Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

— Мы с ним раньше встречались, — рассказывала она Кате, разглядывающей фотографию низкорослого мрачного парня с некрасивым лицом. — В девятом классе. Знаешь, он и тогда был хулиган, но я от него с ума сходила! Не смейся, правда, сходила! У него руки такие мускулистые, и вообще он был красавец.

Катя чуть не ляпнула, что с тех пор объект страсти Снежаны сильно изменился, но благоразумно прикусила язык.

— А потом я переехала с родителями в Москву и больше его не видела. Пока не залезла на этот несчастный сайт!

Тут Снежана снова разрыдалась, и Кате пришлось выпытывать у нее, о каком сайте идет речь. Кочетова объяснила, что в Интернете есть несколько сообществ, организованных для того, чтобы люди могли найти бывших одноклассников или одногрупников.

— Что меня дернуло там зарегистрироваться и фотографию выложить! Жила бы себе спокойно, ничего не знала о Пашке… Ы-ы-ы!

С трудом прервав поток ее слез, Катя заставила Кочетову рассказать, что случилось после.

А после все было весьма банально. Красавец Пашка, найдя свою бывшую одноклассницу, написал ей письмо, в котором сообщил, что он теперь тоже проживает в столице. Предложил Снежане встретиться, небрежно намекнув, что он не последний человек в городе Москве. Снежана согласилась больше из любопытства, чем из желания повидаться с забытым приятелем. Но когда увидела Пашку…

— Он совершенно не изменился! — восхищенно говорила Кочетова. — Такой же красавец, какой и был. И знаешь, Катька, у него такие мужественные повадки! Вот как взглянешь на него, так сразу чувствуется, что он кому угодно может набить морду! В общем, настоящим мужиком стал.

Дальше Катя узнала, что настоящий мужик устроился работать водителем к директору небольшой фирмы. Он водил Снежану по злачным местам, рассказывал о трудностях своей профессии, и на второй встрече девушка поняла, что влюбилась в него окончательно. В ее глазах он остался тем самым хулиганом, который распевал под гитару похабные песни на заднем дворе школы и имел пять приводов в милицию за драки. Она была бы счастлива, но Паша заявил, что их любовь в прошлом и со Снежаной его теперь могут связывать исключительно общие воспоминания.

— Ты у нас девочка мажорная, — объяснил бывший одноклассник, он же самая большая любовь ее жизни, — у тебя запросы высокие. А я — человек рабочий, на цырлах вокруг тебя ходить не собираюсь. Знаю я, чем наши отношения закончатся: тебе сначала одну бирюльку захочется, потом другую, потом на Мальдивы поехать… Что я, не вижу по тебе, что ли? А я, Снежка, в такие игры не играю.

Снежана приложила все усилия, чтобы донести до Паши, что она вовсе не та гламурная расчетливая девица, какой он себе ее представляет. Паша скептически качал головой в ответ на ее уверения в бескорыстности и в конце концов предложил Кочетовой доказать ее намерения не словом, а делом. Снежана обрадованно согласилась и все последнее время доказывала своему Паше, что ее интересует только его незаурядная личность, а вовсе не те материальные блага, которые он может ей предоставить.

«Скудные, — добавила про себя Катя, невольно восхищаясь неизвестным ей Пашей, сумевшим так хитро повернуть дело. — Значит, не он должен доказывать Снежане свою состоятельность, а она ему! Надо же, какой орел!»

— Вдруг он меня больше никогда не полюбит? — закончила Кочетова трагическую историю, утирая глаза бумажным платком и размазывая тушь еще больше. — Он ищет совсем другую женщину, не такую, как я! Паша говорит, как только я его упрекну за то, что он водитель, так тут же и конец нашим отношениям! А разве я могу его упрекнуть?! Как он не понимает! Ы-ы-ы!

Катя уже собиралась сказать Снежане, что ее Паша никогда не бросит такую красавицу, но тут Кочетова прибавила еще кое-что:

— Кстати, он работает водителем у директора «Фортуны». Ну, той фирмы, которая выиграла у нас тендер. Я только недавно об этом узнала. Но это ведь неважно, правда?

Катя открыла рот, но тут же закрыла.

— Водителем директора «Фортуны?» — недоверчиво переспросила она. — Снежана, ты что! Это очень важно! Ты понимаешь, что если об этом узнают, то тебя обвинят в том, что именно ты продала информацию?

Снежана снова всхлипнула и подняла на Катю заплаканные голубые глаза.

— Но я не продавала! И Пашенька ни о чем меня не спрашивал! Честное слово!

— Иди и расскажи обо всем Кошелеву, — решительно сказала Катя. — Я тебе сейчас принесу валерьянки, ты немного успокоишься и пойдешь к Игорю Сергеевичу. И нечего на меня так смотреть!

Она пошла к двери, и вслед ей безнадежный голос снова вопросил:

— А вдруг он меня не любит?

Циничный сплюнул, более деликатный Щенячий фыркнул.

— Любит, любит, — не оборачиваясь, заверила Катя. — Даже не сомневайся.

«Издеваешься над Кочетовой, да? — язвительно спросил Циничный, когда она вышла из туалета. — А кто не так давно страдал: ой, что же сделает Андрей: плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет? А? Вот то-то же».

— Викулова, почему вас опять нет на рабочем месте? — резкий голос Шалимовой заставил Катю остановиться. «Неужели она следит за мной?»

Катя обернулась к Алле Прохоровне. Черная блузка с воротником-стойкой под горлышко, длинная черная юбка — Шалимова не выходила из образа.

— Интересно, зачем бы вам понадобилась русалка?

— Что? — поразилась Алла Прохоровна, и Катя слишком поздно сообразила, что, задумавшись, произнесла свой вопрос вслух.

Она собралась извиниться, но Шалимова резко замотала головой, словно лошадь, и быстро прошла мимо Кати, выпятив вперед тяжелый подбородок. Девушка смотрела ей вслед, и нехорошая догадка вертелась у нее в голове.

— Валерьянка, — напомнила она себе. — Сначала — валерьянка, затем — все остальное.

Что «остальное», она не знала, но готова была ручаться, что пять секунд назад первый раз увидела испуг в глазах Аллы Прохоровны Шалимовой.

Сергей Бабкин выложил на стол перед Игорем Кошелевым распечатку, из которой следовало, что юрист компании Снежана Кочетова неоднократно созванивалась с личным водителем директора «Фортуны». По договоренности с госпожой Гольц все отчеты по поиску «крота» они с Илюшиным должны были предоставлять директору «Эврики».

— Разумеется, я не знаю содержания их разговоров, — сообщил Сергей. — Мне нужно было посоветоваться с вами, чтобы решить: либо вы сами беседуете с Кочетовой и пытаетесь вывести ее на чистую воду, либо это делаю я, либо мне нужно работать дальше и искать более весомые доказательства.

— Кочетова утром поговорила со мной и призналась, что тесно общается с этим… с водителем. Она утверждает, что у них исключительно личные отношения. Они бывшие одноклассники.

— Почему вы не сообщили мне эту информацию?

— Потому что вы позвонили первым. Кочетова вышла из моего кабинета десять минут назад. Если хотите, можете побеседовать с ней, но я не вижу в этом большой необходимости.

— Вы так уверены, что она говорит правду?

— Нельзя быть на сто процентов уверенным в бабе, тем более в такой, как наша Снежана, — буркнул Кошелев, насупившись. — У нее в голове не пойми что, дребедень какая-то. Но девчонка-то она хорошая, честная, хоть и глуповатая.

— Это серьезный аргумент в ее пользу, — съехидничал Бабкин и поймал себя на том, что подражает Илюшину. — Игорь Сергеевич, давайте говорить по делу. Я могу оперировать только фактами, а «честная девчонка» — это не факт, а лишь ваша оценка. Она может быть верной и ошибочной, но основываться только на ней я не могу. Если вы хотите, я прекращу работать по девушке и стану искать другую кандидатуру. Но в таком случае я могу ее и не найти.

— Пытаетесь переложить ответственность на меня? — прищурился Игорь Сергеевич, которому не слишком нравился этот самоуверенный мужик под два метра ростом.

— Кто принимает решения, тот и несет за них ответственность. Я бы не удовлетворился трогательным рассказом Кочетовой и проверил ее досконально.

— Каким образом?

— Для начала — в разговоре.

— То есть вы бы попытались ее… как это говорится на вашем сленге… расколоть, да? Правильно я понимаю?

— Я не следователь, а Кочетова — не подозреваемая, — отрезал Бабкин. — И никакого «нашего» сленга у меня нет.

— Снежана — не тот человек, которого вы ищете!

– Мы ищем. — Бабкин подчеркнул слово «мы». — Значит, вы не хотите, чтобы я проверял ее дальше?

— Я считаю это пустой тратой времени.

Кошелев сам понимал, что зря завелся, но отступать ему не хотелось. Для него это было равносильно признанию в поражении.

— Хорошо, — согласился Бабкин. — Пустая так пустая. Я сообщу вам, когда будут новости.

«Если будут, — мрачно поправил он сам себя, выйдя из кабинета. — Черт возьми, что за упертый мужик! Теперь нужно проверять всех остальных, хотя, возможно, именно это пустая трата времени. И не исключено, что в конце концов мы вернемся к той самой Кочетовой. Опять-таки, никто не отменял вопроса, как это сделать. Снова сунуться к начальнику службы безопасности? Бесполезно, да и опасно. Пойти к моим бывшим коллегам на поклон? До чего ж не хочется их по такой ерунде дергать… И так каждый раз к ним обращаемся, пора в штат включать всех, с кем я в одном отделе работал. Эх, дернула меня неладная взяться за это дело. Один геморрой от него получим и никакого удовлетворения. И, черт возьми, что там с Илюшиным? Второй день не могу до него дозвониться, впору самому в это село ехать».