Сезон костей - Саманта Шеннон

– Нет. Откуда мне было знать, что ты придешь мне на выручку? Ты ведь ненавидишь, презираешь рефаитов. Какой резон помогать одному из них?

Хороший вопрос.

– Не смей называть меня параноиком! – Я рухнула на подушки и обхватила голову руками.

Страж сел рядом. Благо ему хватило ума не прикасаться ко мне.

– Пейдж, ты ведь меня не боишься. Ненавидишь – да, но не боишься. Тогда почему тебя так пугает пуповина?

– Ты же рефаит.

– И ты осуждаешь меня за это. А еще за Наширу.

– Твоя невеста – кровожадная убийца. Но тебя не заставляли ее выбирать.

– Уверена?

– Ну, или ты особо не сопротивлялся.

– Саргасы сами выбирают себе пару, у прочих нет такой привилегии. – С губ стража сорвался приглушенный рык. – Если тебе так интересно, знай: я презираю Наширу. Мне противен каждый ее жест, каждый вздох.

Я вглядывалась в его лицо, от моего внимания не ускользнула скорбная складка на лбу. Заметив это, рефаит снова принял невозмутимый вид.

– Понимаю, – выдавила я.

– Нет, не понимаешь. И никогда не поймешь. – Он резко отвернулся.

Воцарилась гнетущая тишина. Не выдержав, я прервала ее:

– Мне бы очень хотелось понять.

Страж смерил меня потухшим взором.

– Не знаю, можно ли тебе доверять. По-моему, можно, твоя преданность близким людям достойна уважения. Печально, если золотая пуповина связала меня с человеком, на которого нельзя положиться и который не доверяет мне.

Ага, он добивается взаимного доверия. И наверняка готов на все ради этого. Проси о чем угодно – не откажет.

– Пусти меня в свой лабиринт! – выпалила я.

К его чести, надо признать, что он ни капли не удивился.

– Хочешь взглянуть на мой лабиринт?

– Не просто взглянуть, а побывать в нем. Как доверять человеку, не зная, что у него на уме?

Меня давно терзало любопытство: что скрывается за этой непробиваемой броней? И вот появился шанс выяснить.

– Это требует определенного доверия и с моей стороны. Где гарантия, что ты не воспользуешься возможностью и не покалечишь мою психику?

– И верно, где? – подначивала я.

Страж задумался и наконец кивнул:

– По рукам.

– Серьезно?

– Если сил тебе хватит, вперед. – Он повернулся ко мне. – Морфин не ослабил твой дар?

– Нет. – Я уселась на кровати и предупредила: – Будет больно.

– Переживу.

– Но я уже так убивала людей.

– Знаю.

– Тогда где гарантия, что тебя не постигнет та же участь?

– Гарантии нет, но рискнуть стоит.

Я постаралась никак не выдать своих чувств. Представилась отличная возможность сокрушить его, прихлопнуть как муху на стекле. Но любопытство пересилило. Более того, мне прежде не доводилось странствовать по чужим лабиринтам. Видеть сполохи в эфире – одно, а находиться внутри – совсем другое. Мне не давал покоя райский сад в сознании бабочки, хотелось вновь испытать те восхитительные ощущения, раствориться в другом существе. И вот страж сам приглашает войти.

Каково это – бродить по многовековому лабиринту? После того как я услышала признание насчет Наширы, меня потянуло узнать о прошлом моего куратора. Посмотреть, что творится в душе у Арктура Мезартима.

– Приступим, – кивнула я.

Страж сел рядом, наши ауры соприкасались, будоража мое шестое чувство. Желтые зрачки смотрели на меня в упор. При этом на радужной оболочке не было червоточины. Неужели он незрячий? Бред.

– Сколько ты продержишься?

Вопрос застал меня врасплох.

– Немного. При условии, что у тебя под рукой нет автоматического АДР.

Страж непонимающе нахмурился.

– Это такой специальный аппарат для искусственной вентиляции легких, – пояснила я. – Наподобие кислородной маски.

– Ясно. А будь у меня такой аппарат, ты бы продержалась дольше?

– Теоретически – да. Точно не скажу – в лабиринте никогда не пробовала. Только в эфире.

– Зачем тебя заставляли этим заниматься?

Первым моим желанием было промолчать. Но в конечном счете рефаиту уже доподлинно известно про меня и Джекса.

– В Синдикате свои правила. За покровительство главарей мимов нужно платить.

Его аура стремительно менялась.

– Понятно. – Страж убрал защитные механизмы и распахнул ворота. – Готово.

Облокотившись на подушки, я зажмурилась, сделала глубокий вдох и шагнула к себе в лабиринт.

Маковое поле напоминало тусклую картинку. Под действием морфина краски поблекли, очертания расплылись. Я брела по цветам навстречу эфиру. Отодвинула последнюю преграду, чувствуя, как тело растворяется в воздухе, полностью преображаясь. В эфире очень сложно оставаться самим собой, это требует дополнительного напряжения. Вскоре место Пейдж Махоуни заняла крохотная сияющая точка, легкая и безликая.

Мне уже доводилось видеть лабиринт рефаита, но только снаружи. И даже отсюда он внушал страх. Словно мраморный монолит – огромный, непробиваемый, – вырастал он в эфире. Стоило мне приблизиться, как по черной поверхности пробежала легкая рябь. Механизмы защиты, накапливавшиеся долгие века, постепенно отключились. Сразу за стенами раскинулась абиссальная зона, знакомая мне по тренировкам. Правда, тогда достичь ее получалось лишь урывками. Сейчас вход был свободен. Я устремилась через мрак в самый центр сознания.

В лицо летел пепел, моя призрачная кожа покрылась мурашками. Я ступила на неизведанную территорию. В рассудке стража царила гробовая тишина. Обычно внешние кольца наполнены мечтами, воплощениями наших сожалений и страхов, однако здесь ничего. Пустота.

Страж ждал меня в солнечной зоне, хотя эпитет «солнечная» ей подходил мало. Скорее лунная. Выглядел он совсем иначе – бледный, весь в шрамах. Значит, именно таким себя и представляет. Интересно, какой он видит меня? В чужом лабиринте ты меняешься по образу и подобию хозяина.

Удалось разглядеть свои руки: все то же самое, не считая странного сияния. Моя новая призрачная форма. Неужели страж видит мой истинный лик? И какой он? Смиренный, безумный, наивный или жестокий?.. Не знаю, как рефаит представлял меня, и нипочем не узнаю. В лабиринте нет зеркал. Никогда мне не узреть Пейдж глазами этого существа.

Я ступила на песчаный пустырь. Ожидала всего, но только не такого.

– Добро пожаловать в мой лабиринт, – кивнул страж. – Извини, здесь пустовато. У меня нечасто бывают гости, – усмехнулся он, бесцельно шагая взад-вперед.

– Ничего! – При выдохах изо рта у меня вырывался пар. – Здесь совсем ничего нет.

Я ничуть не преувеличивала.

– Лабиринт – такое место, где мы чувствуем себя в наибольшей безопасности. Мне безопасней всего ни о чем не думать, – пояснил рефаит.

– Но у тебя пустота даже в темных закоулках памяти.

Он промолчал. Я немного побродила в тумане.

– Здесь абсолютно не на что смотреть. Получается, у тебя внутри пустота. Ни мыслей, ни совести, ни страха. У вас у всех так?

– Я не призрачный странник, Пейдж. Что творится в других лабиринтах, скрыто от моих глаз.

– Тогда кто ты?

– Тот, кто заставляет людей грезить воспоминаниями. Сплетаясь в единое целое, они рождают иллюзию. Эфир открывается мне через призму лабиринта и сонную траву.

– Онейромант! – Я не верила своим ушам. – Ты ловец снов.

Джекс считал, что такой тип существует. Онейроманты. Догадался несколько лет назад, уже после появления памфлета, но так и не нашел живого примера, подтверждающего его теорию. Ясновидец-онейромант перемещается по лабиринту, собирая воспоминания, чтобы затем воплотить их в то, что невидцы называют снами или грезами.

У меня перехватило дыхание.

– Ты внушал мне сны! Так вот откуда эти бесконечные воспоминания! Про странницу, встречу с Джексом и прочее. Из снов ты все и узнал. Да?

Рефаит и не думал смущаться.

– Все дело в третьей таблетке. Она содержит шалфей, вызывающий такие грезы. Шалфей и есть мой доступ в эфир, моя нума, проникшая тебе в кровь. Достаточно пары таблеток, и твои воспоминания как на ладони.

– Ты накачивал меня наркотой, – выдавила я, – чтобы проникнуть в мое сознание.

– Да. В точности как ты просматривала чужие лабиринты по приказу Джексона Холла.

– Не сравнивай! Я не сидела у огня и не смотрела воспоминания, точно… какой-нибудь фильм! – Я с отвращением отпрянула. – Эти воспоминания мои, и только мои. Кто дал тебе право?.. Неужели ты видел даже… даже мои чувства к… к…

– К Нику? Ты любила его.

– Заткнись! Ради всего святого, замолчи!

Страж повиновался.

Мой новый призрачный облик стремительно таял. Вдруг меня вынесло из лабиринта, словно былинку сквозняком. Очнувшись в собственном теле, я первым делом оттолкнула рефаита:

– Пошел вон!

Сердце бешено колотилось. Не могу видеть эту сволочь, а уж тем более находиться с нею рядом. Я попыталась встать, но система угрожающе натянулась.

– Прости, – раздался голос.

Мои щеки вспыхнули от гнева. Стоило на миллиметр, даже меньше, приоткрыть душу, как туда наплевали. Осквернили разом семь лет воспоминаний. Финна. Ника.