Город женщин - Элизабет Гилберт

сияют оптимизмом и предвкушением хороших новостей… Эта актриса не просто способна изобразить самое искреннее чувство, она мастерски передает тончайшие нюансы человеческих эмоций… Энергичная и жизнерадостная исполнительница не желает ограничивать свой репертуар Шекспиром и Шоу: недавно она блеснула в «Городе женщин», самом головокружительном и взрывном спектакле нью-йоркской сцены последних лет. Уотсон в роли миссис Алебастр превращает комедию в искусство… Когда восторженный поклонник поблагодарил ее за то, что она наконец почтила Нью-Йорк своим присутствием, миссис Уотсон ответила: «Дело в том, дорогой, что мне сейчас больше нечем заняться». Если у бродвейских продюсеров есть хоть капля здравого смысла, в ближайшем будущем эта ситуация изменится.

С успехом «Города женщин» слава пришла и к Энтони. Его пригласили играть в радиопостановках: он записывался днем, а вечером выступал в театре. Он стал героем рекламной кампании табачной фирмы «Майлз» («Заработался? Устрой перекур!»). Впервые в жизни у него появились деньги. Но он не спешил улучшать свою жилищную ситуацию.

Я начала давить на него, уговаривая снять собственное жилье. Зачем многообещающей молодой звезде делить с братом квартиру, да еще и в мрачной многоэтажке, где воняет прогорклым жиром и луком? Он заслуживает жилья получше, внушала я, – с лифтом и привратником, а то и с садиком на заднем дворе. И желательно не в Адской кухне. Но Энтони даже думать об этом не хотел. Не знаю, почему он так сопротивлялся переезду из грязной конуры на четвертом этаже. Но догадываюсь, что он заподозрил меня в попытках придать ему более «жениховский» вид.

А именно этим я и занималась.

Дело в том, что мой брат Уолтер познакомился с Энтони и, естественно, не одобрил мой выбор.

Если бы я могла скрыть от Уолтера роман с Энтони, я бы, конечно, так и поступила. Но наша страсть была так очевидна, что не ускользнула от внимания Уолтера. К тому же Уолтер поселился в «Лили», и моя жизнь теперь протекала у него на глазах. Он видел всё: пьянки, флирт, дебоши, распущенность нравов театрального люда. Я-то надеялась, что он присоединится ко всеобщему веселью – девушки из бурлеска не раз пытались заманить моего симпатичного братца в свои сети, – но Уолтер оказался слишком благочестив и не заглотил наживку. Коктейль-другой он выпить мог, но этим все «веселье» в его представлении и ограничивалось. Вместо того чтобы влиться в нашу компанию, он скорее приглядывал за нами.

Я, конечно, могла бы попросить Энтони умерить пыл и воздержаться от публичных знаков внимания, чтобы не злить Уолтера, но Энтони был не из тех, кто готов меняться в угоду окружающим. Поэтому он по-прежнему тискал меня, целовал и шлепал по мягкому месту, когда ему вздумается, вне зависимости от присутствия Уолтера.

Брат смотрел, осуждал и наконец вынес вердикт по поводу моего парня:

– Энтони не слишком подходящая партия, Ви.

И теперь я никак не могла выкинуть из головы эту весомую фразу – «подходящая партия». Раньше я не задумывалась о свадьбе с Энтони и даже не была уверена, хочу ли этого. Но стоило Уолтеру высказать свое неодобрение, как я разобиделась, что моего парня сочли негодной кандидатурой в мужья. Меня оскорбляла такая характеристика, а в какой-то степени я сочла ее вызовом. И решила, что обязана разобраться с этой проблемой.

То есть слегка пообтесать своего мужчину.

И вот я стала намекать Энтони – боюсь, не слишком деликатно, – каким образом он мог бы повысить свой статус в обществе. Разве ему не хочется, как взрослому человеку, спать в своей кровати, а не ютиться на диване в гостиной? Разве не лучше чуть поменьше пользоваться бриолином? Не кажется ли ему, что постоянно жевать жвачку не слишком респектабельно? И, может, стоит слегка изменить манеру выражаться? К примеру, когда мой брат Уолтер поинтересовался у Энтони, есть ли у него карьерные планы посерьезнее шоу-бизнеса, тот улыбнулся и ответил: «Разбежались, мистер». Неужто нельзя было ответить повежливее?

Энтони был неглуп и видел меня насквозь. Он понимал, чего я добиваюсь, и это приводило его в бешенство. Он обвинил меня в стремлении сделать из него «зануду» в угоду братцу, чего он не потерпит. Надо ли говорить, что к Уолтеру его это не расположило.

За те несколько недель, что Уолтер прожил в «Лили», напряжение между ним и моим парнем достигло такого накала, что от них впору было заряжать батареи. Классовая рознь, отличия в воспитании, ощущение сексуальной угрозы, ревность брата к любовнику – все это настраивало их друг против друга. Но главной причиной их взаимной неприязни, как я сейчас понимаю, служило неприкрытое соперничество молодых самцов. Оба отличались повышенным самомнением и гордыней, потому им и было невыносимо тесно в одном помещении.

Гром грянул однажды вечером, когда после спектакля мы отправились выпить в «Сардис». Энтони тискал меня у барной стойки (к моей вящей радости и удовольствию, разумеется), когда поймал на себе неприязненный взгляд Уолтера. Не успела я опомниться, как эти двое столкнулись лбами.

– Хочешь, чтобы я отвалил от твоей сестренки, а, братишка? – набычился Энтони, вынудив Уолтера попятиться. – А ты меня заставь.

В улыбке Энтони – не столько улыбке, сколько оскале – ясно чувствовалась угроза. Тогда я впервые ясно различила в своем парне черты уличного бойца из Адской кухни. И тогда же я впервые увидела в его глазах неравнодушие. Впрочем, его заботила не я, а мой брат и перспектива хорошей драки.

Уолтер смерил Энтони немигающим взглядом и негромко ответил:

– Если хочешь помериться со мной силами, сынок, тогда меньше слов.

Энтони прикинул свои шансы, оценив Уолтеровы мускулистые плечи футболиста и шею борца, – и передумал лезть на рожон. Он отвел взгляд, отступил и усмехнулся с напускной беспечностью:

– Обойдемся без разборок, братишка. Мир. – И пошел прочь с прежним независимо-беспечным видом.

Энтони сделал правильный выбор. Моего брата можно было назвать по-всякому – снобом, занудой, пуританином, – но слабаком он не был никогда. Как и трусом.

Уолтер легко впечатал бы Энтони в асфальт.

Это было ясно как день.

На следующий день Уолтер заявил, что «нам нужно поговорить», и пригласил меня на ланч в «Колони».

Я точно знала, о чем (точнее, о ком) пойдет речь, и поджилки у меня тряслись.

– Пожалуйста, не рассказывай об Энтони маме с папой, – взмолилась я, как только мы сели за стол. Мне совершенно не хотелось обсуждать моего парня, но Уолтер обязательно поднял бы эту тему, и я решила в упреждающем порядке попросить пощады. Больше всего я боялась, что он расскажет родителям о моей безнравственности, те устроят