Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

Деникин со своим штабом погрузился на крейсер «Алмаз». С капитанского мостика смотрел он на агонию брошенного на произвол судьбы своего воинства. Смотрел, молился и время от времени, словно в забытьи, шептал: «Не простят!.. Не простят!..»

Деникин вернулся к столу.

Все это похоже на страшный сон. Но… Страшен сон, да милостив Бог! Разве война не естественное чередование побед и поражений? Да и не один же он виноват в новороссийской катастрофе!..

Военный совет, говорите? Мысленно выстроив перед глазами генералов, претендующих на его место, он не без удовлетворения подумал: «А ведь трудненько придется вам на совете. Обвинять главкома во всех тяжких несложно, господа. Но вот вам возможность – посмотрите друг на друга и скажите: есть ли среди вас более достойный?» Тонкая усмешка тронула губы Деникина. Он взял ручку и быстро, слово к слову, написал письмо генералу Драгомирову:

«Милостивый государь Абрам Михайлович!

Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбой. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и ее историческое значение мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана, и я не в силах более нести ответственность за армию. Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование.

Искренне уважающий Вас

А. Деникин».

Перечитав написанное, остался доволен. Пусть только военный совет подтвердит, что не виноват он в тех поражениях, которые нанесла ему Красная армия, пусть выразит полное, обновленное доверие своему главнокомандующему, и тогда замолчат те, кто чернит его имя. Клеветников и завистников много, и первый из них – Врангель. Отстраненный от дел и высланный в Константинополь, он и оттуда в своих памфлетах взахлеб ругает действия главкома.

Интригует, по слухам, и Слащов. Жесткий, смелый генерал удержал Крым. Всех спас. Под Перекопом сам водил в контратаку цепи юнкеров Алексеевского училища, расстреливал отступающих солдат, вынес смертные приговоры десятку боевых офицеров, но Крым отстоял. Умница, но тоже рвется к власти.

Деникин вызвал адъютанта, приказал срочно отправить в Севастополь приказ и письмо. Разминая затекшие ноги, подошел к окну. Над бухтой повисли низкие, штормовые тучи. По стеклу стучали тяжелые капли дождя.

В Константинополе опальный генерал Врангель пребывал в состоянии уныния. Ничего из того, что могло изменить его судьбу, не происходило. Он уже готов был отчаяться и смириться с мыслью, что затяжная борьба с Деникиным за власть проиграна, когда ему передали просьбу французского верховного комиссара де Робека незамедлительно прибыть на дредноут «Аякс». Формулировка просьбы напоминала военный приказ – «незамедлительно»! – но в его положении считаться с такими мелочами не приходилось.

Грозный линкор, одетый в мощную броню, задумчиво глядел на Константинополь зевами десяти трехсотпятимиллиметровых башенных орудий главного калибра. «Александр Михайлович» стоял неподалеку у причальной стенки и, похоже, даже уютно себя чувствовал под сенью французских пушек.

Верховный комиссар встретил барона с тем учтивым благодушием, которое вполне уместно в общении знакомых людей одного круга. В просторном и уютном адмиральском салоне дредноута они были вдвоем. Де Робек, улыбаясь, говорил о каких-то пустяках, вспоминал общих знакомых – и все это с такой увлеченностью, будто именно затем он и прибыл сюда из Франции на линкоре, как на прогулочном катере.

Врангель слушал и пытался угадать причину этого бесцеремонного приглашения на «Аякс». Де Робек словно прочитал мысли барона, на полуслове оборвал рассказ о своей необыкновенной коллекции цветов, прищурился и сказал в упор:

– Ваша критика генерала Деникина нам известна, барон.

– «Нам» – это кому? – с вызовом спросил Врангель, хотя прекрасно понимал, от чьего имени ведет разговор де Робек. Это «незамедлительно» все еще раздражало его, он не мог сам себе простить, что не отказался от приглашения и покорно явился на «Аякс». Но не затем же, чтобы вести светский разговор.

– Нам – это «нам», – сказал де Робек и добавил: – Если более определенно, то тем, кто вложил в помощь России немалые капиталы. Честный ответ на честный вопрос.

– Благодарю, понятно. Еще один честный вопрос. Это официальная беседа от имени союзников? Или приватная, гражданина Франции с гражданином России?

– Скорее первое. Я бы только уточнил: дружеская беседа. – И, помедлив, де Робек спросил: – Скажите, барон, что бы вы посоветовали преемнику генерала Деникина? Как вы себе мыслите дальнейшую борьбу с большевизмом?

Врангель ответил не сразу – он начинал понимать, к чему клонит, де Робек.

– Я бы посоветовал преемнику Деникина прекратить на время активные военные действия, с тем чтобы собрать все наличествующие силы, свести их в новые соединения, довооружить… Нужна передышка! А там…

– Примерно так же считает Париж, – сказал де Робек. – Английский кабинет известил мое правительство, что он не прочь взять на себя посредничество в переговорах между Совдепией и преемником генерала Деникина.

– Зачем?

– Чтобы дать возможность армиям Юга России получить передышку… или кратковременный мир.

– Боюсь, сейчас это всеми будет воспринято буквально, мир в обмен на амнистию. И точка, – сказал Врангель. – Насколько я информирован, председатель Великого национального собрания Турции Мустафа Кемаль собирается устанавливать с Совдепией дипломатические отношения.

– Пусть. Это вряд ли хоть сколько-нибудь повлияет на дальнейший ход событий. Точки не будет. Скорее – многоточие…

– Значит ли это, что мы можем по-прежнему твердо полагаться на Францию? – прямо спросил барон.

– В принципе – да. Все зависит от надежности ваших сил и правильности действий.

Милая беседа превращалась в зондаж. От ответов Врангеля зависела не только его судьба, но и судьба всех остатков белой армии. Если отвернется Франция, им конец. Об Италии уже и речи не было. Итальянцы на стороне большевиков. Врангелю очень хотелось, чтобы его ответы пришлись верховному комиссару по вкусу. И он, кажется, добился своего. В конце разговора де Робек, не скрывая удовлетворения, произнес самое важное:

– Я почти не сомневаюсь, что генерал Деникин сложит с себя власть и в качестве преемника назовет вас, барон! Франция ценит ваш авторитет военачальника, который вы снискали талантом, умом и энергией.

Де Робек сделал паузу, ожидая в ответе барона слов благодарности. Но Врангель промолчал. Он вспомнил оскорбительное «незамедлительно» и с грустью подумал, что он лишь карта в их колоде. Пусть и козырная. Комиссар по-своему понял молчание Врангеля, решил, что он колеблется, поспешил сказать: