Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

По дороге в Токио Мэйдзи впервые в жизни наблюдал, как крестьяне жнут рис. Урожай того года выдался не слишком богатым. Мэйдзи раздавал крестьянам в утешение сладости. Разумеется, не самолично, а через своих чиновников. В домах, мимо которых проезжал император, окна вторых этажей приказали заклеить бумагой, чтобы никто не мог увидеть Мэйдзи сверху.

Несмотря на ограничения, тело императора (или же заменяющий его паланкин) становилось доступным для обозрения, само смотрение на него являлось разновидностью ритуала. Теперь люди могли видеть, от чьего лица адресуются им указы, которые они обязаны исполнять.

Ни один из императоров за всю японскую историю не совершал такого длительного путешествия. Можно только догадываться, что чувствовал Мэйдзи, впервые обозревая свою страну, о которой он знал только из книжек и докладов. Увидев гору Фудзи, Мэйдзи повелел своим сопровождающим непременно сочинить по стихотворению к тому дню, как они прибудут в Токио.

Этот день настал 13 октября. Путешествие заняло 23 дня. Это означает, что Мэйдзи не слишком спешил – процессия проделывала около 20 километров в день. Процессии даймё обычно покрывали за день 40 километров. Но свита императора была намного больше и он чаще останавливался в пути. За въездом императора в поверженный город наблюдали десятки тысяч людей. С приближением императорского паланкина они в полном молчании падали на колени. В Японии этого времени не было принято приветствовать высокое лицо с помощью восторженных возгласов. Выезды сёгуна или князей проходили в полном молчании, нарушаемом лишь криками охраны: «Вниз, на колени!»

Тоёхара Кунитэру. Въезд Мэйдзи в Токио

На пути к сёгунскому замку Мэйдзи остановился для короткого отдыха в храме Дзодзёдзи, где находилась одна из усыпальниц дома Токугава. Паланкин не проходил в ворота по высоте, пришлось подкапывать снизу землю. Но остановиться хотя бы на минуту в таком знаменательном месте, чтобы продемонстрировать, кто теперь в Токио главный, нужно было обязательно. Въезд Муцухито в Токио напоминал настоящий триумф. На покорении сёгуната была поставлена жирная ритуальная точка. Вторая усыпальница Токугава, находившаяся в храме Канъэйдзи, была сожжена еще в мае во время усмирения остатков сёгунских войск.

Охрана императора была облачена в некое подобие европейской униформы. По сравнению с прежним самурайским облачением Митфорд находил ее «ублюдочной», но подданные императора думали по-другому – новые одежды были одним из свидетельств того, что новый режим будет проводить по отношению к Западу совсем другую, «открытую» политику.

Впрочем, открытость была относительной. Во время путешествия Мэйдзи придворные вели подробный путевой дневник. Получилось десять тетрадок. В одной из них сделана пометка: «Для служебного пользования. Публикация запрещается».

Хотя на Хоккайдо еще продолжались военные операции, победа императорской армии уже не вызывала сомнений. 15 декабря принц Арисугава Тарухито, командующий этой армией, вернул Мэйдзи его штандарт и меч. Миссия по укрощению мятежников была выполнена. Мэйдзи ответил тем, что велел поить токийских горожан за его счет в течение двух дней. Было выпито 3000 бочек рисового вина. Не забыли советники императора и про закуску, в качестве которой выступала сушеная рыба. Пожалуй, это было первое мероприятие Мэйдзи по «кормлению» народа. Сёгунам поить такое количество людей в голову не приходило. По всей вероятности, идея была подсказана европейским опытом «работы» с населением. Стратегией сёгунов являлось отделение элиты от управляемого ею народа, новая власть демонстрировала большую близость.

Цукиока Ёситоси. Въезд Мэйдзи в сёгунский замок

Перспектива. Позднее эту поездку Мэйдзи в Токио признали «исторической». На выставке в Токио, проводившейся в 1917 году и приуроченной к пятидесятилетию Токио, экспонировалась панорама. Спустя 50 лет зрители могли наблюдать огромную процессию Мэйдзи и многочисленных подданных, приветствовавших императора по пути его следования.

Токио произвел на Мэйдзи огромное впечатление своими гигантскими размерами. Точно так же, как и сёгунский замок, который был намного больше, чем его дворец в Киото.

В Токио Мэйдзи повстречался со своей теткой Кадзуномия. Виделся он и с младшим братом Ёсинобу – пятнадцатилетним Токугава Акитакэ, ставшим теперь главой княжества Мито. Он поведал императору о том годе, который он провел во Франции. Мэйдзи отправил Акитакэ на Хоккайдо в помощь своим войскам – чтобы мятежники увидели, что даже брат бывшего сёгуна выступает на стороне императора.

Замок сёгуна, в который переехал император Мэйдзи

Несмотря на разочарование приверженцев сёгуната, никаких серьезных волнений в Токио не наблюдалось. В этом видна отличительная особенность тогдашнего (а во многом и нынешнего) менталитета японцев. «Большие» вопросы решаются «большими» людьми. Мы живем сами по себе, а власть – сама по себе. Ёсинобу не велел сопротивляться. В его замок вселился Мэйдзи. Значит, ему и нужно повиноваться. Как и в конце периода правления сёгуната, когда власти так и не отдали приказа организовать всенародное сопротивление иноземцам, никакого подобия партизанского движения в стране не развернулось.

Находясь в Токио, Мэйдзи впервые в жизни отважился подняться на борт корабля. Это был японский военный корабль. Дед императора, Накаяма Тадаясу, решительно отговаривал Мэйдзи от этого «безрассудного» поступка – он боялся, что корабль утонет, а вместе с ним пойдут ко дну священный меч и яшма. А утеря регалий может привести к ужасным последствиям. Без регалий император не может считаться «настоящим» императором. Но выход был все-таки найден: Мэйдзи расстался на время со своими регалиями (что было против всех правил), оставив их на берегу, но на борт «Фудзи» все-таки поднялся. Стоявший рядом американский корабль поприветствовал его орудийным салютом.

Воины антиимператорской коалиции вместе со своими французскими инструкторами

На рейде Иокогамы стоял еще один корабль, построенный в Америке. Это был броненосец «Stonewall Jackson». Он был заказан еще сёгунатом, но доплыл до берегов Японии уже когда началась гражданская война. Западные державы объявили о нейтралитете. Ивакура Томоми употребил все свое красноречие, чтобы броненосец достался императорскому флоту – Хоккайдо еще сопротивлялся. При активнейшем посредничестве Гарри Паркса 28 декабря нейтралитет был все-таки снят, новое правительство получило наконец-то полное международное признание, и броненосец немедленно направился на Хоккайдо осаждать Хакодатэ – главную базу мятежников во главе с бывшим заместителем командующего сёгунским флотом Эномото Такэаки (1836–1908). За день до снятия нейтралитета он успел провозгласить на Хоккайдо республику и стать ее президентом. В первый и в последний раз на территории Японии появилось образование с таким шокирующим любого монархиста названием. В первый и в последний раз Мэйдзи столкнулся с настоящим сепаратизмом. Однако республика оказалась мертворожденной – она просуществовала лишь до апреля следующего года.