В плену их желаний - Лика Мираж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я беременная женщина! Меня нужно беречь! Я оказалась в незнакомом месте, после того, что со мной было! И прошу всего лишь увидеть подругу! Подругу, Карл! Чтобы успокоиться и понять, что за дверью не выстроилась очередь из насильников.
Она даже чувствует, как по щекам текут слёзы.
Ангус поднимается и отходит от неё.
Такой высокий, величественный и красивый, в нём есть какие-то благородство и породистость.
– Ты была в лаборатории моего врага, насколько я осведомлён – ты ушла туда сама с неким Алексом. Я спас тебя. Разве этого недостаточно для доверия? Для того, чтобы уважать чужой сон? Сон тех, кто тебе помог? И Лис ты назвала не подругой, а слугой. Если же она тебе подруга, хорошо, я распоряжусь – вы увидитесь.
Ханна от расстройства едва ли не топает ножкой и валится назад на кровать.
– Я не знаю, зачем меня якобы спасли! Это подозрительно.
Этот чёрт (дракон, ладно, она не дура, дракон) ничего не отвечает.
Лис ждать долго не приходится, она вбегает почти сразу же – и Ангус оставляет их одних.
Бывшая помощница и служка рассказывает всё, как на духу, и Ханна очень скоро успокаивается.
Словно в старые добрые времена они ведут долгие разговоры о подробностях своих злоключений. Только Алекс – запретная тема. Ханна старается не думать о нём и пытается больше вызнать о надменном драконе, на которого здесь все едва ли не молятся.
И что он вообще против неё имеет?
***
Это весьма странно признавать, но Ангус не видел женщины невыносимее, даже если делать скидку на беременность.
С тех пор, как Ханна здесь появилась, она только и делает, что предъявляет претензии, вгоняет всех в краску и ищет приключения на задницу.
– Я хочу уйти, – вот опять.
Они в кабине Ангуса, он работает, она сидит на столе, как дурная кошка.
– Я уже сказал, что не могу отпустить тебя, потому что тебе не доверяю.
Она шипит:
– Так нафига было меня спасать, если я всё равно взаперти?
Ангус сверлит её холодным взглядом.
– Неужели нет разницы между моим гостеприимством и гостеприимством Велимара?
– Откуда мне знать, какие у тебя на меня планы?
– Да уже никаких… они были, но ты кажешься мне неадекватной.
– Это у меня тактика такая, – поясняет Ханна, будто бы обидевшись. – Чтобы всякие не вмешивали меня, дурочку с переулочка, в свои грязные игры.
Почему-то именно эта фраза провоцирует Ангуса всё ей рассказать.
Или просто время подошло, а других вариантов нет.
Кроме Ханны никого не удалось вытащить.
Ей повезло, Равен в первую очередь нацеливался на ту, которую знал.
– Как ты уже поняла, мы против того, что сейчас происходит. Наших собратьев унижают, и я не хочу сидеть и ждать, пока никого не останется. Права на такую роскошь не осталось ни у кого из нас. Мне от тебя ничего не надо, только будь рядом пока, как знак того, что хамелеоны с нами, как часть баланса наших сил. Я в свою очередь постараюсь защищать тебя и твоего ребёнка.
Она усмехается.
– Звучит расплывчато, я не знаю, на что подписываюсь.
– Мне нечего говорить сверх того, что было сказано уже. По большей части я просто хочу защитить тебя из солидарности к твоей расе. На этом всё.
– Ты правда не знаешь, что ещё со мной делать? Или недоговариваешь?
Она не может снова вот так просто поверить, что её защитят, ей помогут – и всё задаром.
Быть такого не может.
– Я ничего не должна никому! Мне на вашу войну глубоко наплевать! Я уеду отсюда и буду жить свою жизнь.
– А сможешь? – его янтарные, драконьи глаза, жутко поблёскивают. – Жить обычную жизнь, когда знаешь, что этим буквально способствуешь геноциду?
– Почему я должна думать об этом? Не я виновата, что сейчас такое время! Я просто хочу… не этого всего.
Он снова отворачивается. Снова презрительно.
Неприятно. Особенно, учитывая, что ей не спрятаться за чужим телом.
– Ты будешь виновата. Но если это твой выбор – ладно. Я не могу держать тебя силой. Чем займёшься дальше, позволь спросить?
Ханна ухмыляется натужно.
– Открою свой бордель с хамелеонами и прочими! В такое время будет опасно, зато какой спрос! Придумаю, как всё провернуть.
У Ангуса дёргается угол губ.
– Ты буквально тварь.
Будто она обладательница ядовитой кожи, желающая убить его, Ханна прыгает в его объятия. Ожидая, что дракон оттолкнёт её. А может и ударит с такой-то брезгливостью. И его можно будет обвинить хотя бы в этом.
Но Ангус… тепло и крепко обнимает.
И выдыхает своим печальным, красивым голосом:
– Ты просто испугана и не знаешь, как жить дальше. У тебя будет ребёнок, ты в непривычной обстановке. Не можешь больше использоваться свою силу. Я всё понимаю. Но подумай получше, стоит ли уходить? Я желаю возродить магический мир, чтобы мы все были в безопасности. Тебе нужно просто быть рядом. Быть заодно со мной.
Ханна недовольна. И чтобы вызвать реакцию, которую ей бы хотелось видеть, она целует Ангуса в губы.
И он… отвечает.
Терпко, медленно, осторожно, вдумчиво… вкусно.
– Ты подумаешь? – спрашивает отстранившись.
Но Ханна, словно наполовину окаменевшая, с трудом поднимается и выходит из комнаты.
А наутро сваливает и из дома.
***
– Ты отпустил её, – хоть по её голосу никогда ничего не понять, даже пню было бы ясно, что Кара недовольна.
– Я не могу никого удерживать насильно.
Они все занимаются тем, что собирают вещи, потому что оставаться на месте, о котором знает сомнительный человек – небезопасно.
Даже если Ханна не станет специально их сдавать, её могут поймать и выпытать всё.
Но Ангус надеется, что с этой дурочкой ничего не случится.
– Не в этом случае! – возражает Кара. – Ни когда на кону так много!
– Согласен. Но с другой стороны: если мы будем жертвовать чьей-то свободой в угоду большинству… всё станет бессмысленным. Она не была пленницей. Лишь шансом приблизиться нам к разгадке. Мы ничего не теряем, кроме того, что придётся бросить штаб.
Кара качает головой, молчит некоторое время, затем говорит:
– Город тут совсем рядом… Она скорее всего уже там. Может, попробуешь её вернуть? Уговорить? Может быть, это просто стресс? Нервы полетели? Может, она сама будет жалеть, вернётся и не найдёт нас.
– Любая попытка заставить её остаться могла обернуться выкидышем, но попробовать вернуть…
Ангус поднимает на неё тяжёлый взгляд.
– Ты готова отпустить то, что у нас было?
Кара снимает вуаль, чтобы он мог видеть и её слёзы и