Потому что (не) люблю - Стася Андриевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я потом ещё долго думал над этими словами. Он, конечно же, был прав. Во всём. Одного только не знал — я дополз до этих высот лишь потому, что было ради кого, а теперь… Какой во всём этом смысл?
Впрочем, долго рефлексировать мне не пришлось — в следующей партии скринов обнаружилась ещё одна интересная переписка: речь шла об оказании какой-то услуги и получении оплаты за неё. Особенно впечатлило самое последнее сообщение:
«Готово. Но это оказалось гораздо проще, чем ожидалось. Мне даже как-то неловко, как будто задаток не отработан. Так что, если не хотите — не доплачивайте. Я не в претензиях»
Дата и время — тот самый грёбанный вечер, когда меня словно наивного лошка подставили с окровавленными трусами. Совпадение? Да уж куда там! Я, может, и лох, но не настолько, чтобы не увидеть очевидного, влупившись в него со всего размаха лбом.
— Проверили? — прекрасно понимая, что Тимур и без моих указаний уже наверняка роет под этого абонента, сходу прорычал я в трубку.
— Номер зарегистрирован на мужское имя, но на звонки отвечает женщина. Судя по голосу — довольно молодая. Сейчас пробиваем владельца номера, но чует моя задница, что мы нашли беспредельщицу без трусов.
Я лишь скривился на неуместный, но меткий юмор.
— Что дальше?
— Надо быть аккуратнее, чтобы не спугнуть, поэтому придётся набраться терпения.
— Не вопрос. Давайте там, Тимур, не подкачайте!
— Но это ещё не всё. Есть интересные результаты по идентификации телефонной книги. Первое: номер, по которому Марина Андреевна звонила «самой себе» засвечен у некоторых сотрудников центра, как номер их садового разнорабочего Густава. И это никто иной, как тот самый иностранчик, с которым Марина Андреевна познакомилась в Минводах и который по её же приглашению приехал потом в центр.
Я скрипнул зубами, чувствуя, как от ярости начинает дёргаться щека.
— Дай угадаю: и этот типок слился в неизвестном направлении, как только поднялась буча с Маринкиным исчезновением, так?
— Не совсем. Были и те, кто ушли раньше. Этот продержался ещё почти месяц и ушёл только когда поднялась вторая волна разыскных. Но технический менеджер говорит, что работать через пень-колоду он стал сразу: часто отлучался из центра, практически перестал там ночевать, хотя проживал там на правах подопечного, иногда вообще не выходил на работу, опаздывал или заканчивал раньше положенного. Впрочем, это обычная история — кот из дома, мыши в пляс. Там многие начали филонить, как только из-за неразберихи ослаб контроль администрации.
— В картотеке центра должна быть информация о нём. Проверяли?
— Да, собрали всё что можно. Всех опросили, составили психологический портрет.
— И?
— Ничего особенного. Обычная жертва обстоятельств, каких в центре полно. Беженец с туманным прошлым и неясным будущим. Человек тихий, исполнительный, педантичный. Не любил общение, но при этом отлично ладил с теми, с кем общаться приходилось. В том числе и с Мариной Андреевной. Самый частый эпитет опрошенных в его сторону — «какой-то никакой» и «непонятный какой-то» Словом, особо не отсвечивал. Его непосредственный начальник по метле говорит, что разговоры об уходе этот Густав начал вести сразу, как только в центре закружили менты. И объяснял это опасением за своё нелегальное положение.
— Но при этом свалил только через месяц…
— Говорил, что ему некуда идти, а в центре он хоть под какой-то, но правовой защитой.
— Резонно, — со скрытым разочарованием признал я.
— Да. Если бы не тот факт, что по нему-то, в отличие от других подопечных, никакой правовой работы и не велось. Никогда. Он просто числился во входящей картотеке как подопечный, но при этом жил и работал в центре, как если бы был легальным сотрудником. Даже зарплату получал.
— Как такое возможно?
— При условии личной заинтересованности руководства — легко. Секретарь Марины Андреевны, кстати, вспомнила, что этот Густав словно бы был у Марины Андреевны на особом счету, и не только мёл садовые дорожки, но и занимался мелким ремонтом её кабинета, и даже периодически приходил к ней туда после окончания рабочего дня, когда весь офис разъезжался по домам. Они там, как объясняла секретарю сама Марина Андреевна, изучали иностранный язык.
— Чего?!
— Угу. Шведский. И этот Густав, судя по данным картотеки, действительно этнический швед.
— С-с-ука… — врезал я кулаком по столу. Выдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Ладно. Сейчас что о нём известно?
— Ничего особенного или подозрительного. Просто, как и многие подопечные уехал в неизвестном направлении и всё. Я узнавал о нём в санатории Минвод, там тоже ничего толком не знают. Появился из ниоткуда, наплёл про несчастную судьбинушку, напросился на работу дворником. Кадровичка, похоже, либо грелась с его зарплатки, либо в его койке, поэтому и прокатило. А в целом — приехал-уехал и всё. Поминай как звали. Но это ещё не все новости.
— Зашибись. Страшно даже представить, что ты оставил на сладкое.
— Ну тоже как бы ничего особенного. Вернее, ничего такого, что можно было бы толковать однозначно. Просто один из абонентов в телефонной книге Марины Андреевны идентифицирован как Власенков Олег. Владелец конторы по ремонту офисной техники, и «Птицы» даже периодически возили ему своё железо. Всё официально. Но лично я знаю его ещё и как дельца под погонялом Олего Френд, промышляющего изготовлением липовых документов. Всяких: от больничных справок, до паспортов, в том числе и заграничных. Но это по особой дружбе, естественно.
Я молчал, переваривая. Тимур, так и не дождавшись ответа, пояснил:
— Крыша у него, сами понимаете, такая высокая, что отсюда не видать. Поэтому просто наехать с допросом не получится, тут надо нежненько, полюбовно. Чтобы не занервничал ни он, ни его смотрящие.
Я устало закрыл глаза и, чувствуя, как обречённо зазвучал вдруг голос, но не имея больше сил это прятать, выдохнул:
— То есть, ты думаешь, она подготовила своё бегство заранее? Поэтому и личные документы дома оставила?
— Не исключаю. Как и подготовку доков для этого иностранчика. Но при этом, и то и другое предположение может оказаться полной лажей, и Марина Андреевна даже не подозревала, чем промышляет на досуге Олего Френд. Всё-таки объявления на столбах он об этом не расклеивает.
— Твою мать… — Что ещё сказать я не знал. — Ладно. Что всё это в куче нам это даёт?
— Пока ничего. Но я предлагаю подать этого Густава в розыск. Официально.
— На каком основании?
