Потому что (не) люблю - Стася Андриевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Короче, — ещё раз протянул он письмо, — я хотел бы попросить тебя устроить экспертизу. Отпечатки, потожировые, расширенную почерковедческую — всё, что ещё возможно по этому образцу.
— Зачем? Я вам и так лучше любого эксперта скажу, что это она писала.
— Возможно, её вынудили?
— Зачем? Вы же понимаете, что прошло столько времени, что если бы это было похищение, то давно бы уже выдвинули требования. Но их нет. Потому что это она, точно вам говорю. Сама.
— Но тогда получается, что у неё действительно есть причины бояться тебя?
Я со вздохом опустился на усыпанный осколками диван. Тот самый, на котором мы были с Маринкой в последний раз. В тот самый раз, когда она сказала, что я ещё пожалею, что напросился на откровенный разговор.
— Я не знаю. Возможно не бояться, но ненавидеть. Например, за сына на стороне. Но вы-то чего так переживаете? Жива — и слава Богу. А если ещё и счастлива, как пишет, то вообще прекрасно. Радуйтесь. Преследовать я её точно не собираюсь.
Но в его руке по-прежнему настойчиво белел протянутый конверт. Я усмехнулся. Действительно опер до мозга костей — он не успокоится, пока не сделает в буквальном смысле всё возможное, пусть даже и бесполезное. И я нехотя, но сдался.
Но, к моему удивлению, Тимур поддержал тестя.
— Экспертизу действительно лучше провести, — аккуратно принимая письмо подтвердил он. — Особенно на фоне наших разыскных по этому иностранчику Густаву.
— Поясни?
— Это письмо вполне может быть контрмерой, Данила Александрович. Возможно, его цель — не столько связь с родителями, сколько попытка повлиять через них на вас, заставив прекратить любые попытки отыскать Марину Андреевну. Это письмо даёт основания теперь уже им требовать от вас, в том числе и через ментуру, оставить её в покое. И в этом случае будет нелишним убедиться, что писала она его действительно сама и находилась при этом в адекватном состоянии.
— Ты намекаешь, что ею мог бы управлять иностранчик?
— Не знаю, у нас же нет фактов, что речь идёт именно о нём. Он может быть вообще непричастен. Но в любом случае, ему могло бы быть выгодно, чтобы мы прекратили под него копать. Поэтому и исключить его вмешательство не мешало бы.
Это чёртов мазохизм, но у меня вдруг появилась надежда. Тонкая, призрачная, идиотская надежда на то, что Маринка не сама… Я даже завязал с бухлом, вызвонил Нину и велел ей пригласить в дом клинеров, чтобы убрались по максимуму.
Но экспертиза лишь подтвердила что, письмо писала Маринка: своей рукой, в привычной манере, в удобном положении тела и адекватном состоянии…
— Нуу… Можно пойти от обратного и вместо того, чтобы прекратить, наоборот, поднажать на поиски этого Густава, — деликатно отводя взгляд, предложил Тимур. — Он, возможно, ни при чём, но самый мутный во всей этой истории, и версия его связи с Мариной Андреевной до конца не отработана. Мы можем как минимум убедиться, что это не то, чем кажется. Как максимум — выйти через него на Марину Андр…
— Нет, — мотнул я головой. — Всё, Тимур. Хватит. Я уже действительно начинаю её преследовать. Много чести! Не хочет, не надо. Плевать. Она всего лишь баба, одна из. Давай, лучше, в баню завалимся? Или в клуб какой-нибудь, где можно нормальных тёлок подснять? Я знаешь, когда последний раз трахался? В августе. Один раз. А до этого — в марте. И я задолбался, Тимур. Не представляешь, как! Надо завязывать со всей этой хернёй. Пора жить дальше.
…Но в итоге я лишь забурился домой и догромил всё, что оставалось недогромленным после прошлого раза. От мысли о бабах бросало в дикую ярость. Они все словно слились в одно пятно, имя которому — Маринка, и не вызывали других эмоций, кроме как злого отторжения.
Разбив напоследок окно над мойкой, я отбросил стул и огляделся. Опять всё не то. Нет удовлетворения.
Вынул из кармана телефон. Присосался к порезу на ладони.
— Павел Юрич? Привет, Магницкий беспокоит. Слушай, подготовь мне документы на развод в одностороннем. Да так, — усмехнулся, сплюнул кровавую слюну, — небольшие перемены, ага. Пустяки, дело житейское. Угу. Ну всё, давай, на связи. Погоди! — успел окликнуть, прежде чем тот положил трубку. — И сразу пропиши там на счёт имущества — всё строго по закону, чтобы не подкопаться. Нет, не в этом смысле. Наоборот, всё, что ей полагается, пусть забирает и проваливает. Да мне посрать как, Паш! Безопасность предприятия — ваша работа. Ищите пути. А я просто не хочу больше ни видеть, ни слышать эту стерву. Никогда.
Он подвёз документы ко мне в офис уже к концу недели. Я посидел над ними, скользя невидящим взглядом по строчкам, поигрывая позолоченным «Паркером» в пальцах… И так и не смог поставить подпись. Вместо этого набрал номер давнего знакомого:
— Лёх, привет! Магницкий. Да нормально всё, как сам? Как жена, дети?
Он отвечал в общих чертах, я слушал, кивал, отговаривался от его встречных вопросов дежурными «Нормально всё» и «Как всегда лучше всех» Наконец, официальная часть подошла к концу, и я перешёл к главному:
— Ты ещё водишь группы на выживание? 2
— Конечно. Раз в год, как штык.
— Когда следующая?
— Через две недели. Но, сразу говорю, маршрут сложный.
Под ложечкой знакомо запекло адреналином.
— Я в деле! Скинь список снаряжения.
— Ты даже не спросил на сколько и куда, Дань! — рассмеялся Лёшка. — Нетипично для первохода, да ещё и с твоей занятостью. Смотри, подумаю ещё, что от закона когти рвёшь.
— Ладно, на сколько и куда? — рассмеялся я в ответ, хотя это было и не важно. Лёшка шутил — он знал и меня, и уровень моей физподготовки, и сам же неоднократно зазывал в свои походы. А я вроде и хотел, но не ходил — Маринка была против, я и не обострял лишний раз. А теперь, вот, сам себе хозяин. Но главное, что Лёшка слыл действительно «экстремальным» инструктором выживания, а это значило, что его походы проходят под лозунгом «Или иди дальше, или сдохни», и это было именно то, что мне нужно. И да, я действительно «рвал когти». От себя.
— Через Северную Монголию, Дань. Тайга, горы, тундра, всё пешком. От двадцати до пятидесяти мороза, ледяной ветер и периодически ни одной живой души на десятки километров вокруг. На месяц, плюс-минус неделя.
— Идеально, Лёх! Мне как раз надо капитально остыть.
В походе нас оказалось всего четверо, включая Лёшку, и когда
