Безумный корабль - Робин Хобб

И, подхватив охапку одежды, Янтарь скрылась за деревянной ширмой в углу. Делать нечего, Альтия повиновалась, углубившись в свои приключения на «Жнеце». Она едва успела живописать первые, самые мучительные и трудные месяцы и как ее в конце концов вычислил Брэшен… И тут из-за ширмы возникла Янтарь.

Хотя нет… какая Янтарь? Ничего общего! Перед Альтией стояла чумазая девка-невольница. На обветренной щеке раскинулась татуировка. Половину губы и левую ноздрю украшала большая засохшая болячка. Немытые волосы выбивались из кое-как заплетенной косы. Штопаная-перештопаная юбка из грубого полотна, торчащие из-под нее грязные босые ноги… На одной щиколотке — повязка, весьма далекая от чистоты. Вместо кружевных перчаток, которые обычно носила Янтарь, — холщовые рабочие рукавицы. Альтия в некотором остолбенении наблюдала за тем, как она разложила на столе совершенно неописуемый мешок и стала складывать в него инструменты…

— Ну, ты даешь! — выговорила Альтия наконец. — И где только научилась?…

— Да я же тебе рассказывала. Я же столько ролей на сцене играла… да и в жизни тоже. А в последнее время именно этот наряд оказался самым полезным. Рабы — они же невидимки. На них никто не обращает внимания. Я могу пойти в таком виде куда угодно, и никто на меня лишнего взгляда не бросит. И даже мужчин, готовых в охотку потискать рабыню, неизменно отпугивает явная грязь и несколько гадких, удачно расположенных струпьев…

— Но неужели улицы Удачного стали настолько опасны для женщины, гуляющей без сопровождения мужчины?

Янтарь почти что с жалостью на нее посмотрела…

— Ты же сама видишь, что происходит… Нет, ты не видишь. Рабыни — это не женщины, Альтия. А рабы — не мужчины. Они просто вещи. Имущество. Товар на продажу. Ну и какое дело рабовладельцу, если одну из его «вещей» вдруг изнасилуют? Если женщина потом забеременеет, у него появится еще один раб, вот и все. А не забеременеет, так о чем вообще разговор? Взять хоть того мальчика, за которого ты чуть было не вступилась на улице… Может, он каждый вечер засыпает в слезах, но хозяину от этого ни жарко ни холодно. Какой ему убыток или прибыток от слез маленького раба? Или от синяка, что он сегодня получил? Если же парнишка из-за дурного обращения сделается злым и строптивым, его просто продадут другому владельцу… который станет обходиться с ним еще хуже. Видишь ли, как только где-нибудь узаконивают рабство, нижние ступени общественной лестницы становятся ужасающе скользкими… Стоит начать измерять человеческую жизнь деньгами, и окажется, что эта цена способна уменьшаться грошик за грошиком, пока совсем ничего не останется. Когда, допустим, старуха перестает отрабатывать еду, которую ей выделяют… Ну, сама понимаешь… — И Янтарь вздохнула. Но потом резко выпрямилась: — Не время сейчас для таких разговоров!

Ненадолго склонилась перед зеркальцем на столе, придирчиво разглядывая свое отражение. Затем подхватила изорванный платок и повязала им голову, низко натянув на уши и лоб. Мешок с инструментами нырнул в корзинку для покупок на рынке. В последнюю очередь Янтарь спрятала свои серьги:

— Вот так… А теперь пошли! Выберемся через заднюю дверь. На улице возьми меня за руку, обними, в общем, начни приставать, как будто ты нахальный мальчишка-матрос. И, главное, по дороге рассказывать продолжай…

К искреннему изумлению Альтии, немудреная хитрость сработала как нельзя лучше. Те из прохожих, кто вообще обращал на них хоть какое-то внимание, немедленно отворачивались, передергиваясь от отвращения. И все это время Альтия, следуя наставлениям Янтарь, не переставала рассказывать. Несколько раз у ее спутницы вырывались невнятные восклицания, как если бы она собиралась перебить, но стоило Альтии умолкнуть — следовало немедленное: «Нет-нет, продолжай… вот выслушаю все — тогда и вопросы буду задавать…»

Никто и никогда еще не слушал Альтию настолько внимательно. Янтарь буквально впитывала каждое слово, как губка воду.

Когда наконец они приблизились к таможенной пристани, Янтарь на минутку утянула Альтию в сторону и спросила:

— Как ты собираешься представить меня кораблю?

— Для начала я проведу тебя на борт. Я же ничего не успела обсудить с капитаном Тенирой. — И Альтия нахмурилась, только тут как следует сообразив, что, кажется, сама себя втравила в очень неловкую ситуацию. — Так что ты сперва будешь представлена капитану и Грэйгу, а уж после пойдешь знакомиться с Офелией. Честно говоря, я не знаю, насколько дружелюбно они отнесутся… и к тебе, и к самой мысли о том, что кто-то, не являющийся коренным уроженцем Удачного, станет заботиться об их корабле…

— Ну, на этот счет тебе нечего волноваться. Я, когда захочу, могу любой пень обаять. Итак, полный вперед!

Возле корабельного трапа Альтию никто не окликнул. На всякий случай она воровато огляделась по сторонам и сделала знак Янтарь подниматься следом. На них никто не смотрел, кроме двоих стражников, выставленных таможней. Один брезгливо скривился, второй понимающе гыгыкнул — знаем, знаем, мол, мы эти мальчишеские забавы!.. И ни тот, ни другой не подумал останавливать юнгу, вздумавшего провести на борт случайную шлюшку.

И лишь у вахтенного, дежурившего на палубе «Офелии», недоуменно поползли кверху брови, но Альтия прижала палец к губам, и матрос послушно прикусил язык. Он даже проводил их до дверей каюты капитана Тениры и подождал рядом, пока Альтия стучала.

— Входи, кто там, — отозвался изнутри Томи Тенира. Альтия мотнула головой, приглашая Янтарь следовать за собой, и вошла.

Капитан сидел за столом, склонившись над пергаментом и держа в руке перо, а Грэйг смотрел в иллюминатор. Оглянувшись и увидев замарашку-рабыню, Грэйг непонимающе сморщился, а капитан строго осведомился:

— Эт-то что еще за дела?…

— Я — совсем не то, что ты видишь перед собой, господин мой, — не дав Альтии вымолвить ни слова, ответствовала Янтарь. Ее голос, а паче того выговор и произношение каждого слова соответствовали самому что ни есть благородному происхождению. — Покорнейше прошу извинить меня за этот маленький маскарад. Мне просто показалось, что так оно безопасней. Нас с Альтией с некоторых пор связывает сердечная дружба, и она скажет вам, заслуживаю ли я доверия. Она рассказала мне о том прискорбнейшем нападении, которому вы подверглись по дороге сюда. И я здесь не только ради того, чтобы предложить вам союзничество в противостоянии несправедливым налогам. Я хотела бы также осмотреть руки Офелии и, может быть, исправить нанесенный ущерб.

Вот так. Она в самом деле на одном дыхании складно и четко изложила все то, над чем Альтия бекала и мекала бы еще долго. Высказалась — и стояла перед капитаном тихая, строгая и прямая, сложив руки на груди. И без трепета и смущения смотрела в глаза обоим Тенира.

Мужчины переглянулись. И первое же, что произнес капитан, попросту потрясло Альтию:

— Ты думаешь, что в самом деле способна поправить руки Офелии? А то я с болью слежу, как она, бедняжка, стесняется своего внешнего вида…

Альтию до глубины души тронуло глубокое чувство, с которым он говорил о своем корабле.

— Пока я не знаю, — честно ответила Янтарь. — Мне слишком мало что известно о диводреве и его свойствах. Мой скромный опыт свидетельствует лишь о том, что оно исключительно мелкослойно и плотно. Эта плотность могла предохранить пострадавшие части от действительно глубоких ожогов. Но что-либо определенное я смогу сказать только после подробного осмотра ее рук, а может, даже и позже.

— Тогда пойдем и немедленно займемся ее ладошками, — объявил капитан Тенира. И бросил на Альтию почти извиняющийся взгляд: — У тебя, верно, есть весточка ко мне от твоей матери… не думай, что я не сгораю от нетерпения скорее выслушать ее. Но ты же понимаешь… «Офелия» — мой корабль!

— Конечно, она — превыше всего! — горячо согласилась Альтия. — Я именно об этом и думала, когда пригласила сюда свою подругу Янтарь!

— Весьма в твоем духе, — тепло заметил Грэйг. Набравшись храбрости, он тронул Альтию за руку. И отвесил Янтарь краткий поклон: — Для меня большая честь — знакомство со всяким, кого Альтия называет другом или подругой. Других верительных грамот мне не требуется!

— Да! — остановился капитан Тенира. — Мой сын напомнил мне о хороших манерах. Прости, госпожа. Я — Томи Тенира, торговец Удачного, владелец и капитан живого корабля «Офелия». А это мой сын, Грэйг Тенира.

Тут до Альтии запоздало дошло, что она так и не удосужилась выяснить фамилию Янтарь. Она стала судорожно думать, как бы обойти эту неловкость, представляя подругу, но та отрекомендовалась сама:

— Я — резчица Янтарь, ремесленница с улицы Дождевых Чащоб. И я рада буду познакомиться с вашим кораблем!

Покончив таким образом с формальностями, капитан Тенира без дальнейшего промедления повел всех наружу. Офелию явственно снедало самое жгучее любопытство. Она смерила девку-грязнулю взглядом, полным столь сложных чувств, что Альтия помимо воли расплылась в улыбке. Как только Офелии объяснили, кто такая Янтарь и в чем смысл ее присутствия на борту, носовое изваяние без всякого колебания повернулось к ней и протянуло для осмотра обугленные кисти, а потом очень серьезно спросило: