Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

Санто робко сказал:

– Прости. На самом деле он не называл тебя как-нибудь плохо. – Он нахмурил лоб. – Ну, не слишком плохо, по крайней мере.

Сойер закатил глаза:

– Ну, слава Богу!

Моя радость стремительно уходила, однако все остальные считали, что это ужасно забавно. Дюран присвистнул, оглядывая меня.

– Точно, я вижу. Вижу в тебе источник его вдохновения. – Он поднял стакан. – За музу Сойера!

Это мне понравилось – так необычно, я никогда раньше не была чьей-либо музой, во всяком случае, мне не было об этом известно.

Сойер покачал головой и, сдавшись, рассмеялся:

– Да, она так меня достала, что мне необходима была какая-нибудь отдушина. Начать писать было одним из возможных выходов.

И опять смех... но только не мой. Это высказывание мне совсем не понравилось.

Мара встала из-за стола и поставила какую-то музыку в стиле кантри. Сета начала танцевать: во-первых, одна, во-вторых, со стаканом вина в руке и, в-третьих, шелестя своими фермерскими юбками. Бернс последовал ее примеру. Остальные присоединились к ним, оставив меня наедине с хозяином дома.

– Ну, думаю, мне пора идти, – сказала я. Сойер бросил салфетку на стол, встал и поднял меня с места, потянув за руку.

Считается, что отнюдь не каждому мужчине дано ворваться в жизнь женщины и все в ней изменить. На той кухне со мной это случилось впервые. Так что, когда он сказал: «Давай потанцуем», может ли кого-то удивить, что я позволила ему вытащить себя на импровизированный танцпол и тут же закружилась в техасском ту-степе.

– Давай, расслабься, – поддразнивал он.

Я начала двигаться под музыку. Шаг, шаг, разворот. Мне лучше удается трехшаговый вальс. У меня даже есть сертификат «Мисс Маленькая Дебютантка», удостоверяющий это.

– Ты можешь танцевать лучше, – заявил он. И тут сработало мое упрямство. Я приняла еще один вызов. Может быть, меня ожидает такое же похмелье, как после алкогольного чаепития Никки. В чем бы ни крылась причина, но мои шаги стали более раскрепощенными, а повороты – более энергичными. Только у меня стало получаться, как музыка изменилась.

На секунду мы остановились и отодвинулись друг от друга, но тут заиграла баллада Гарта Брукса. Такие песни не подразумевают разумную дистанцию. Криво улыбнувшись, Сойер долгим взглядом посмотрел на меня, а потом протянул мне руку.

Что мне оставалось делать? Даже леди на курсах «Мисс Маленькая Дебютантка» сказали бы, что в такой ситуации отказать было бы грубо. Ну, может быть, и нет, но мне хотелось танцевать.

Он с легкостью вел меня, ботинки его ритмично шаркали по деревянному полу в такт музыке. При каждом повороте его бедро вскользь задевало мое, что не прошло для меня незамеченным.

– Где ты научился так готовить?

– После окончания колледжа я год прожил в Италии, в маленькой деревушке. Там были перебои с фастфудом и доставкой пиццы. – Он притянул меня совсем близко, и я почувствовала, как он улыбнулся, касаясь губами моих волос. – Человеку нужно как-то питаться. Мне не оставалось ничего другого, как научиться готовить.

Трудно было поверить, что Сойер, который так легко общается со своими друзьями, и Сойер, который захлопнул передо мной дверь, когда я предложила ему выставить его работы у меня в галерее, один и тот же человек. Конечно, суровый ковбой Мальборо был опасен для меня. Но этот мужчина с открытой ироничной улыбкой и мальчишеским шармом был гораздо более опасен, и я вполне могла не устоять.

Я отогнала от себя эту мысль:

– Что привело тебя в Италию?

– Искусство.

Всего-то.

– Искусство?

– Угу.

Он провел меня в танце мимо других пар, держа рукой сзади чуть ниже талии, и я забыла о том, что мне следует и чего не следует делать. Когда мы подошли к крыльцу, он взял легкую куртку и потянул меня через боковую дверь вниз по трем деревянным ступеням во двор.

Стояла изумительная ночь с полной луной на небе и легкой прохладой в воздухе. Мы прошли через двор, и я решила, что он ведет меня в студию. Я заметила, что широко улыбаюсь.

Он ничего не сказал, но я почувствовала, как он недоуменно пожал плечами.

– Так, значит, это я подвигла тебя снова заняться живописью? – настойчиво спросила я, и даже мне самой был явно слышен НС-ный подтекст «плохой девчонки».

– Я думал, что люди твоего класса по крайней мере притворяются скромными.

Мы обогнули дом, и я увидела студию. Вместо того чтобы обидеться, я рассмеялась:

– Это вино на меня так действует.

Он опять криво усмехнулся:

– Может быть.

– Что может быть?

– Может быть, ты заставила меня снова начать писать.

Мне вдруг пришла в голову мысль, и я, не задумываясь, спросила:

– А что заставило тебя бросить живопись?

Пару шагов он молчал, обдумывая ответ:

– Трудно сказать. Жизнь. Все вышло не так, как я ожидал.

Потом он остановился, и я тут же забыла о музах и желании посмотреть его работы. Он прислонился к саманной стене, и сердце у меня бешено заколотилось, когда его взгляд скользнул ниже, к вырезу моей непристойной туники. Все это было усилено вином, и у меня появилось очень сильное желание сделать много такого, чего, я знала, делать не следует.

Беги, сказала я себе. Прочь от этого мужчины. И хоть твой муж оказался лживым и подлым, запустившим к тому же руку в твой карман, ты все равно замужем.

Вместо этого я посмотрела на его рот.

Я почти не ощущала холода, пока он не накинул куртку мне на плечи, подняв воротник, чтобы согреть меня. Пристойное поведение всегда было чем-то само собой разумеющимся, как рефлекторное подергивание коленки, если доктор стукнет по ней маленьким резиновым молоточком. Но не в ту ночь.

Я почувствовала, как его рука скользит по моей шее, минуя ключицу, и дальше вниз. В голове перестал звучать сигнал тревоги, и можете называть меня как угодно, но я не могла думать ни о чем другом, кроме того, что хочу, чтобы он меня поцеловал.

Секунду Сойер задумчиво смотрел на меня темными-темными глазами, пока ладони его спускались вниз по моим рукам.

– Возможно, это не самая удачная идея, – сказал он.

Я перевела дыхание, чувствуя себя спасенной и в то же время разочарованной:

– Ты прав.

Разумеется, он был прав.

Но когда он собрался отодвинуться, случилась очень-очень плохая вещь. Мои пальцы потянули его за рубашку.

Он замер и внимательно посмотрел на меня.

– Черт, – произнес он и поцеловал меня.

Я закрыла глаза и припала к его губам, как мечтала с того самого дня, когда узнала, что он не гей. Он прижал меня к себе. Он целовал меня, и его руки смело ласкали мое тело. Но в конце концов все-таки оказалось, что я не зря была воспитана в строгой морали. В последнюю секунду, пока не стало слишком поздно, я разжала пальцы и толкнула его в грудь.