Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

Крабов тихо, насколько мог, изучал обстановку. Сейчас он вновь ощутил себя тем пацаном, что жил в его сердце и теле лет тридцать назад. В то же самое время в этом старом доме жили два брата, наверняка сорванцы.

Какое-то время следователь рассматривал предметы быта, книги, которых было не так уж много, в основном кулинарные, по кройке и шитью, парочка энциклопедий и что-то еще. Он уселся на стул вроде венского, с закругленными планками, раскрыл записную книжку и достал пачку сигарет, зажигалку.

Под ногами что-то шуршало. Фонарь, который лежал теперь на столе, Крабов направил на пол. Криво, бочком, на него двигалась крыса. Похоже и в ней поселился вирус бешенного гриппа. Следователь посветил вокруг и увидел еще штук пять зомби-крыс. Совсем рядом с обезумевшими грызунами двигалось несколько таких же сдвинувшихся с ума мышей. Все они стремились к Крабову. Впервые следователь встретился с другими представителями животного мира, пораженными этой странной заразой. Он вскочил, глянул на бушлат и обнаружил одну крысу, карабкающуюся по его животу. И когда она успела?

Он запрыгнул на обеденный стол и стукнул крысу фонарем. Крыса упала рядом с сапогом. Она сразу же продолжила движение, но зацепилась когтями за старую штопанную скатерть. Тогда Крабов скомкал ткань, предварительно схватив сигареты и зажигалку, которые благополучно оказались в кармане кителя. Он вытащил рукодельное творение из-под ног и скинул вместе с крысой на пол. Теперь на него двигались не только грызуны, но и клубок из кружев.

Пол шевелился. Носители бешенного гриппа только лезли и лезли, черт знает откуда. Десятки пустых глаз явились на шум.

— Реально печальная мечта, — не осознанно произнес Крабов. Следователь впал в замешательство. — Как теперь выбираться?

За полминуты раздумий, которые к несчастью позволил себе следователь, крысы обступили стол со всех сторон. Их было не меньше сотни, но они все прибывали. До подоконника далеко, а на пол становиться небезопасно. Волны живности наползали одна на другую, и мохнатые зомбари к этому моменту уже добрались до середины толстенных ножек стола. Тогда следователь, совершив прыжок, оказался на диване. Крысиная река изменила направление. Через минуту на диван карабкалась целая ватага ополоумевших зубастых тварей. Следователь скаканул сначала на стул, а потом вновь оказался на столе.

— Печальная, печальная мечта, — повторял Крабов.

И тут его осенило! Патруля не слышно, а звать на помощь пока не время, да и глупо все это. Подполковник — заслуженный следователь — и испугался каких-то диких хомячков. Дураком выставляться не хотелось. Он решил попробовать один способ. Крабов освободил запястье. На нем был связан в узел ограничитель. Известно, он оберегал Крабова от неожиданных мечтаний, но теперь носитель фоулка собрался сделать их ожидаемыми.

Итак, как думать? Разбросать всех? Поджечь? Силой мысли умертвить? Он сосредоточился на мысли о бьющихся сердцах грызунов. Не спеша снял ограничительную веревку. Итак, сердца бьются. В разнобой, но вот уже одно за другим создают унисон биения. Тук-тук, тук-тук. Он не смотрел на крыс, он был сосредоточен. Но увидь он то, что творилось вокруг, был бы озадачен, ведь крысы стали вести себя иначе. От внезапного биения сердец они дергались, их одолевала судорога. Они кусали самих себя, своих соседей.

Тук-тук, тук-тук, и взрыв, рвущий каждое крохотное сердечко на части. Крабов открыл глаза. Грызуны все еще дергались, кто-то рвал свою кожу, другие жевали собратьев. Но вскоре одна за другой крысы продолжили движение по направлению к сбитому с толку мужчине. Крабов не удержал концентрацию и, видимо от страха, а может мельком промечтав, опрокинул стол, на котором стоял. Крысы наползали на следователя, и он в ужасе вспомнил, что их надо выжигать. Грызуны вспыхнули, но, так как они уже залезли на него, там и сям сам Крабов занялся огнем. Он вскочил и по какому-то наитию стал руками, словно маг из сказки или какого-то кино, разбрасывать невидимыми ударами горящие комья с лапками по сторонам. Теперь загорелся и дом. Крабов рванул к подоконнику и, разбив еще одно окно, вывалился на улицу. Он смахивал с бушлата крыс. Не помогало, они будто пригорели к ткани. Тогда он скинул верхнюю одежду. Рванул к калитке, но остановился. Десятки котов, которые видимо отстали от патруля, так как отвлеклись на шум поблизости, неуклюже двигались к нему. Крабов не осознавал, но он осветил светом все вокруг, словно висела над домом парочка мощных прожекторов. Мужчина вновь вспыхнул и в ужасе метнулся в сторону, упал в снег, пытаясь потушить загоревшийся бушлат. Коты были неторопливы, но Крабов барахтался в снегу и не видел, что своими маневрами он осветил уже не только дом и прилегающую территорию, но намного дальше и во сто крат ярче, чем до этого. Сотни метров света в зимней ночи освещали огромную часть города. В какой-то момент, от жара и скорее всего, не осознавая своих действий, Крабов обдал водой себя и дом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он услышал писк и крики, словно детские, и сразу вскочил на ноги. Только теперь он увидал что натворил. Крабов вытащил из кармана ограничительную веревку и накинул на запястье. Завязывать было некогда, и потому он быстро перекрутил фоулк и прижал его другой рукой. Но это был еще не конец его мечтаниям.

Армии игрушечных солдатиков, сотня-другая с огромными ртами, как у щелкунчиков, двигалась к дому, за ними ползли пластиковые танки. Из стен строения, словно живые лианы, торчали и шевелились оголенные провода, сыпались искры. Вода просачивалась из фундамента, довольно быстро превращаясь в лед. Вскоре игрушечное войско застыло и разом расплавилось, превратившись в корку пластика у террасы, провода обмякли, будто в них угасла жизнь, а вода постепенно теряла напор. Похоже магия Крабова исчезала не сразу, постепенно. Освещение, созданное мечтателем-следователем, меркло, но еще не угасло.

Начинал пробирать холод, челюсть задрожала, а волосы быстро обледенели.

Снег вокруг был черным, покрытым пеплом и сажей, а коты лежали, не двигаясь. На стенах дома яркими пятнами выделялись огромные картинки, навроде граффити. Повсюду рисунки огня и искаженные лики людей, черти, мужчины в форме, женщин с оголенными частями тела, также в муках и огне. Дом перекосило, одна стена уменьшилась, а треугольник крыши представлял собой пилотку, под которой застыли дыры глаз и кривой рот с саблезубыми клыками. Шок Крабова, словно подтаявший край айсберга разом рухнул, мужчина вдруг сообразил: надо звать патруль! Ведь они все равно прибегут на свет и созданный им грохот. Скорей всего они уже совсем рядом!

Собственно, вот же они! Уже бегут!

— Сюда! Он здесь! Сюда!!! — заорал Крабов. А в унисон со своим криком, повинуясь упоминаемому ранее уставу, Крабов включил рацию. Стараясь придать голосу легкую истеричность, но так, чтобы не переборщить (все же он офицер), он передавал по рации координаты, вещал о своем местонахождении. Все это приходилось делать одной рукой — завязывать ограничитель было некогда.

Спустя какие-то секунды к нему уже примчалась первая группа патрулирующих. Их было шестеро, а не четыре или пять, как обычно. Но Крабов не слишком зациклился на этом.

— Что тут произошло?

— Мужчина в темноте!.. Я проводил расследование по приказу генерала Фейи… — Старший следователь Крабов представился и указал на документы, висящие на шее. Ему приходилось сжимать свое запястье, и потому он в красках поведал, как на него напали, как ему ранили руку и как собственно скрылся этот дерзкий маг, что атаковал бедолагу следователя. — Он исчез в том направлении… — закончил Крабов. — Ограничители у вас есть? Он очень опасен! Посмотрите, что он тут навытворял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Прибывший офицер не стал любоваться на арт-хаус под ногами и на полигон выжженных котов. Он среагировал быстро и без лишних эмоций:

— Четверо моих и ты! — обратился к остальным офицер. — Кстати, ты кто, рядовой? — спросил он у одного из прибежавших на крабовский зов.

— Спикерсон, сэр! — выдал этот рядовой, а если быть точнее этот странный тип. Ему явно было не двадцать лет. Хотя возраст бывает не так очевиден, но вот его одежда была уж точно не солдатской. На нем болталась длинная голубая рубаха и широкие черные брюки. Какой он к черту рядовой?!