Звезда моей души - Татьяна Устименко

Ответом мне стала тишина. Я недоуменно подняла ресницы… Скамья рядом со мной опустела, а сьерр Никто исчез так же беззвучно, как и появился. Я растерянно пожала плечами, встала и, немного прихрамывая, медленно побрела по переулку.

Пройдя совсем немного, я услышала печальное, ненавязчиво напоминающее о себе поскуливание. Оказалось, это мой белый пес выбрался из ямы под забором, в коей, похоже, отсиживался на протяжении всего нашего нелегкого разговора со сьерром Никто, и теперь несмело трусил вслед за мной, издавая робкое, просительно-извиняющееся похныкивание.

– А, это ты! – Я снисходительно кивнула. – А как же твоя политика невмешательства?

Пес усиленно замахал хвостом, дескать, прояви великодушие, прости дурака!

– Так и быть, прощаю на первый раз! – Я участливо потрепала пса по голове, понимая, что ему и без меня изрядно досталось, рана едва успела зажить, а поэтому на его месте я бы тоже десять раз подумала, прежде чем встревать в новые неприятности. – Пойдем поищем что-нибудь съестное.

Мы прилежно искали в две пары глаз, полторы ноги (ибо я хромала все сильнее) и четыре лапы, но так и не смогли разжиться ни глотком чистой воды, ни заплесневелой хлебной коркой. Еда в Лаганахаре стоила баснословных денег, ведь каждый последующий год выдавался более неурожайным, чем предыдущий, а минувшая зима стала самой холодной за последние пятьдесят лет. Население Блентайра сильно сократилось, и до нашей монастырской обители не раз доходили зловещие слухи о каннибализме, процветающем в самых бедных кварталах столицы. Чудовищные слухи, проверять или опровергать которые почему-то не хотелось.

В теперешние трудные времена люди уподобились хищным животным, исступленно борющимся за выживание. Большинство из них полностью утратили человеческий облик и без сожаления попрали свои прежние моральные ценности, абстрагировавшись от таких, казалось бы, исконных понятий, как честь, совесть, стыд, дружба, ставших для них пустым звуком, бесполезным сотрясением воздуха. Ныне в Блентайре признавали лишь закон силы, власть оружия и произвол наглости. Сильный пожирал слабого, а слабейшему оставалось последнее – тихо забиться в какую-нибудь нору и безропотно подыхать от голода и болезней. И похоже, меня ожидала именно такая участь…

Близился полдень, а мы все продолжали безуспешные поиски еды. Единственной нашей удачей стала чудом не пересохшая грязная лужа, а вернее, щель между двумя досками, заполненная зеленоватой, протухшей водой. Мы с псом в четыре жадных глотка опустошили сей зловонный источник живительной влаги, честно говоря по большей части состоящий отнюдь не из воды, а из вонючей жидкой грязи, даже не осознав, какую гадость пьем.

Несколько раз мы проходили мимо призывно распахнутых дверей самых непотребных харчевен, откуда вырывались отвратительные миазмы дурно приготовленной пищи, которая казалась сейчас слаще нектара и желаннее амброзии. Правда, мой голод уже притупился до какой-то странной степени, превратившись в тупую, ноющую боль, ставшую для меня почти привычной и родной. Я шаталась и спотыкалась, мои глаза застилал багряный туман, во рту держался горький привкус желчи.

Пес уныло брел за мной, повесив хвост и прижав уши, а его похожий на тряпку язык висел почти до земли – распухший, давно не смачиваемый слюной. Мы оба чувствовали – близится тот момент, когда мы уже не сможем идти дальше и просто свалимся в ближайшую придорожную канаву, безучастно ожидая приближения Тьмы, способной заключить нас в свои черные объятия и избавить от страданий. Мы почти призывали смерть, устав бороться за жизнь.

Пару раз на протяжении своего скорбного пути, ведущего неизвестно куда, я останавливалась и оценивающе рассматривала чудесный кинжал, подаренный сьерром Никто. Подозреваю, что любое старинное оружие обладает собственной историей, судьбой и характером, а возможно, даже душой. От моего стилета так и веяло теплой, дружественной энергией, а еще – запахом невероятных странствий и приключений, достойных быть воспетыми в балладах и легендах. Но, и в этом я не сомневалась ни на миг, клинок также впитал в себя и память о жутких испытаниях, выпавших на долю ее бывшего владельца – моего отца!..

«Каким он был?» – Этот невысказанный вслух вопрос вяло крутился в моем затуманенном голодом мозгу. Судя по всему, отец принадлежал к касте воинов, причем занимал довольно высокое положение, ибо подобный клинок – пусть даже не меч, а всего лишь стилет – стоит бешеную кучу золотых риелей. Держать при себе подобное оружие – несусветная глупость и довольно опасное занятие, ведь немалая часть жителей Блентайра промышляет исключительно грабежом и разбоем. А поэтому один вид моего чудесного оружия способен подействовать на них как приманка и может стоить мне головы. Первой мыслью было вышвырнуть эту штуковину подальше, а второй – продать и на вырученные деньги купить еды. Но, выдвинув узкое лезвие из ножен, я залюбовалась волшебной игрой света на клинке, по которому вилась причудливая вязь непонятных слов.

Я пристально посмотрела на стилет, вспомнила его безликого дарителя и предпочла все-таки оставить клинок у себя. Едва приняв сложное решение, я внезапно осознала, что с этого самого момента перестала сомневаться в своем предназначении, ибо убедилась в очевидном и поверила в свое благородное происхождение. Легенды обрели реальность, ведь как ни крути, но против фактов не попрешь. Стоит только взглянуть на мой стилет, как сразу же становится понятно: его выковали эльфы, а значит, мои родители тоже принадлежали к одному из эльфийских кланов. Ну, во всяком случае, отец. А еще я поняла, что хочу разузнать об участи своего бесследно сгинувшего родителя ничуть не меньше, чем отыскать Ардена или стать настоящей чародейкой.

Итак, круг моих насущных задач расширился, а вот сил на их выполнение у меня оставалось все меньше и меньше…

Ребекка нехотя приоткрыла правый глаз, затем – левый, сладко потянулась и зевнула, показав четыре небольших, но чрезвычайно острых клыка, совершенно незаметных под сомкнутыми губами. Пожалуй, то была единственная неприятная черта, дарованная частью нечистой крови, струившейся в венах этой симпатичной, мускулистой, медноволосой девушки: нечеловеческой формы зубы, унаследованные ею от деда, великого воина ночного народа лайил.

В остальном Ребекка ничем не отличалась от обычных людей, ну разве что выгодно выделялась среди них своим высоким ростом, прекрасными зелеными, чуть раскосыми глазами, смуглой кожей и пышными рыжими локонами, спускающимися до самой талии. Чистокровные лайил выглядят совсем не так привлекательно – они обладают удлиненными, хищно выступающими вперед челюстями, кроваво-красными зрачками и жесткими черными волосами, сильно смахивающими на шерсть.