутри крик. У меня тряслись руки и ноги, но я заметила это отстраненно, как врач. «Шок, у тебя шок». Я сама себе казалась посторонней.

— Что случилось? — спросила я, с трудом найдя слова.

— Утром в коммуне был пожар, и…

— Моя дочь?

— Мы не знаем.

Я глухо застонала. Тело мое словно онемело, ход времени замедлился.

— Может быть, позвонить кому-нибудь и попросить приехать к вам? — предложил сержант.

— Как все произошло?

— Возможно, вам будет легче с кем-то…

— Как? — яростно повторила я, чувствуя, как по лицу текут слезы.

И он рассказал.

Выжило всего несколько человек. Двое сбежали через разбитое окно — один из них попал в больницу с ожогами третьей степени, а Джой получила пулевое ранение. Садовник выжил, потому что в тот момент стриг газон в дальнем конце участка. Еще одна выжившая девушка как раз вернулась с площадки, когда появился Джозеф. Она прошла в конюшню, расседлала лошадь, услышала выстрелы и в ужасе спряталась в одном из денников. На помощь она позвать не могла. Вдруг раздался громкий свист, из окон показалось пламя. Деревянная обшивка вспыхнула сразу же.

Через несколько секунд раздался взрыв, и запылали уже все постройки. Девушка выпустила всех животных и пряталась в поле до приезда полиции и пожарных.