Украшения строптивых - Арсений Миронов

Мы с лосем так и осели.

Дело в том, что в порыве гнева я выкрикнул длинное многочленное сложносочиненное словосочетание, в котором в качестве подчиненного субъекта фигурировал гадский непокорный аэролапоть, а в роли доминирующих предикатов поочередно выступали йокарный мамай, йопонский йог, чур-байконур, не-пришей-кобылехвост, вся королевская конница, орбитальная станция «Мир», Красная Армия, бирманский генерал Сучинда Хиранпрыг и прочие противоречивые феномены окружающей действительности. Надо думать, в общем потоке информации промелькнули волшебные звуки позабытого пароля. В итоге — грохнуло, жахнуло, заволокло дымом. Беспилотный мокасин ломанулся строго ввысь, к солнцу.

Высоконько пошел, голуба. Я огорчился. Жаль, хороший был сапог. Зато — ура: теперь лично мне никуда лететь не надо! Так и доложим начальнику Старцеву: в ходе опытных секретных испытаний волшебного мокасина оный мокасин ушел в верхние слои атмосферы, где и был, очевидно, перехвачен вражескими орбитальными карлсонами.

Эмоционируя, я грациозно присел в траву. Готовясь писать отчет, достал из-за пазухи фляжечку, дабы освежить пересохший рот капелькой хорошего виски…

(Почему шум в зале? Ну хорошо, хорошо. Признаю: это был не виски, а самогон. Что? Не фляжечка, а канистра? Зануды! Кому нужна ваша историческая правда, дери ее! О’кей, уговорили: сейчас перефразирую. Начнем заново.)

Тихо радуясь удачному улету мокасина, я повалился под ближайший куст. Грязно выражаясь, шмыгая носом и потирая руки, достал из-за пазухи двухлитровую бутыль дешевой сивухи, дабы на радостях нажраться как последняя кладбищенская свинья. Однако — не успел. Совершил всего несколько глотков, и вдруг — отдаленный свист, перерастающий в рев! Ой, ма! Ща накроет… Точно-точно. А! Ложись! Бум! Вспышка слева! Трах-бах в кустах! Содрогнулась, мать, сыра земля…

Лось как стоял, так и рухнул. Вернувшийся сверху сапог сразил зверя наповал. Клево. Я вскочил и подбежал к остывающему животному. Дрожащей рукой выцепил черный дымящийся мокасин, глубоко насаженный на многоотраслевые лосиные рога. Немного обугленный, покрытый звездной пыльцой и стратосферным инеем, летучий кожисто-жестяной лапоть все-таки был целым. Пахло от него отвратительно. Я глотнул из бутыли и вытер навернувшиеся на глаза слезинки. Мой мокасинчик… ты все-таки вернулся к папочке… из верхних слоев атмосферки…

Странное дело. Теперь вовсе не было страшно. Может быть, потому, что я успел заправиться топливом. Я, знаете ли, работаю на жидком топливе, потому что я — мстислав жидкотопливный. Бывают, правда, и твердотопливные сверхзвуковые мужики, но они все плохо кончают. Известный колдун Черномор, тайваньский дракон Жо-жо-ба и наш отечественный Горыныч — все они были твердотопливные: работали, как правило, на красивых девушках, потому и прослужили недолго. А вот жидкотопливные модели, напротив, очень долговечны и всегда проявляют себя очень хорошо в самых экстремальных условиях. Вспомните того же папу Карлсона. Что может быть дешевле малинового варенья? А какая грозная боевая машина — до сих пор находится на вооружении шведских ВВС.

Трезвыми не летают, это я помнил с детства. Последний раз я был в воздухе трезвым в 198… году, когда летел с родной прабабушкой из Ейского аэропорта в санаторий имени Рылеева, дери его. В тот раз перелет дался мне с трудом; психологическая нагрузка была велика, да и «кукурузник» староват. С тех пор я всегда начинаю подготовку к воздухоплаванию, загодя появляясь в аэропортском барчке. Вот и теперь: принял в меру. То есть имелось в виду: принял меры. Поглатывая, мыслил о непредсказуемости бытия. Странное дело: я всегда гордился тем, что не являюсь испанским летчиком. Но вот — пришел и мой черед борозднуть бескрайний воздушный океан.

Вздохнул, решительно выпрямился… обозрел окрестность, мысленно прощаясь с, мать, сырой землей. Потуже застегнул какие-то ремни на груди, поправил гермошлем. Размялся, сделал приседание. Сверил солнечные часы. В который раз тщательно заправил в планшеты космические карты.

— От винта, — посоветовал я окружающему миру. И надел сапог.

…Если бы в Калифорнии уже существовала лаборатория Маунт-Вильсон, тамошний дежурный сейсмолог решил бы, что в русские леса рухнул очередной тунгусский метеорит. Ощутимый толчок разбудил жителей Млетока и Леденца; болезненные конвульсии земной коры были отмечены в Шамахани и Дадонии. Возмущение астральной энергии было зарегистрировано вавилонскими магами и шаманами эвенкского клана Шаньягдир. В джунглях Полинезии переполошились жрецы божка Тангароа, объявив народу о появлении под солнцем нового «небесного мстителя». На другом конце планеты умирающий вождь апачей в густом бреду пророчествовал о «рождении огненного петуха» и призывал соплеменников укрываться в пещеры. По слухам, в Судане еще десять лет спустя можно было наблюдать необычный мираж под названием «призрак урусского мамелюка». По всей земле в тревожном ожидании замерли астрологи: рождение небесного объекта произошло в момент, когда сразу шесть планет, словно обезумев от страха, сбились в кучу и устремились в созвездие Рака — будто в поисках укрытия от божественного гнева противостоящего Урана!.. А в Панаме шел дождь — он войдет в историю как самый сильный ливень в истории человечества (2,47 дюйма за 3 минуты). «Горе нам, — говорили тамошние индейцы чоко. — Небеса плачут… Это страшное знамение». Действительно, в далекой России творилось беспрецедентное. Около полудня вдруг ослепительно просветлело небо… сдержанной прелюдией будущего апокалипсиса рокотнул гром… от земли поднялся горячий ветер… Потом раздался отдаленный грохот, и — неожиданный сейсмический толчок до неприличия сильно напугал старого бортника Кумеку, сидевшего на завалинке собственного дома в деревне Пупырлино. В радиусе дюжины поприщ бабы попадали с печей, пацаны послетали с тына, с деревьев осыпалась тля.

Наконец в небе появилось ОНО. Небывалое небесное тело, издававшее высокочастотный шум и ровное свечение (видимо, от перегрева). Тело принадлежало рослому небритому мужику в оборванной красной рубахе. Неведомый мужик быстро летел над землей на высоте примерно 30 метров, изредка резко меняя направление на перпендикулярное. Летя, мужик орал.

Вы слыхали, как ревут дрозды? Так вот: сверхзвуковой парень делал это громче.

…В принципе бывает хуже. То есть я думал, что будет вообще очень ужасно, а получилось так себе: ужасновато, но почти терпимо. Нюанс ситуации состоял в том, что реактивный мокасин на сей раз стартовал не ввысь, а параллельно земной поверхности. Как вы уже догадались, сапог выступил в роли локомотива. Поэтому из нас двоих именно он гордо рассекал впереди. А уже сзади поспевали клубы дыма, колючие искры, а также обугленная куча рваных тяпок, которая при жизни была Мстиславом Бисеровым.

Я летел ногами вперед. Дери вас всех. Промежность сильно холодило. Встречный воздушный поток трепал меня, как любимую матерчатую куклу. От чудовищных перегрузок нижняя губа наползла на нос, щеки нахлынули на глаза, мешая отчетливо видеть. К счастью, руки намертво стискивали бутыль с самогоном — мутное стекло покрылось инеем, в кончиках пальцев противно покалывало, но я знал главное: резерв топлива сохранен!

Я летел и считал секунды. На шестой секунде космонавтам полагается послать на базу контрольный сигнал. Я помнил это. И я послал.

— Шесссекунд полет нрр-рмальны-ы-ый!!! альный… аль-ный… — разнеслось над лесом, пригибая верхушки дерев, ужасая локальное эхо. В радиусе трех миль с деревьев осыпались шишки, лесные клопы, грибы типа «чага», скворечни, гнезда, спящие дятлы, висельники и русалки. По всему Залесью, таким образом, распространилась радостная весть о нормальном полете первого древнерусского космонавта Мстислава Бисерова. Жаль, что местные волхвы неправильно интерпретировали сигнал, вообразив, будто речь идет о сакральном небесном путешествии знойного божка Ярилы, в честь чего при некоторых селах были наспех обустроены народные гулянья. Отдаленные воспоминания об этих празднествах сохранились, по мнению ученых, вплоть до XII века, отразившись в образной структуре обрядовых русальных песен племени стожаричей:

Мы пойдем девОчки во луги лужочкиАй в луги лужочки мы сорвем цветочкиАй сорвем цветочки мы сплетем веночкиАй лю ли, лю ли, полет нормальный.

На седьмой секунде полет перестал быть нормальным. Начались конкретные елки-палки. К сожалению, не популярные московские рестораны, а — такие жесткие растения с иголками. Уж не знаю, зачем моему сапогу захотелось внедриться в участок густого ельника площадью приблизительно семь-восемь га. Пронизывая ельник, я испытал чудовищную перегрузку. Надо заметить, что экспериментальный стратосферный бомбардировщик «Мстислав-01» был спасен только потому, что вовремя произвел себе аварийную дозаправку в воздухе и немного оттаял. Щеки мои порозовели, а вонзившаяся в них хвоя сразу усохла и осыпалась. Путешествовать стало веселее. Я перестал орать и начал петь.