Безумный корабль - Робин Хобб

Покончив таким образом с формальностями, капитан Тенира без дальнейшего промедления повел всех наружу. Офелию явственно снедало самое жгучее любопытство. Она смерила девку-грязнулю взглядом, полным столь сложных чувств, что Альтия помимо воли расплылась в улыбке. Как только Офелии объяснили, кто такая Янтарь и в чем смысл ее присутствия на борту, носовое изваяние без всякого колебания повернулось к ней и протянуло для осмотра обугленные кисти, а потом очень серьезно спросило:

— Ты и в самом деле можешь что-то для меня сделать?…

Альтия, как и прочие, в самый первый раз смогла разглядеть, что же в действительности произошло с ее руками. Горевшие смоляные шары прилипли к ладоням и пальцам, огонь добрался даже до внутренней части левого запястья. Руки Офелии, прежде такие изысканно-красивые, теперь напоминали корявые и закопченные клешни кочегара.

Янтарь двумя руками взяла одну из громадных ладоней. Пальцами в перчатках сперва осторожно ощупала, потом потерла ожоги.

— Если будет больно — сразу скажи, — предупредила она запоздало. Ее лоб пробороздили морщины крайнего сосредоточения. — Какое интересное дерево… — пробормотала она про себя. Открыла мешок с инструментами, взяла один из них и стала скрести кончик обожженного пальца.

Офелия почти сразу отозвалась резким судорожным вздохом.

— Больно? — подняла голову Янтарь.

— Это не та боль, которую чувствуют люди. Я просто ощущаю, что что-то неправильно… что происходит разрушение.

— Думается, — сказала Янтарь, — сгоревший слой не так толст, а сразу под ним — здоровое дерево. Вот этими инструментами я могу без большого труда убрать черноту. Быть может, придется совсем чуть-чуть переделать твои руки; пальцы станут немножко тоньше, чем сейчас. И, если только огонь не проник глубже, чем мне кажется, я смогу сохранить должные пропорции. Только, пока я буду работать, придется тебе потерпеть неприятное ощущение разрушения, не отнимая рук и даже не вздрагивая. А сколько это продлится — не могу точно сказать.

— Что скажешь, Томи? — повернулась Офелия к своему капитану.

— Скажу, что попытка — не пытка, — ответил он ласково. — Если тебе станет совсем уж невтерпеж, просто скажи госпоже Янтарь, и она прекратит работу.

Офелия неуверенно заулыбалась… Однако потом у нее в глазах появилось мечтательное выражение:

— Если с руками дело пойдет хорошо, может, потом ты заодно займешься моими волосами? — И, подняв руку, она тронула длинные пряди, рассыпавшиеся спутанной гривой. — А то подобная прическа, мне кажется, давно вышла из моды. Я и то давно уже думаю, что мне пошли бы, знаешь, этакие кудряшки кругом лица…

— Да ну тебя, Офелия, — простонал капитан Тенира. Остальные неудержимо расхохотались.

Янтарь все не выпускала из ладоней руку Офелии, пристально вглядываясь в обугленные места.

— Вот только цвет… — проговорила она. — Боюсь, трудно будет подобрать верный оттенок. Я никогда не имела дела с морилкой, которая так великолепно имитировала бы цвет человеческого тела и в то же время не подавляла естественный рисунок древесины. Когда-то, впрочем, я слышала, будто живой корабль в момент пробуждения сам порождает собственные цвета… — И, не отдавая себе в том отчета, она подняла глаза на Офелию, чтобы спросить: — Если мне придется обнажить неокрашенный слой, возобновится ли этот цвет?

Офелия тихо ответила:

— Я не знаю.

— В любом случае, — решительно проговорила Янтарь, — это не на один вечер работа. Капитан! Можно ли попросить приказать вахтенным, чтобы невозбранно впускали и выпускали меня? И удобно ли будет, если я стану приходить переодетая так же, как сейчас?

— Думаю… да, — с некоторой неохотой согласился старший Тенира. — Хоть и трудновато будет объяснить другим торговцам, с какой стати такая деликатная работа доверена рабыне… или почему я вообще воспользовался невольничьим трудом. Я, знаешь ли, противник рабства в любом его виде…

— Как и я, — ответила Янтарь более чем серьезно. — Как и еще многие, многие жители этого города!

— Да прямо уж, — с горечью вырвалось у Тениры. — Может, там где-то происходит всенародное возмущение и один я о нем не слыхал?

Янтарь тронула пальцем нарисованную татуировку у себя на щеке.

— Облачись в тряпье, — сказала она, — нанеси себе на лицо нечто подобное и погуляй по Удачному, и ты такие выражения услышишь о рабстве и о тех, кто его сюда занес! Это голоса твоих самых многочисленных и верных союзников в попытке привести город в чувство. Не забывай о них! — Янтарь вынула из своего мешка крохотный рубаночек и стала тщательно выставлять лезвие. — Кстати, среди этих союзников у тебя нашлось бы несколько добровольных соглядатаев, способных проследить, скажем, за домашней жизнью таможенного чиновника. Мне даже кажется, что писец, составляющий для него письма к сатрапу, — тоже невольник…

Альтия ощутила, как по спине пробежал легкий холодок. Откуда у Янтарь были подобные сведения? И как вообще вышло, что она удосужилась их разузнать?

Капитан Тенира, похоже, подумал о том же. Он заметил:

— Ты рассуждаешь с большим знанием дела…

— Ну, по части заговоров и интриг мне опыта не занимать… как бы этот опыт ни был мне отвратителен. Увы, он необходим. Точно так же, как иногда бывает необходимой и боль… — И Янтарь приложила рубаночек к ладони Офелии, не забыв предупредить: — А теперь не шевелись! Буду убирать лишнее.

Все немедленно замолчали, лишь слышался жутковатый звук острого металла, скребущего дерево. Посыпалась черная сгоревшая крошка. Ее запах напоминал вонь паленых волос. Офелия шмыгнула носом, потом сжала зубы и стала смотреть вдаль, на морские волны.

Капитан Тенира с застывшим лицом следил за работой Янтарь. Потом обратился к Альтии, спросив таким тоном, каким обычно спрашивают о погоде:

— Так ты отнесла мою весточку матери?

— Да. — И Альтии пришлось бороться с чувством, подозрительно близким к стыду. — Боюсь, кэп, ответ с берега не самый утешительный… Мать сказала, что переговорит с моей сестрой Кефрией, ведь это она у нас теперь «торговец Удачного». Мать попробует убедить ее пойти на ближайшее заседание Совета и проголосовать там в нашу поддержку…

— Ясно, — проговорил Тенира безо всякого выражения.

— Вот бы мой отец был по-прежнему с нами… — Альтия чувствовала себя совершенно несчастной.

— А я скажу: вот бы голос семьи Вестритов достался тебе! Равно как и фамильный корабль!

Пришлось Альтии прилюдно обнажить свою самую глубокую душевную рану:

— Я совсем не уверена, что Кефрия вправду встанет за нас, — сказала она, и эти слова сопроводило потрясенное молчание. — Дело в том, что вряд ли у нее получится поддержать — и в то же время не пойти против мужа, — продолжала Альтия, очень стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Налоги-то увеличились якобы под предлогом защиты купеческих кораблей от пиратов, но мы-то знаем, о какой торговле наш сатрап заботится больше всего. О торговле рабами! Ему же чхать было на пиратов, пока они на невольничьи корабли не начали нападать! Так что на самом деле все рано или поздно упрется в вопрос о рабстве, и когда Кефрии придется выбирать, она… она… В общем, Кайл торгует рабами. И использует «Проказницу» для их перевозки. И Кефрия вряд ли станет в этом мужу перечить. То есть она, может, и не очень-то согласна, вот только воли у нее никогда не хватало, чтобы хоть раз в чем-нибудь ему противостоять…

— О-о-о, нет, только не это!.. — неожиданно запричитала Офелия. — Да как же он, засранец, подлюга мерзопакостный, на подобное отважился! Бедная Проказница! Она же совсем молоденькая, совсем еще девочка!.. Как же ей с таким ужасом совладать!.. А эта мамка твоя!.. Ну просто слов нет!.. Каким местом она, спрашивается, думала, когда дозволяла над бедняжечкой измываться?! Как они вообще могли этакое непотребство над собственным кораблем учинить?…

Грэйг и капитан Тенира мрачно молчали. Грэйг выглядел так, словно в него молния угодила. На лице капитана проступала мрачная обреченность. Вопрос, заданный Офелией, повис в воздухе. Страшный вопрос. Страшное обвинение.

— Я не знаю, — непослушными губами пролепетала Альтия. — Я не знаю…

ГЛАВА 11

СУДИЛИЩЕ

— Ну и где же она? И чем она там занимается? — беспокоилась Кефрия.

— Понятия не имею, — раздраженно ответила мать.

Кефрия уставилась в чашку чая, которую держала в руке, и постаралась принудить себя к молчанию. А то она и так едва не поинтересовалась у матери, уверена ли та, что в самом деле видела Альтию. Минувшая неделя отняла столько сил, что, право, еще и не такое могло примерещиться. Да и галлюцинацию, посетившую мать, пережить было бы легче, чем если бы блудная сестрица впрямь посетила родной дом — и лишь для того, чтобы сразу снова исчезнуть. Ах, до чего же возмутительное поведение! И, кажется, мать с ним просто мирилась, вот что было самое ужасное…