Голгофа - Последний день Иисуса Христа - Джим Бишоп

Иоанн настаивал на том, что он должен исполнить свой последний долг перед Христом, участвуя в погребении, а Марию будут опекать женщины. Ему было стыдно, что других апостолов здесь нет. Как и предупреждал Учитель, они разбежались, словно овцы, когда на их пастуха напали. Иоанну было больно сознавать, что о любимом им Иисусе в эти последние часы будут заботиться руки чужих людей. Кому же прикасаться к телу Христа, как не тому, кому Он доверил попечение о Своей матери?

Кроме женщин, у ворот больше никого не осталось. Три Марии хотели послать кого-нибудь в город, чтобы купить редкие благовония и бальзам. Бальзамированием обычно занимались женщины. Но для похорон оставалось совсем мало времени. Тем более, что Никодим уже принес благовония. Женщин это сообщение не утешило, а вызвало лишь слезы: они ведь тоже хотели быть причастными к последним почестям Умершему. Иоанн предложил им пройти сюда с бальзамом завтра или в воскресенье, но это их не успокоило. Тогда Иосиф Аримафейский попросил их тоже участвовать в приготовлениях к погребению и проследить за пропиткой савана пряностями, и это немного воодушевило их. Иосиф был уже пожилым человеком и понимал женщин лучше, чем молодой человек.

Мужчины подступили к кресту...

Задача оказалась непростой, но они смогли освободить тело и перенести его на плоскую скалу для омовения.

Они увидели, что к ним стали приближаться женщины. Мария Алфеева и Мария Магдалина удерживали рвущуюся вперед и рыдающую Мать Иисуса. Ее невозможно было уговорить остаться на месте. Иисус лежал на камне в той же позе, что и на кресте. Иосиф стоял на камнях у Его изголовья и осторожно отирал лицо Христа влажной тканью. Он закрыл Ему веки, а когда омыл шею и плечи, туго подвязал Его подбородок лоскутом льна, чтобы уста оставались сжатыми.

Мария сидела рядом с Сыном, и мужчины то и дело сочувственно поглядывали на нее. Им хотелось, чтобы она ушла, ведь ее рыдания лишь усугубляли и без того тяжелое занятие. Мужчины быстро, но старательно омыли тело; двоим из них пришлось держать тело на боку, пока третий омыл спину и окровавленную голову.

Никодим развернул ткань и разложил ее на скале, затем втроем они подняли тело и положили на ткань. После того, как тело умастили благовониями, следовало уложить руки Усопшего вдоль туловища и распрямить Ему ноги, но ученики не хотели делать этого в присутствии матери.

Выход нашел Иоанн. Он предложил перенести тело в гробницу и там закончить погребальный обряд. Мужчины приподняли тело на холсте и осторожно перенесли его шагов на сорок в низкорослую рощу. В предпокое гробницы тело было уложено на каменной плите. Затем Иоанн отнес саван к женщинам и попросил их пропитать ткань благовониями. Они с благодарностью выполнили эту просьбу, чуть облегчив свою скорбь этой службой Спасителю.

Гробница была изысканно украшена, хотя по меркам тех, кто мог позволить себе иметь гробницы, она была обычной. Это была пещера, высеченная в склоне невысокого холма и обращенная к Геннафским воротам. В поперечнике она имела шагов восемь, а в высоту была достаточной для самого высокого человека. Иосиф приготовил гробницу для себя с замыслом расширить ее, если кто-то из детей или внуков пожелает впоследствии быть здесь захороненными.

У входа был открытый дворик, а сам вход был не более полутора метров в высоту и закрывался огромным каменным жерновом такого же размера. Одному человеку было не под силу сдвинуть его с места. Жернов стоял в выдолбленной канавке, и чтобы откатить его от входа, требовались усилия двух человек, в то время как третий подкладывал крупный камень снизу, чтобы жернов не откатился назад. Канавка была полукруглой, и жернов откатывался в свое изначальное положение, закрывающее отверстие в скале.

За камнем открывалось грубо высеченное в известняке переднее помещение высотой не менее двух метров. Дверь в усыпальницу была очень низкой и входящим приходилось нагибаться.

В правой части переднего помещения стояла каменная плита, на которой посетители могли посидеть. На этой плите в тесном помещении мужчины поспешно готовили к погребению тело Иисуса. Были зажжены тонкие восковые свечи. Когда тело Иисуса было уложено, Никодим положил легкое пушистое перышко под носом Усопшего. Оно должно было лежать там не менее четверти часа, и если за это время перо не шевельнулось, значит душа покинула тело.

Перо не шевельнулось.

Вокруг храма зажгли тысячи светильников в преддверии Великой субботы, от которой отделяло всего два часа. Обряд последнего жертвоприношения дня близился к концу, и поток людей с агнцами на руках, нисходящий по мраморным ступеням, напоминал медленный водопад.

А в глубине храма священники рассказывали Анне о кончине Иисуса. Мудрый старец внимал преисполненным негодованием голосам высокопоставленных священников, когда они перешли к рассказу о поступке Иосифа и Никодима. Лукавца это ничуть не тронуло. За свою долгую жизнь он знавал о ереси не одного члена большого Синедриона. Он был свидетелем появления новых раввинских учений, их расцвета и падения. Он видел, как толпа устремлялась к новым религиозным философам, преклоняясь перед ними как перед Самим Богом.

Сейчас это не имело никакого значения. Никодим и Иосиф вскоре вернутся в храм кающимися. Если нет, то их можно призвать на формальное заседание Синедриона и обвинить в поддержке еретического учения. Они могут либо признать это, и тогда им придется покинуть лоно храма, либо отречься, оставшись в среде почтенных мужей.

Анну беспокоило другое - заявление Иисуса, что Он воскреснет через три дня. Теперь, когда Он был уже мертв, надо было сделать еще одно пустячное дело. Утром священники пойдут к Понтию Пилату с прошением выставить стражу у гробницы Иосифа Аримафейского, дабы злоумышленники из числа учеников Иисуса не выкрали Его тело с тем, чтобы заявить впоследствии, что Он восстал из мертвых.

Когда зять и иже с ним закончили рассказ о бесчестии, Анна облизнул свои старческие губы и посоветовал всем не сбрасывать со счетов обещания Иисуса о воскресении. Ранее священники не придавали этому значения, и сейчас начали живо обсуждать вопрос. Анна утихомирил их и подсказал направить делегацию к этому язычнику в Антонии и попросить поставить у гробницы римского часового на несколько дней.

Это предложение преследовало две цели. Во-первых, римляне сыграют ту же роль, что и в налете в Гефсиманском саду - участвуя в этом деле, они будут защищать свои интересы и не позволят никому выкрасть тело. Во-вторых, сейчас слово римлян будет иметь большой вес для иерусалимлян. Если скажут священники, что Иисус не восстал из гроба, тысячи последователей Галилеянина станут твердить, что священники лгут, чтобы прикрыть свое грязное дело в распятии, а если это скажут римляне, люди поверят им, зная, что у язычников в этом деле не может быть никаких интересов. Каиафа воздал хвалу своему мудрому тестю.

4 часа

... Пушинка не шелохнулась, и ее сняли с лица Иисуса. Иоанн вышел к женщинам и взял полотно, которое они натерли бальзамирующими веществами. Их было два - экстракты из агавы и сокотрийского алоэ, имевшего запах бальзама, - что-то среднее между миррой и шафраном. Мужчины работали быстро и бесшумно. Один смазывал тело бальзамовым маслом, втирая его большим пальцем, другой разрывал полотно на полосы, третий завертывал этими полосами ноги и руки.

Тело покрыли большим куском полотна и отрезали спускавшийся на четверть ниже ног остаток, который порезали на узкие повязки. Большое полотно перевязали повязками вокруг шеи, талии и щиколоток. Верхняя часть полотна закрывала лицо, но повязка вокруг шеи давала возможность откинуть это покрывало и увидеть Покойника. Повязка на талии удерживала руки вдоль тела, а третья не позволяла ногам расходиться.

Когда все это было сделано, мужчины внесли тело Иисуса в склеп, с трудом протиснувшись сквозь низкий проход, и уложили его на каменной лавке справа, лицом к Иерусалиму. Лавка была высечена из цельного камня, и имела невысокий подголовник. Тело поправили, чтобы оно было в надлежащем покое, и с лица откинули покрывало. Закрытую гробницу заполнил запах бальзама.

Иоанн вышел, чтобы позвать трех Марий. Он сказал им, что в такой спешке тело было помазано недостаточно, что Мария Магдалина и Мария Алфеева могут прийти утром или в воскресенье с бальзамом и благовониями и отдать должное Господу.

Внутри было темно, в свете догорающих свечей едва различались стены и фигуры людей. Гробница была тесной, и мужчинам пришлось выйти, чтобы женщины смогли войти. Первой, согнувшись, вошла Мария. Ее тень упала на тело Божественного Сына, и она обнаружила, что слез у нее уже нет. За ней стояли две Марии, памятуя, что это было то, чего Он желал.

Спустя несколько минут, готовясь уйти, они шепотом договорились вернуться сюда еще и воздать должное Христу. Мария Магдалина хотела пойти и купить благовония прямо сейчас, но Никодим убедил ее, что уже наступает суббота. Это не поздно сделать и утром.