Последнее новшество - Айзек Азимов

— Может быть… Впрочем, я не знаю. В чем же дело? — Он глубоко задумался. — Кажется, тут что-то не так. Давай заглянем еще в несколько домов.

Они ходили от дома к дому по многим улицам, заглядывая внутрь сквозь двери и занавески, пока не убедились, что обошли значительную часть города. Они укрепились в сознании того, что что-то решительно было не так. Симон изо всех сил пытался найти этому какие-то объяснения или аргументы. Мрачные мысли не покидали его. Джули тащилась за своими взволнованными родителями, ничего не соображая и чувствуя себя отвратительно.

— Хочу пить, — пожаловалась она.

— К сожалению, пить нечего, — резче, чем нужно, ответила Мэнди. — Эту воду пить нельзя. В ней полно микробов.

— Но ведь эти люди пьют, и им ничего, — возразила Джули.

Симон ощутил движение раскаленного воздуха. Глаза его воспалились, во рту пересохло, в сандалии набился песок. Однако физический дискомфорт не шел ни в какое сравнение с тем умственным напряжением, которое он испытывал. Его охватило чувство тревоги.

— Тебя не поразило то, что толпа была такой большой? — спросил он, вытирая рукавом пот со лба.

— Это все из-за туристских групп, прибывших из будущего, — глухим голосом сказала Мэнди. — На свете не одно наше агентство.

Симона пронзила дрожь.

— Существуют десятки таких агентств! — почти крикнул он. — А все жители этого города сидят по домам и молятся. Идем, быстро! Мы должны отыскать Гарри и всех остальных!

Симон подхватил Джули и понес ее. Они едва не бежали по улицам. Пот заливал им глаза, щипал лица. На головы им оседала пыль. Вдали что-то громко скандировала толпа. Люди смеялись. Слышались оскорбления, выкрикиваемые на высоких нотах. Эти звуки вызывали отвращение и пугали. Так кричат обезьяны на льва, когда тот мягко прохаживается под деревьями, на которых они расположились. Это был деланный смех, походивший также на крики гиен, которые окружают логово льва на безопасном расстоянии, в то время как царь зверей лежит, не обращая на них внимания, и греется в лучах солнца.

И вдруг наступила тишина.

Симон замедлил шаг, хватая ртом воздух. Он заметил бороздку, которую оставил конец креста. Она неровной линией шла вдоль улицы и исчезала вдали. Симона начала бить дрожь.

— Боже! — зарыдал он. — Мы его убили, Мэнди!

На ходу у него соскочила с ноги сандалия, но он этого не заметил. Не чувствовал он и острых камней, которые впивались ему в ступни. Спотыкаясь, они шли вперед вдоль следа, оставленного крестом, пока снова не оказались в толпе. Все лица были обращены в одну сторону, и на них было написано выражение глубокого сострадания. Симон боялся взглянуть в ту сторону, где были установлены кресты. Он чувствовал, что потеряет сознание, и лишь искоса наблюдал за тенями, которые они отбрасывали. С него было довольно.

Они нашли наконец Гарри и Сару и всех детей, которые стояли в стороне. Все подавленно молчали. У Сары на щеках были потеки от слез, а Гарри хватал воздух полуоткрытым ртом.

— Гарри, — едва слышно произнес Симон, не будучи в состоянии справиться с волнением. — Мы должны снять его с креста!

Сознание Гарри было настолько затуманено происходящим, что он не сразу понял, что Симон снова с ними. Он не мог отвести взгляд от человека, распятого на среднем кресте.

— Это невозможно, Симон, — через силу ответил он, облизывая пересохшие губы, с сознанием полной беспомощности. — Ты знаешь, что это должно произойти. Все так и будет. Но, боже мой, лучше бы я никогда этого не видел! Иисус взглянул на меня… Пока я жив, никогда не забуду его глаза. Они были такие… — Он замолчал, подыскивая слово. — Такие глубокие…

Симон был на грани безумия.

— Гарри! Гарри! — бормотал он. — Посмотри на эту толпу! Здесь нет иудеев. Нет местных жителей. Одни мы. Туристы. Осознаешь ли ты тяжесть преступления, которое мы совершили? На наших плечах — вина всего человечества!

Он разразился рыданиями.

— Мы распяли Сына Божьего! И то же самое сделает следующая экскурсия и все остальные..

— И так без конца, во веки веков, аминь… — смиренно закончил Гарри.

Рэй Рассел

Кто лучше?

Она была привлекательна, грациозна и уверена в себе. Впрочем, если бы она не обладала этими качествами, ничего бы не изменилось. Главное было в том, что она была женщиной. Решающим же явилось то, что, по имевшимся сведениям, она была последней женщиной.

Поэтому она была надеждой Земли и наградой, которую следовало добыть в поединке. Два ее поклонника — последние представители мужского пола — готовились драться насмерть. Победитель должен был стать новым Адамом и начать новую жизнь в раю, покрытом руинами и пеплом.

— Отбросьте оружие, — сказала женщина. — Мертвых было более чем достаточно. Давайте разумно решим, кто из нас лучше.

Один из мужчин — лысый и хромой — сказал:

— Меня зовут Джон, и именно я лучший представитель мужского пола. Правда, я, как говорится, не мальчик и выгляжу не столь привлекательно, как хотелось бы да и на одно ухо плохо слышу. К тому же привязался ко мне этот кашель… И зубы у меня вставные. Я точно не знаю, кроме того, до какой степени мои гены поражены воздействием радиации. Но я образован, владей многими профессиями и, надеюсь, достаточно умен, принимая во внимание опыт моих лет.

— Спасибо, Джон, — сказала женщина сладким голосом. — А вы, молодой человек?

— Меня зовут Девятым, — сказал второй претендент — высокий и привлекательный, — но я вовсе не человек. Мое полное имя Девять Четыре Шесть Три Семь, запятая, Ноль Ноль Пять Два Восемь. Я андроид. Но я самый лучший мужчина.

Джон расхохотался.

— Лучший мужчина! Манекен с пластиковыми костями, химическим раствором вместо крови и искусственными мускулами! Смешно!

— Почему, Девятый, вам кажется, что вы лучший мужчина? — спросила женщина.

Девятый откашлялся.

— Не стану утомлять вас рассказом об истории роботов и андроидов, — начал он.

— Избавь нас, пожалуйста, от этого! — вмешался Джон.

— Но я уверен, что оба вы знаете, — продолжал Девятый, — о тех усовершенствованиях, которые имели место на протяжении нескольких последних столетий в технологии производства андроидов.

— У них появились глаза, которые функционируют, как нормальные глаза, а не объективы телевизионных камер… — небрежно сказал Джон.

— У них растут ногти и волосы, — вспомнила женщина.

— Они избавляются от съеденного и выпитого точно так же, как мы, — буркнул Джон и галантно добавил: — Извините, мисс.

— Они могут смеяться, плакать, — добавила женщина и улыбнулась.