Таинственный остров (перевод Н. Немчиновой и А. Худадовой ) - Жюль Верн

— Дорогой Сайрес, — ответил Гедеон Спилет, — эти теории для меня — пророчества. Когда-нибудь они исполнятся.

— Это тайна провидения, — ответил Сайрес Смит.

— Ну и дела! — воскликнул Пенкроф, слушавший инженера с напряжённым вниманием. — А скажите, пожалуйста, мистер Сайрес, может, и остров Линкольна тоже построен полипами?

— Нет, — ответил Сайрес Смит, — он чисто вулканического происхождения.

— Значит, он когда-нибудь исчезнет?

— Возможно.

— Надеюсь, нас тогда уже тут не будет.

— Конечно, не будет. Успокойтесь, Пенкроф. Зачем нам тут вековать? Уж мы как-нибудь отсюда выберемся.

— Но пока что давайте устраиваться здесь как будто навсегда, — сказал Гедеон Спилет. — Ничего не надо делать наполовину.

Слова эти стали заключением беседы. Завтрак закончился. Исследователи двинулись дальше и дошли до кромки болот.

Болота занимали огромное пространство, тянулись до округлого выступа на юго-восточной оконечности острова, общая их площадь составляла приблизительно двадцать квадратных миль. Топкая почва состояла из глины и кремнезёма, смешанных с гниющими остатками растений. Тут росли тростник, болотный мох, осока, рогоз; кое-где поверхность трясины покрывал толстый слой дёрна, похожий на ковёр из зелёного бобрика, кое-где поблёскивали на солнце затянутые льдом «окна» болота. Никакие дожди, никакие разливы внезапно вздувшейся реки не могли бы так затопить эти низины. Само собою напрашивалась правильная мысль, что здесь просачивались на поверхность земли грунтовые воды. Следовало опасаться, что в летнюю жару воздух на болоте насыщали вредоносные миазмы, порождающие болотную лихорадку.

Над камышами и у самой поверхности воды летало множество птиц. Искусные стрелки, знатоки охоты на болотах, не потеряли бы здесь зря ни одного выстрела. Дикие утки, шилохвости, чирки, кулики жили тут большими стаями, и вся эта непуганая дичь свободно подпускала к себе людей.

Одним зарядом дроби наверняка удалось бы уложить несколько десятков птиц — так тесно сидели они у воды. Наши охотники могли бить их только стрелами. Трофеев это давало, конечно, меньше, но бесшумные стрелы имели то преимущество, что не распугивали птиц, тогда как от гулкого выстрела они разлетелись бы во все стороны. Охотники удовольствовались на первый раз скромной добычей, состоявшей из дюжины уток; у этих уток было белое оперение с коричневой опояской, зелёная шапочка, чёрные крылья с белыми и рыжими крапинками, плоский клюв — Герберт сразу узнал в них казарок. Топ усердно подбирал подстреленных птиц; в их честь стоячим водам дали название «Утиное болото». Итак, у колонистов появился новый обильный источник дичи. В дальнейшем следовало только не лениться ходить туда. Кроме того, было весьма вероятно, что некоторые породы этих птиц удастся если не обратить в домашних, то хотя бы переселить в окрестности озера, где они были бы у охотников под рукой.

В пятом часу вечера Сайрес Смит и его товарищи тронулись в обратный путь, пересекли Утиное болото и перебрались через реку Благодарения по ледяному мосту.

В восемь часов вечера все уже были в Гранитном дворце.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Холода стояли до пятнадцатого августа, но особенно сильных морозов не было. В безветренную погоду переносить их было довольно легко, но когда дул ветер, колонистам приходилось туго, так как одежда плохо их защищала. Пенкроф уже досадовал, что на острове Линкольна не нашли себе приюта несколько медвежьих семейств вместо лисиц и тюленей, у которых, по его мнению, мех немножко подгулял.

— Да, вот медведи хорошо одеты — по-зимнему! — говорил он. — Снять бы с какого-нибудь мишки шубу да на себя её приспособить… Тепло!

— Ишь ты какой! — смеясь, поддразнивал Наб. — Так тебе и отдаст мишка добровольно свою шубу. Он не из добреньких.

— Не даст, так сами возьмём, Наб. Придётся ему отдать, придётся, — непререкаемым тоном возразил Пенкроф.

Но медведей не водилось на острове, по крайней мере они ни разу не показывались.

Всё же Герберт, Пенкроф и журналист принялись ставить западни на плато Кругозора и на опушке леса. Пенкроф считал, что любая добыча придётся кстати, и обновят ли западни грызуны или хищники, они будут приняты в Гранитном дворце с почётом.

Кстати сказать, западни были устроены очень просто: вырытая яма сверху была прикрыта ветками и травой, а на дне — приманка, привлекавшая зверей сильным запахом, — вот и всё. Ямы рыли не где попало, а там, где встречались многочисленные следы, указывающие, что четвероногие часто посещают эти места. Охотники ежедневно ходили осматривать свои западни и в первый же день нашли там трёх представителей той самой породы лисиц, которые им уже встречались на правом берегу реки Благодарения.

— Да что ж это такое! От лис проходу нет в здешних краях! — возмущался Пенкроф, вытащив из ямы третью лису, имевшую весьма озадаченный вид. — А звери-то совсем никудышные!

— Ну, не скажи, — заметил Гедеон Спилет. — И лисицы пригодятся!

— На что они нам?

— Пойдут на приманку для западней!

Журналист был прав: тушки убитых лис положили в ямы в качестве приманки.

Моряк наделал также силков из волокон гибиска, от них было больше толку, чем от вырытых ям. Редкий день не попадали в силки обитатели крольчатника. Неизменно к столу подавалось жаркое из кролика, но Наб умел разнообразить соусы, и его сотрапезникам не приходилось жаловаться.

В середине августа раза два-три из ям вытаскивали не лисиц, а животных более полезных, — туда попало несколько пекари, какие уже встречались на севере острова. Пенкроф не стал спрашивать — съедобны ли они, — это сразу было видно по их сходству с домашними свиньями, которых разводят в Америке и в Европе.

— Только ты поосторожнее, Пенкроф, — предупредил Герберт. — Это ведь не домашняя свинья.

— Полно, голубчик, — ответил Пенкроф и, наклонившись над ямой, вытащил оттуда добычу за маленький закрученный шнурочек, служивший хвостом этому представителю семейства парнокопытных. Позвольте уж мне думать, что это настоящие свиньи.

— А зачем тебе так думать?

— Приятно.

— Ты так любишь свиней?

— Свинину люблю, особенно свиные ножки. Будь у свиней не четыре, а восемь ног, я ещё больше любил бы их.

Пойманные животные принадлежали к одному из четырёх видов пекари, а именно к виду «таясу», представители которого отличаются тёмным цветом шкуры и не имеют торчащих длинных клыков, какими вооружены их сородичи. Пекари обычно живут небольшими стадами, и, вероятно, их водилось много в лесистой части острова. Как и обыкновенные свиньи, они съедобны с головы до ног. Пенкроф больше ничего от них и не требовал.