«Если», 2005 № 07 - Журнал «Если»

— «Раммштайн», что ли?

— Идиот!

— Ну и что?

— Если Квин услышит KBZY, он ее точно сразу купит! Диджея выгонит. И весь Томорроу будет слушать Metal Heart.

— Утопист. И потом, Квин, наверное, в Калифорнии живет.

— Нет, в штате Мэн. Морозит, типа, задницу.

— Ну и вот. Как он ее услышит?

— Чувак! Ты послушай! Я в Сети прочитал…

— В Сети, Билли?

— В Сети. Я все-таки серфер. В лучшем смысле этого слова! Ну так вот, прочитал: три года назад Квина попросили дать интервью по поводу «Затмения». Ну, помнишь такую киношку Дэнни Рубрика? И Квин, который терпеть не может летать, прыгнул в самолет и полетел к черту на рога только для того, чтобы, типа, сообщить корреспонденту, какой же все-таки гад этот Рубрик!

Ну, не «гад»…

— А вот если нам позвонить, типа, секретарю Квина, сказать, что мы из газеты и хотим взять у Квина интервью про то, типа, какой все-таки гад Дэнни Рубрик и насколько он, типа, не понимает светлый жанр хоррора? Квин прыгнет в самолет, полетит в Томорроу… А мы его тут встретим с радиоприемником.

— Билли, мы же на самом деле не из газеты. А они проверить могут.

— Чувак, у нас есть газета! Давай звони.

— «Завтра»? Ой, Билли, может не надо?

— Надо, чувак. Звони.

— Нет, чувак! Ты же знаешь, как она на меня, типа, смотрит!

— Ради такого дела! Звони. Родина ждет, чувак.

— Тебе легко говорить! У нее глаз косит.

Пенни… Больше всего она любила спиритические сеансы. И баскетбол. Пенни… Девочки из школы собирались у нее на уик-эндах, смотрели «Баффи» (в записи, разумеется) и мечтали стать ведьмами. Местные церкви, католическая и епископальная, девочек привлекали мало. Пенни исключили из Школы Христианского Наследия.

О, Пенни… А еще она писала про цветочные выставки.

Билли сказал, что я просто боюсь американских девочек, обозвал меня нехорошим словом и отвернулся.

— Сам такой, типа, — сказал я. — Мне нравятся американские девочки. Но нормальные американские девочки не забавляются с досками Уиджа!

— Чувак, Пенни на баскетболе с блокнотиком сидит. На трибуне. А нормальные американские девочки у площадки прыгают и перьями машут. Дуры. Звони давай.

Переубедить Билли мог разве что удар доской для серфинга. Желательно, по голове. Да и то, говорят, не всегда.

— Может, ее дома нет? — спросил я.

— Ни фига, Майки. Ее родители вместе с моими подались на концерт Брюса Спрингстина. А у Пенни два младших брата и одна сестра. Тоже младшая. Думаешь, мама с папой потратились, типа, на бэби-ситтера?

— Тогда, чувак, у меня тоже потрясающая идея!

— Какая, чувак?

— Пенни! Одна дома! С детьми сидит!

— Ну и?

— Давай, типа, пошутим. Где твоя хоккейная маска, чувак?

Сказано — сделано.

— Пенни, — ныл Билли, скребясь в дверь. — Пенни, не звони в полицию. Это же я, Билли! И нож у меня не настоящий. Он с убирающимся лезвием. И маску я просто снять забыл. И Майки в кустах кровью не истекает. Нет, правда.

— Тебе конец, Билли Томпсон! — ответила Пенни из-за двери. — Остаток своих дней ты проведешь за решеткой. Тоже мне, Джейсон Бэйтс!

— Майки! Чувак! Ну скажи ей, что ты на самом деле не умер!

— Беги, Пенни! Я умираю. Спасай себя, пока можешь!

— Я тебя убью, чувак!

— Вот видишь, Пенни?! Видишь?!

На вопли приехал депутат. В смысле — помощник шерифа.

Пенни вылетела из дома, затащила меня и Билли внутрь.

Сестренка идиллически сидела перед телевизором. Пенни с радостным урчанием подскочила к ней и взяла на руки.

— А где твои братцы? — спросил Билли.

— Ой! В шкафу сидят.

Пенни выпустила братцев из шкафа и снова вцепилась в сестренку. В дверь постучался депутат. Пенни, с ребенком на руках, открыла.

— Здравствуйте, мисс Миллер, — строго сказал депутат. — Что тут происходит? Где ваши родители?

— Здравствуйте, сэр. Совершенно ничего, сэр. На концерте, сэр.

— Брюса Спрингстина? А ты почему не на концерте?

— Не люблю концерты. Я однажды пыталась взять интервью у Мэрилина Мэнсона, так он мне в диктофон, э-э… плюнул.

— Диспетчер говорит, тут люди с ножами бегают.

— А это ко мне мальчики в гости пришли. На весь вечер. К Хэллоуину готовимся.

— Но Хэллоуин только осенью!

— Хэллоуин не застанет нас врасплох. Правда, мальчики?

Мы с Билли сидели на диване. Смотрели телевизор. Сопели. Ничего не поделаешь, на весь вечер так на весь вечер.

— Билли Томпсон? Майкл Пушински?

— Здра-авствуйте, сэр!

— Зачем тебе сразу два мальчика, Пенни?

— Для разнообразия.

Депутат только моргнул. Распрощался, надел шляпу, ушел.

Пенни, грозно кося глазом, повернулась к нам.

— Пенни, а ты еще пишешь для «Завтра»? — спросил Билли как ни в чем не бывало.

— Ага, пишу. А вы что, читать научились, олигофрены?

— Про баскетбол?

— Еще про цветочные выставки!

— Слушай, а почему бы тебе, типа, не взять интервью у Эдварда Квина?

— Хм-м. Электронное?

— Живое! Ты же профессионал, Пенни.

— Ну так вам Эдвард Квин и приедет в Томорроу давать интервью газете «Завтра»! А сама я в Мэн не поеду. Там лобстеры.

Билли рассказал про Дэнни Рубрика. Пенни обозвала Билли олигофреном, идиотом и торчком, но, подумав немного, позвонила редактору. Невеселая, должно быть, у редактора «Завтра» была жизнь, если ему домой звонили школьницы.

— Хочешь чаю, Майки? — спросила Пенни. — Со льдом?

Билли, гад, захихикал.

Ровно в одиннадцать эй эм (в смысле — утра) мы с Билли стояли в аэропорту. У нас был хороший — для захолустного городка-то! — аэропорт. Специально для инвесторов.

Билли держал в руках табличку с надписью МИСТЕР КВИН. У меня в кармане лежал диктофон. Пенни очень хотела поехать встречать Квина, но некстати подвернулась цветочная выставка.

— Гляди, чувак! — Билли пихнул меня в бок.

Прямо на нас, прихрамывая, шел Эдвард Квин. Как живой.

Сощурился на табличку.

— «Завтра»?

Я посмотрел на Билли. Билли посмотрел на меня. Кивнули.

— Очень хорошо, — сказал Квин. — Здравствуйте. Так вот, этот урод Дэнни Рубрик…

Билли что-то промямлил. Квин замолчал, посмотрел на него. Потом на меня. Я тоже что-то промямлил. Мямлить на английском, кстати, куда проще, чем на русском. Жестами объяснили Квину, что у нас машина.

Машина, конечно, была родителей Билли (которые до сих пор не вернулись с концерта Оззи Осборна). «Вольво»! Представляете?

— «Вольво»! — осклабился Квин. — М-да, машинка для настоящих экстремальных журналистов. Или это редакционная?

— Редакционная, — пролепетал Билли.

Квин с сомнением покосился на номерной знак B0RN2SURF, но промолчал. Повезли его в ресторан. По сигналу Билли я включил радио. Посмотрели в зеркальце. Квин поморщился. Билли широко улыбнулся.

— На обратном пути добьем, — прошептал он.

Квин уставился в окно. Там как раз проползал рекламный щит.

— «Миллер Лайт», — сказал Квин с выражением.

— Я сбегаю, — предложил Билли.

— Сынок, это все давно в прошлом. И к пушеру тоже не надо. Вот раньше бы…

«Пушер» — это у них так наш дилер называется. Ну, который наркотиками торгует.

— К тому же ты, по-моему, несовершеннолетний. Какое в Канзасе возрастное ограничение на продажу спиртных напитков? Восемнадцать? Двадцать один?

— Восемнадцать, — соврал Билли.

— У старших товарищей покупаете, — понимающе кивнул Квин.

Приехали, сели. Квин пил чай со льдом. Галлонами.

— Вы не подуймате чего, мистер Квин, — сказал Билли. — «Завтра» — приличное издание… типа.

Квин заржал.

— Я знаменитый писатель! Я проницаю взором сферы бытия. Не надо мне рассказывать про доблесть местных печатных органов.

Помолчали.

— Ну что с интервью-то? — поинтересовался, допивая чай, Квин.

— Э-э… Чуваки, мне надо выйти, — сказал Билли. Убежал.

Квин посмотрел на меня. Я сидел молча. Я не смотрел «Затмения».

Тогда Квин взял интервью сам у себя.

— «Мистер Квин, а что вам больше всего не по душе в фильме Рубрика?» Ну, для начала, Дэнни совершенно не понимает жанр хоррора… «Но позвольте, мистер Квин, «Затмение» многие считают классическим фильмом ужасов!» Это такой же фильм ужасов, как «Сталкер» Тарковского — фантастика! «Ух… Это что, оскорбление, мистер Квин?» Да! Курсив, ребята, сами расставите.

До меня дошло, что я диктофон не включил.

— Майки! — Пенни хлестнула меня по уху букетом. — Ох, ох, так и знала, что опоздаю…

Букет был из красивых темных роз на очень длинном стебле. Шипы огромные. Пенни мне чуть глаз не выколола.

— Добрый день, мистер Квин! — Пенни вручила ему букетик. — Вы цветы любите?

— С тех пор, как я написал пьесу про растение-убийцу — не особенно, — Квин взял букет, поморщился и, привстав, сунул его в ведерко со льдом на соседнем столике. — А ты кто такая?