Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сталин хорошо понимал, что с началом Большого террора к людям из его ближайшего окружения выстроятся огромные очереди просителей, жён, детей, друзей арестованных; десятки тысяч придут и приедут со всех концов станы, будут плакать, умолять, сидеть в приёмных, возможно, предлагать деньги. Сталин заблаговременно это всё просчитал и сделал так, чтобы репрессивная машина работала совершенно автономно и в обстановке полной секретности.
Страшный случай описан в книге «Дочки-матери» Елены Боннэр, супруги академика Андрея Сахарова. Её мать Руфь Боннэр вторым браком вышла замуж за Геворка Алиханяна, известного армянского коммуниста, одно время даже занимавшего пост Первого секретаря КП(б) Армении. Алиханян был другом детства и юности Микояна, они вместе учились в Нерсесяновской семинарии, в 1914 году вместе сбежали из семинарии и отправились воевать с турками в составе добровольческой дружины. Алиханян впоследствии перебрался в Москву и работал в руководящих органах Коминтерна. Он приходился Елене Боннэр отчимом. В 1937 году сначала взяли самого Алиханяна, а затем и его жену Руфь Боннэр. Алиханян был расстрелян в 1938 году, но ни его жена, ни падчерица ничего об этом не знали, ибо, повторим, приказ Ежова предписывал держать в тайне и факт расстрела, и дату его, и его место, и место захоронения казённого. Руфь Боннэр приговорили к 8 годам и отправили в печально известный АЛЖИР (Акмолинский лагерь жён изменников Родины). Руфь Боннэр переправила дочери письмо и вложила в него записку, адресованную народному комиссару Микояну. С этой запиской 14-летняя Елена отправилась домой к Микояну, растерянная и отчаявшаяся. Микоян не стал обнадёживать девушку и прямо ответил: он не может вытащить её мать из лагеря. Он даже не может получить информацию о судьбе её отчима. Хотя про себя, конечно, понимал, что Алиханяна нет в живых, но когда и где он расстрелян, где похоронен — всё покрыто мраком. Зато Микоян предложил помощь другого рода: оформление официального опекунства и над Еленой Боннэр, и над её 10-летним братом Егором. В противном случае они могли бы тоже попасть на конвейер: для детей изменников Родины были предусмотрены особые заведения, детские дома. Микоян предложил удочерить Елену и усыновить её младшего брата.
Взять в семью приёмных детей погибших товарищей — тогда это было широко распространено в руководстве ВКП(б). Приёмные дети были у Сталина, у Ворошилова и у многих других. Но Елена не оценила предложения Микояна, наговорила ему резкостей и ушла. К счастью, ей удалось избежать детского дома. В те времена существовал способ скрыться от преследования хотя бы на время: достаточно было просто сменить место жительства, переехать, и чем дальше — тем лучше. Этим способом воспользовался и Варлам Шаламов, и мой дед Константин Рубанов, и ещё, наверное, сотня тысяч других людей, а может и миллионы. Система не успевала отслеживать перемещения граждан, притом что сама их инициировала. Елена Боннэр перебралась в Ленинград. Для неё и её брата всё обошлось благополучно. Руфь Боннэр отсидела полный срок и вернулась в январе 1946 года. Между тем Микоян ничего не забыл и весной 1954 года, после смерти Сталина, вызвал к себе Елену правительственной телеграммой, расспросил о судьбе матери. Отсидевшая срок Руфь Боннэр не имела права жить в Ленинграде — Микоян добился её полной реабилитации. А реабилитация предусматривала отмену поражения в правах, отмену запрета проживания в столицах, а также — что немаловажно — возвращения отобранной жилплощади.
Другой — не менее важный случай — связан с судьбой армянского коммуниста Наполеона Андреасяна. Тут одновременно и трагикомедия, и Большая История, и ошибки в её изложении, допущенные, между прочим, самим Никитой Хрущёвым.
Наполеон Андреасян тоже, как и упомянутый ранее Алиханян, учился вместе с Микояном в Нерсесяновской семинарии. Так же, как и Алиханян, Андреасян переехал в Москву и в 1937 году занимал должность 1-го секретаря Октябрьского райкома партии. Его арестовали и обвинили в том, что он работает на французскую разведку. А как иначе, если человека зовут «Наполеон»? Из тюрьмы Андреасян смог передать Микояну записку. Ситуация выглядела фарсом, бредом. Микоян рассказал Сталину: армянина арестовали за то, что его зовут Наполеон. Сталин рассмеялся и в виде исключения разрешил Микояну позвонить в НКВД и распорядиться освободить Андреасяна. Между тем Андреасян в 1934 году был делегатом XVII съезда ВКП(б), известного как «съезд победителей», а также как «съезд расстрелянных». Более того, он входил в счётную комиссию съезда.
Когда Микоян и Хрущёв затеяли масштабную десталинизацию, Андреасян, к тому времени 59-летний, давал показания для комиссии Поспелова в 1955 году. Он подтвердил, что против кандидатуры Сталина на съезде было подано не менее 160 голосов, тогда как официально было объявлено только о шести голосах.
Хрущёв в своей знаменитой книге «Время, люди, власть», в главе «Убийство Кирова», пишет: «Андреасяна я хорошо знал, он работал секретарем райкома партии в Октябрьском районе Москвы в то время, когда я был секретарем на Красной Пресне. Андреасян был близок к Микояну: они в былые времена вместе учились в духовной семинарии. Андреасян тоже „отбыл срок“, просидев не то 15, не то 16 лет».
Однако есть подтверждения, подкреплённые архивными ссылками, что на самом деле Наполеон Андреасян просидел три с половиной года, арестован был зимой 1937-го, а в декабре 1941-го призван на военную службу, прошёл всю войну, имел боевые награды, в том числе орден Красной Звезды. После войны работал в системе пищевой промышленности и дошёл до должности заместителя министра. 15 лет, как пишет Хрущёв, он никак не мог отсидеть. Скорее всего, Хрущёв перепутал Андреасяна с другими свидетелями, которых ему привёл Микоян в 1955 году. Об этом ещё будет рассказ в Главе 9.
Пока вернёмся в русло повествования: человека едва не расстреляли как французского шпиона, только потому что его звали Наполеон. Его спасли, он потом прожил долгую жизнь и сделал много хорошего.
Эта книга, как уже было сказано, содержит отсылки не только на текстовые документы, но и на видео, на документальные фильмы. Некоторые из них выложены в сеть, и доступны к просмотру. Другие пока не выложены, и будут ли вообще обнародованы, я не знаю; я видел их, но не имею на них никаких прав.
Надо понимать, что видеоматериалы, размещённые в Сети, главным образом в YouTube, — лишь малая часть от общего количества материалов, находящихся в частных архивах. Например, в моём личном архиве есть несколько часов видеозаписей (в том числе съёмки, сделанные в Чечне в 2000 году) — эти записи можно оцифровать, отредактировать и обнародовать, но руки не доходят. Такая же ситуация с архивом моей жены Аглаи Набатниковой: есть уникальные интервью
