Банк страха - Дэвид Игнатиус

Лина задумалась лишь на мгновение.

— В Женеву, — сказала она.

Через час, когда к ней снова вышел стюард и сказал, что они покинули воздушное пространство Ирака, Лина спросила, может ли она связаться с Лондоном. В эти первые минуты свободы она думала о том, что будет делать дальше, и поняла, что ей нужна помощь. Она часто спотыкалась, когда действовала в одиночку, и совершила слишком много ошибок. Лина подумала о Сэме, вспомнила его взгляд спросонок, когда она постучалась в его дверь, желание в его глазах, когда она погладила его по щеке. Вспомнила она и то, как он инстинктивно потянулся к поэту Джаваду в тот первый вечер у Дарвишей, когда Лина думала лишь о том, чтобы спрятаться.

Стюард ответил, что они могут послать телеграмму в любую точку земного шара. Лина написала текст — всего одно предложение — полностью, без сокращений. Телеграмму нужно было отправить немедленно в Лондон по указанному адресу на Норт-Одли-стрит. В ней говорилось:

«Встречайте меня завтра в Женеве в полдень у парка „Жемчужина озера“. Подпись: „Анук Эме“».

Прочитав текст, стюард широко раскрыл глаза и спросил:

— Вы — Анук Эме?

— Да, — ответила она. Поскольку ее самой уже не существовало, имя не имело никакого значения.

Часть пятая

Море денег

Глава 35

Лина сидела на втором этаже кафе на рю де Лозанн, напротив входа в парк, который швейцарцы называли «La Perle du Lac».[21] Этот парк, зеленый и сочный, раскинулся на берегу озера, как изумруд рядом с алмазом. Было без четверти двенадцать. У Лины болела спина, болели ноги, ныли ребра. Она заказала вторую чашку кофе в надежде, что это поможет ей меньше прислушиваться к боли.

Большую часть времени после возвращения в Женеву Лина потратила на то, чтобы избавиться от забот ее новых благодетелей — саудовцев. Они помогли ей пройти паспортный контроль в Швейцарии, выдав саудовский документ, в котором она была названа женой принца Джалала бин Абдель-Рахмана. В аэропорту их встречал саудовский генеральный консул, который настоял на том, чтобы она уехала в его лимузине. По дороге он ей ничего не рассказывал, да она и не спрашивала.

«Отвезите меня в „Бо Риваж“», — сказала Лина, мечтая о замечательной ванной комнате. И она действительно там остановилась, приняла ванну, после чего крепко и надолго уснула. Но вечером потихоньку выскользнула из гостиницы и пошла в город. Пропетляв по улицам несколько часов и убедившись, что за ней не следят, Лина вернулась в пансион около грузовых причалов; она была уверена, что про него никто не знал. После долгих оправданий перед мадам Жаккар по поводу ее отсутствия она внесла дополнительную плату за неделю вперед, и ее наконец оставили в покое. Она снова заснула глубоким сном, словно ее заковали в ледяной панцирь; но к утру панцирь начал оттаивать.

За несколько минут до полудня на рю де Лозанн остановилось такси, приехавшее из аэропорта. Мужчина в темных очках расплатился с водителем и направился к входу в парк. Он был одет в синий блейзер и серые фланелевые брюки-слаксы; через плечо висела кожаная дорожная сумка. Галстука, как с облегчением заметила Лина, на нем не было. Лина хотела, чтобы он был точно таким, каким она его запомнила. Он стоял у входа в парк, осматриваясь по сторонам и разыскивая ее. «Хелоу!» («Он красив!») — сказала она самой себе.

Не видя ее нигде, Сэм Хофман вошел в ворота парка. Было ровно полдень — назначенное время встречи. Но Лина научилась осторожности. Со своего наблюдательного пункта она видела значительную часть парка и подходы к нему и не хотела спускаться, не убедившись в безопасности. И вот, когда Хофман вошел внутрь, она заметила на одной из скамеек лысого мужчину с газетой. Цвет его кожи напоминал цвет кофе со сливками, который пила Лина, но одет он был как женевский буржуа — в твидовый пиджак с шарфом. Он быстро глянул на Сэма (просто так или узнал его — с такого расстояния Лина, конечно, не могла понять) и снова уткнулся в газету. Хофман был рассеян; он сел на соседнюю скамейку, блуждая взглядом по парку.

Был теплый весенний день, и парк постепенно заполнялся гуляющими родителями с детьми. Мужчина продавал с ручной тележки мороженое. Клоун-мим с набеленным лицом прохаживался перед изумленными детьми походкой оловянного солдатика, после чего протягивал шляпу не столь уж изумленным родителям. Хофман все осматривал парк, а Лина наблюдала за ним. Через пять минут он встал со скамейки и пошел в южном направлении, к углу сада, скрытому от него зарослями кустарника. Лина насторожилась. Лысый мужчина тоже встал и пошел неторопливо, то останавливаясь возле групп родителей с детьми, то присаживаясь на скамейку и раскуривая трубку, чтобы Хофман, если он обернется, не заметил, что за ним кто-то идет.

Поискав Лину, Хофман вернулся. Он прошел мимо лысого, который теперь стоял у озера, опершись на перила, и бесцельно смотрел на лодки. Лине стало жаль Сэма. Он уже был сбит с толку и взволнован: где она? Почему не пришла на свидание?

Парк тянулся вдоль озера на север примерно на полмили. Хофман встал на скамейку, чтобы лучше осмотреться, а потом пошел вдоль берега. Лысый медленно шел за ним следом. Трубку свою он теперь погасил, чтобы его не выдавал дым. Беспокойство Хофмана усилилось, и он прибавил шаг. Лина решила, что должна покинуть свой пост на втором этаже, иначе она рискует потерять его из виду. Она спустилась и пошла по рю де Лозанн, оставаясь на противоположном от парка тротуаре. Хофман был то и дело виден ей сквозь кустарник. Так, двигаясь на север вместе, хотя и не видя друг друга, они миновали Музей науки и памятник погибшим. Ну, хоть памятник они им поставили, подумала Лина.

Хофман шел вперед, пока не дошел до северной оконечности парка. Здесь начинался Олимпийский район, где теперь располагались международные организации — Валгалла бюрократов. Недалеко, на авеню де ля Пэ, был виден Дворец наций. Окончательно сбитый с толку Хофман сел на скамейку и стал думать, что делать дальше. Вид у него был расстроенный. Лине хотелось подойти к нему, но она знала, что это будет ошибкой. Пусть посидит.

Теперь у Сэма и Лины началась некая интеллектуальная игра, цель которой — скоординировать свои шаги, не общаясь друг с другом. Условия игры были просты: у двоих людей назначено рандеву, но один из них не появился. Что они должны делать независимо друг от друга, чтобы повысить вероятность встречи? Следует ли каждому из них отказаться от первоначального плана и пойти на какое-нибудь другое, наиболее вероятное место встречи, например, к мосту у «Водяной струи» или ко Дворцу наций? А может быть, довериться друг другу и все же постараться встретиться на первоначальном месте? Она видела сквозь деревья, что Хофман по-прежнему сидит на скамейке и, несомненно, решает ту же задачу.

Лина сделала ставку на доверие. Она решила, что Хофман должен придерживаться первоначального плана и вернуться туда, откуда пришел; значит, она должна постараться перехватить его по дороге. Она еще раз просмотрела весь его обратный путь по парку, чтобы найти подходящее для встречи место. Был здесь один павильон с туристским центром и туалетами. Он стоял прямо за оградой, около дорожки, ведущей к главному входу. Хофман мог зайти сюда поискать Лину или просто чтобы воспользоваться туалетом. И она пошла к этому сооружению, потом даже побежала: важно было оказаться там раньше Хофмана и его преследователя.

Лина быстро добежала до павильона. Он был недавно окрашен в белый «альпийский» цвет. В отдалении была видна «Водяная струя» — огромный фонтан, взмывавший над городом, словно над невидимым гигантским китом. Туристский центр был обвешан картами города. Ждать здесь было неудобно — лысый мог увидеть ее так же легко, как и Хофман. Спереди находилось крыльцо с двумя боковыми проходами: левый вел в мужской туалет, правый — в женский. Видимо, ждать надо было здесь.

Лина заняла позицию позади деревянного барьерчика, который отгораживал вход в женский туалет. Отсюда она могла видеть любого входящего в павильон, оставаясь незамеченной, хотя и приходилось приносить многочисленные извинения коренастым швейцаркам, протискивавшимся мимо нее.

Правильно ли она сделала выбор? А вдруг Хофман решит эту задачку по-другому? В конце концов, он мог просто сдаться и уйти. Она взглянула на часы: было половина первого. Если вскоре он не появится, значит, не придет вообще. Лина уже готова была выйти из своей засады, но тут-то и увидела Сэма: знакомой энергичной походкой он подошел к крыльцу и стал подниматься. Вот он ступил на последнюю ступеньку и собрался повернуть в мужской туалет.

— Сэм, — прошептала она. — Это Лина. Не оборачивайтесь.

Хофман замер и остановившимся взглядом стал смотреть в сторону туристского центра. Словно Орфею, покидающему Аид, ему было запрещено оборачиваться на свою возлюбленную. Но на лице его появилась широкая улыбка. Он сделал шаг в сторону Лины и притворился, что читает объявление на стене.