Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - Пола Сторидж

Первое время они не высказывали своих претензий открыто, хотя претензии эти и подразумевались в подтексте: он, Патрик, исковеркал жизнь их любимой сестре, он загубил ее молодость, она, дочь уважаемого в городе профессора, сделала неправильный выбор, согласившись на брак с обыкновенным монтером, и теперь он, Патрик, должен обеспечить своим детям, Уолтеру и Молли, достойное существование.

Сперва Патрик не обращал на эти сетования никакого внимания, ему попросту было не до того – после смерти Джулии он почти год пребывал в какой-то прострации, и ему не было дела до нытья Антонии – конечно же, она, как правило, и была первой скрипкой в семейном оркестре родственников покойной жены.

Вскоре все пошло прахом: небольшая частная фирма, в которой работал Патрик, неожиданно обанкротилась (в Белфасте, как и повсюду в Ольстере, начался затяжной экономический спад); О'Хара принялся было искать работу, но, к несчастью, безуспешно – видимо, в тот момент в городе было так много безработных электриков, что в его квалифицированных услугах никто не нуждался.

Первое время он перебивался временной мелкой работой, которая, как ни странно, оплачивалась довольно высоко, потому что не надо было платить налоги; работа была тяжелая и вредная – вроде погрузок и разгрузок угля в порту или чистки котлов, но затем, послушав совета своего младшего брата Стива, он решил встать на учет по безработице, чтобы получить пособие.

В то же время, чтобы выплачивать ссуду за дом и дать детям больше, чем он мог дать на пособие, Патрик продолжал свои приработки – они были нелегальными; если бы чиновник из департамента по трудоустройству и занятости узнал бы о них, О'Хара мгновенно бы лишился пособия – этого-то он и боялся.

Тем временем визиты сестер покойной Джулии участились: теперь старшая, Антония, почти открытым текстом требовала, чтобы дети были переданы «кому-нибудь из сестер» (точнее – ей).

Этого Патрик боялся больше всего: он прекрасно понимал, для чего эта склочная старая дева хочет заполучить Молли и Уолтера.

Он только однажды был в ее доме – в первый год после женитьбы, но после этого визита наотрез отказался даже от вторичного посещения – при всем своем миролюбии, О'Хара никак не мог побороть в себе отвращения не только к Антонии, но и ко всему, что с ней связано.

Дом Антонии – большой коттедж неподалеку от центра города, внешне – очень богатый, очень эффектный и фешенебельный, но на самом деле неудобный и неприспособленный для повседневной жизни, являл собой нечто среднее между магазином дорогих, но бесполезных вещей, провинциальным музеем и средней руки лавкой антикварной мебели: вышколенная прислуга, которую хозяйка держала в страхе, целыми днями ходила с тряпками, вытирая пыль, пылесосила, гладила, крахмалила, перешивала чехлы для мебели, переставляла мебель с места на место…

Антония, утверждая, что детям у нее будет куда лучше, очевидно кривила душой: просто она нуждалась в бесплатной прислуге.

Кроме этого, Патрик, зная ее невыносимый характер, небезосновательно полагал, что свое вечно дурное настроение (а у сестры его покойной жены действительно никогда не бывало хорошего расположения духа) она будет срывать на его детях – при безропотности характеров Уолтера и Молли Антония вряд ли могла ожидать какого-нибудь существенного отпора.

Любой ирландец, очутись он в подобной ситуации, просто бы указал Антонии на дверь, однако Патрик по врожденной мягкости характера не мог этого сделать – визиты Антонии все более учащались, и наконец она начала являться в дом О'Хары едва ли не каждую неделю; иногда она брала с собой младших сестер, безропотных и запуганных ее авторитетом), все время повторяя одно и то же: «дети у него зачахнут», «в его положении иметь двоих детей – просто непозволительная роскошь», «он не может дать им всего того, в чем они нуждаются», потому что «он – крайне безответственный человек».

Кроме того Патрик, воспитанный в строгой католической традиции, никогда бы не посмел выдворить из своего дома ближайших родственников покойной жены – хотя ему хотелось этого все больше и больше – пропорционально визитам Антонии.

После внезапной смерти Джулии, когда кривая жизненных успехов Патрика резко пошла вниз, Антония набросилась на него, понимая, что у ослабленного от житейских невзгод человека вырвать Уолтера и Молли будет куда легче…

– О, Боже! – прошептал Патрик, отодвигая кресло, на котором только что сидела Александра, – когда это кончится? Или может быть, прав Стив – послать бы мне этих вздорных баб подальше и жить своей жизнью, никого и ни о чем не спрашивая?

Размышления Патрика прервал телефонный звонок – резкий, пронзительный.

Рука О'Хары автоматически потянулась к блестящей пластмассовой трубке.

– Алло…

С той стороны провода послышалось:

– Привет!

Патрик, который мысленно все еще был в своих тягостных семейных проблемах, сперва даже не мог понять, кто это звонит.

– А кто это?

– Как не стыдно! Неужели ты не узнаешь родного брата?

Звонил Стив, младший брат Патрика.

Стив являл собой полнейшую противоположность старшему брату – в отличие от него, он был куда более практичен, оборотист и обладал той житейской сметкой, которая постоянно, невзирая ни на какие передряги, позволяла ему оставаться на плаву.

К Патрику Стив относился с чувством некоторого превосходства, смешанного с братским состраданием; несмотря на свои двадцать девять, Стив был устроен куда лучше Патрика – и хотя он вот уже три года официально нигде не работал, однако жил в неплохом трехэтажном доме на окраине (не слишком шикарном, но зато выплаченном), имел какие-то акции, которые приносили ему прибыль, и почти каждый год менял автомобиль (хотя всякий раз покупал подержанную машину) – теперь Стив разъезжал на перламутровом «олдсмобиле».

На вопросы брата о том, чем он занимается, Стив обычно говорил, что умному человеку не надо работать, надо только уметь заработать деньги, а ходить на службу для этого вовсе не обязательно.

Патрик подозревал, что его младший брат ведет не слишком честную жизнь, однако всякая попытка поговорить с ним о его делах заканчивалась тем, что Стив оборачивал дело в шутку…

Конечно же, он был прекрасно осведомлен о взаимоотношениях Патрика с сестрами покойной жены, и искренне, неподдельно сочувствовал брату.

– А послал бы ты их куда-нибудь подальше, – говорил он обычно, выслушав взволнованный монолог Патрика о последнем визите в его дом Антонии с сестрами, – кто они тебе такие? Ну, ответь?

В подобных случаях Патрик лишь смущенно опускал глаза и отвечал: