Под тенью Феникса - Андрей Годар

«Прыгуны» бегали по макету полным составом в двадцать человек, расположившись строгой колонной и в шахматном порядке. Они на плечах таскали раненных и условные грузы в виде гружённых камнями цинков от патронов. Они постоянно гоняли взад и вперёд машину – пустую, гружённую людьми или ящиками. Они пыхтели здесь днём и ночью: в жару, под дождём, по колено в снегу и грязи. Они имитировали на подходе к макету неровности рельефа в виде каменистых почв, густого кустарника и завалов из битого кирпича, учились оперативно расчищать их или просто преодолевать на полной скорости.

Скорость в деле телепортационной разведки решала всё. Так как у нас была всего одна точка, которая после каждого срабатывания должна была перезаряжаться около получаса, количество прыжков на единицу времени естественным образом строго ограничивалось. В связи с этим каждый день составлялся и корректировался график движения отрядов через точку Солиса на перспективу ближайших трёх суток. Возможности поддерживать связь между отрядами, действующими в разных уголках земного шара, не было никакой, а потому безукоризненное следование графику являлось залогом успешной работы всего экспедиционного корпуса.

Каждый отряд, выходя на задание, имел назначенное время возвращения и, в зависимости от загрузки точки, несколько «запасных» возможностей совершить прыжок. Как правило, их количество не превышало двух-трёх. Кроме того, на каждые сутки выделялось два «аварийных» прыжка, жёстко назначенных на полдень и полночь. Таким образом, не сумевший вернуться вовремя отряд имел ещё, как минимум, по две возможности совершить прыжок каждые сутки. Если отряд не возвращался через трое суток, то он зачислялся в пропавшие без вести, и на его поиски направлялась поисковая группа с пеленгатором, позволявшим засечь сигнал сержантского радиомаяка. В том случае, если потерявшемуся отряду пришлось совершить прыжок в любом ином направлении кроме Солиса, к оставленному в тайнике возле точки радиомаяку полагалось приложить записку с обстоятельствами и координатами отступления.

Пока ещё у нас была возможность спасать потерявшихся прыгунов, но когда нагрузка на точку возрастёт ещё сильнее… тут уже все надежды возлагаются на учёных, денно и нощно пытающихся проникнуть в тайну устройства чуда враждебной техники. Для качественного рывка им необходимо демонтировать и разобрать хотя бы одну точку, ближайшая из которых располагается под Оренбургом. Железнодорожные пути в этом направлении сильно пострадали из-за масштабного проседания насыпей, и доставить свежий материал для исследований раньше, чем году к сорок четвертому у нас не получится. Даже по самым оптимистичным оценкам при высочайшей приоритетности задания.

Неудивительно, что вскоре бойцы прыжкового полка стали армейской элитой. Даже после того, как тренировки на «рамке» стали обязательными для всех без исключения подразделений, «прыгуны» сохраняли свой престижный статус.

Разведывательная работа с новой точкой, к которой устремлялись из Солиса наши доблестные прыгуны, проходила в три этапа.

Первым делом прыжок совершали бронированные и тяжело вооруженные бойцы в общевойсковом защитном комплекте, надетом поверх бронежилета. Их главной задачей был сбор самых поверхностных сведений о положении дел в районе: замер уровня радиации; взятие проб воздуха, грунта и флоры; поиск следов разумной деятельности Человека либо Странника. Рассчитаны такие миссии были на минимально возможный срок в полчаса.

Перед выходом на задание бойцы в обязательном порядке принимали по две таблетки препарата, подавлявшего рвотный рефлекс. Не самая полезная для нервной системы процедура, но перспектива наблевать в противогаз посреди зараженной всякой дрянью пустоши не оставляла иных вариантов. Стоит заметить, что некоторые бойцы со временем привыкали к шоку телепортации и никакой дурноты не испытывали. Однако большинство прыгунов блевали снова и снова, будто в первый раз. Свои страдания они облегчали тем, что перед прыжком пили какой-нибудь освежающий напиток, для облегчения грядущего процесса.

В случае, если первая экспедиция приносила обнадёживающие данные – внешняя среда опасности не представляет, присутствие противника не зафиксировано, местные жители не обнаружены либо неагрессивны – в путь отправляется вторая экспедиция, которая должна уточнить и пополнить уже имеющиеся данные. Операции второго захода могут длиться от двух до восьми часов. Считается, что именно «вторячки» рискуют больше всех. Статистика эти поверья подтверждает, хотя и не особо явно. На самом деле операций второго захода может быть сколь угодно много, пока штаб не получит всю необходимую информацию.

Когда информация собрана и результаты её обработки признаны удовлетворительными, к работе приступают отряды третьего захода. В зависимости от интересов Солиса, в данном районе среди них могут оказаться и учёные-исследователи, и т. н. идеологи – специалисты по работе с населением, и самые обычные вояки. Но в отряде гарантированно будут присутствовать инженеры, в чьи задачи входит обустройство аванпоста.

Интересы у нас по ту сторону врат могут быть самые разные, и абсолютное большинство из них можно разделить на три направления.

Прежде всего, производится сбор трофеев, как мы называем абсолютно всё захваченное – от мелкой электроники и носителей до пролезающей в рамку точки колёсной техники. Потребности Солиса растут вместе с самим городом, то есть не по дням, а по часам. Накладные для «трофейных» заданий становятся с каждым разом всё объёмнее и конкретнее, с учётом специфики района, конечно. Написано: «Патроны 7,62х39, шесть ящиков», – извольте раздобыть. Можно больше, будут премии и поощрения. Коли разведка написала, что план реальный, то его невыполнение останется исключительно на совести сержанта сборщиков.

Изначально отряды часто ротировались, менялись ролями, из-за этого начались междоусобицы и склоки. Например, четвёртый отряд не выполнял план, расписанный девятым отрядом, и в следующий раз, отправляясь в разведку, намеренно завышал планируемые показатели. Чтобы выровнять статистику и, если повезёт, поквитаться с девяткой. При такой системе бойцы старались не столько выполнять предположительно нереальные планы, сколько гадить в ответ сослуживцам из других отрядов. Результат оказался вполне закономерным: показатели равномерно поползли вниз, по отчётности ситуация и вовсе выглядела катастрофической. Пришлось жёстко зафиксировать за разными отрядами исполняемые обязанности, а также полностью переформировывать сами отряды, избавляясь от уже спаянных жаждой мести групп. Так разведчики и сборщики стали представителями разных профессий.

Если сборщики обеспечивали сегодняшний день Солиса, то на благо его ближайшего будущего трудились инженерные войска, преимущественно занимавшиеся восстановлением шахтных комплексов. Ресурса верхотурской ГЭС катастрофически не хватало. Даже самые масштабные и остроумные способы повышения выработки, в числе которых была коррекция речного русла, позволяли лишь ненадолго отсрочить энергетический кризис. В связи с этим уже велись работы по восстановлению и расширению ТЭЦ в Новой Ляле, городке в двадцати километрах к северу от Солиса. Верхотурская ТЭЦ уже была введена в эксплуатацию и кое-как работала на древесине. Получив же доступ к достаточному количеству каменного угля, об электроэнергии мы сможем не беспокоиться ещё много лет.

Именно уголь на данном этапе являлся для нас стратегически важным ресурсом номер один. Причём, если чёрные и цветные металлы, полимеры, нефтепродукты и саму нефть ещё можно собирать в доступных нам регионах на протяжении многих десятилетий, то дармовой уголь заканчивается очень быстро. Те залежи, до которых мы сможем добраться на данный момент, обеспечат наши потребности на пару-тройку лет, не больше. Вот за это время нам совершенно необходимо наладить собственную добычу, иначе дело швах. Очень много надежд возлагалось на то, что из отдалённых шахт уголь можно будет передавать напрямую через врата, подведя к ним с двух сторон конвейерные транспортёры.

В тонкости работы инженеров я не вдавался, но Влодек после запуска «шахтной» программы исхудал и стал заметно более дёрганным. Иногда, правда, ходит по нескольку дней кряду с улыбкой до ушей, но с прежней нервозностью. Работа у технарей кипит вовсю. Именно уголь, а позже и другие ископаемые станут основой нашей финансовой системы и всей экономики вообще.

Как бы сложно ни приходилось инженерам и сборщикам с разведчиками, самой интересной и непредсказуемой была жизнь общественников. Всё чаще, подхватив чью-то язвительную дефиницию, их называли идеологами. В обязанности специалистов этого профиля входило налаживание контактов с населением новых земель и выход на доверительный уровень общения с ними. Любой сержант-идеолог обязан был приложить все усилия для того, чтобы любыми приемлемыми средствами расположить к себе аборигенов, а затем склонить их присоединиться к народу Солиса. Особого тактического смысла в интегрировании в наше общество одичалых иноязычных людей не было, в наших уральских владениях ситуация с рождаемостью и расширением личного состава армии и без того с каждым годом выглядела всё лучше. Здесь речь шла, скорее, о претворении в жизнь наших высоких идей по объединению всех выживших землян под знаком феникса. Это направление было первейшим и крупнейшим столпом всей нашей идеологии: люди должны быть едины. Те же, кто упорно сопротивлялся нашим дружеским порывам, сами выводили себя за пределы категории «людей». В улучшенном и расширенном экспедиционном уставе чётко прописано, кто имеет право называться людьми и претендовать на соответствующее отношение, а кто является дикарём, на обращение с которым не влияют уже ни законы, ни этические нормы.