Мир всем - Ирина Анатольевна Богданова

и на несколько томительных секунд замер в ожидании. Выстрел прозвучал резко и хлёстко, словно надломленная сухая ветка. Марк увидел, как тёмная фигура пошатнулась вперёд и медленно сползла на землю по стволу дерева.

— Ложись! — выкрикнул начштаба.

Едва Марк неловко шмякнулся на землю, как над головой просвистел веер пуль. Чтобы занять удобную позицию, он положил ствол автомата на торчащий пенёк и прицелился. Перед глазами по-прежнему метались неясные мишени, и он стрелял, стрелял и стрелял, пока на его плечо не легла ладонь пожилого санитара Кукушкина, которого все величали дедом.

— Баста, товарищ военврач, кажись отбились.

— А раненые?

Кукушкин пожал плечами:

— Пока не проверял.

Санитары, начштаба, замполит, медсёстры… — Марк перебегал взглядом с одного лица на другое, — живы, жив, жив, живы.

Удивительно, но в том бою с приблудными фашистами не пострадал ни личный состав подразделения, ни раненые.

— Ну, что, Марк, видно, мы в рубашке родились, — закуривая, сказал главврач, подполковник медицинской службы. — Признайся, испугался?

Марк подумал, прислушиваясь к собственным чувствам:

— За раненых переживал, а про себя было некогда думать, хотя… — он вытер рукой потный лоб, — хотя знаете, я боялся, что погибну, не узнав, когда будет День Победы.

— Сегодня он, Марк, сегодня, девятого мая, — устало сказал подполковник, — только что радист принял сообщение.

После войны путь лежал в родное Колпино, разрушенное почти до основания. Отец погиб в Ижорском батальоне, мама попала под обстрел и умерла в больнице. Удивительно, но его дом на улице Павловской оказался одним из немногих уцелевших. В разбитые окна его комнаты дул ветер и хлестал дождь. Кое- как приведя жильё в порядок, Марк на следующий день по приезде вышел на работу и день-деньской мотался по вызовам, в свободное время взахлёб читая медицинскую литературу, чтобы восполнить пробелы в педиатрии, терапии, неврологии и даже психиатрии.

* * *

Подстанция скорой помощи ютилась в двух комнатёнках уцелевшего здания детской инфекционной больницы. Шофёр Аверьянов дул на кипяток, налитый в огромную жестяную кружку, а медсестра Наташа вязала чулки, и спицы в её руках издавали лёгкий монотонный стук. Время от времени Наташа выдёргивала из вязания спицу и чесала ею в волосах.

— Наташка, у тебя никак вши? — весело спросил доктор Васильев, которого сменял Марк. Шумно отдуваясь, он содрал с себя халат и повесил на вбитый в стену гвоздь.

— Дурная привычка, — не отрывая взгляд от вязания, сказала Наташа, — вот у вас, Илья Константинович, привычка грызть карандаш, а у Марка Анатольевича по любому поводу морщить лоб.

Марк непроизвольно провел пальцем по лбу:

— Неужели? А я не замечал.

— Хмуритесь, хмуритесь, — Наташа назидательно улыбнулась, как малышу-несмышлёнышу, — надо следить за собой, а то раньше времени состаритесь, и девушки любить не будут.

— Сейчас бабы всех любят, — встрял Аверьянов, — мужиков-то раз-два и обчёлся.

Вон, моя жена меня от себя ни на минуту не отпускает, чтоб, значит, другие не увели.

Глянув на него исподлобья, Наташа фыркнула:

— Увели! Скажешь тоже. Да это не жена за тобой, а ты за ней как привязанный бегаешь! — Она состроила скорбную мину и передразнила: — «Маша заругает, если поздно вернусь. Маша велела карточки отоварить».

Аверьянов сурово засопел, и Марк подумал, что сейчас разразится перебранка, но тут захрипела тарелка динамика над дверью и голос диспетчера сообщил о новом вызове на улицу Веры Слуцкой.

Антонина

Зима не собиралась сдавать позиции, и март начался с завывания вьюги над крышами, но уже через неделю погода резко сменилась на оттепель с весенними атрибутами в виде капели и обширных луж, едва прикрытых тонким льдом. Я не удержалась от соблазна и продавила каблуком ледяную корку, глядя, как вода медленно просачивается на поверхность вокруг подошвы моего сапога. Двое мальчишек из нашего барака по очереди лизали сорванную сосульку и заливисто хохотали.

«Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём…» — доносилась из репродуктора песня из нового кинофильма «Небесный тихоход». Фильм привезли в клуб Ижорского завода, и туда постоянно стояла очередь за билетами. Счастливцы, попавшие на сеанс, вчера горячо обсуждали сюжет в учительской.

— А какая у журналистки кофточка! — восторгалась Марина Алексеевна. — Такая полосатенькая, с подплечиками! Мечта, а не кофточка. Мы с подругой договорились ещё раз сходить!

Я немножко завидовала тем, кто попал в кино, но идти одной не хотелось. Лену, что ли, уговорить? Жаль, что Рая живёт далеко. А перед сеансом приятно было купить мороженое и неспешно откусывать по крохотному кусочку, наблюдая, как опоздашки спрашивают лишний билетик. Каким-то боком внезапно промелькнула мысль о Марке, но я постаралась откинуть её за бесполезностью.

Весенний ветер навевал ощущение приближающихся перемен, хотелось подставить лицо под тугие струи и бежать навстречу судьбе, не раздумывая, не боясь и не оборачиваясь на прошлое.

Начальная школа закончила занятия час назад. За это время мы с ребятами отзанимались во дворе регулировкой, и они весёлой гурьбой разбежались по своим делам, а я отправилась посещать семью Коли Леонидова, самого трудного мальчика из моего класса — ершистого, упрямого и дерзкого.

Коля жил на улице Веры Слуцкой, где уцелевшие деревянные домики перемежались с разрушениями и пожарищами. Впрочем, такая картина просматривалась по всему Колпино, и требовалось богатое воображение, чтобы представить, как через много лет на месте огородов и палисадников встанут современные здания с прозрачными окнами и асфальтовыми тротуарами. Пока же ноги скользили по разбитой дороге, наматывая на подошвы сапог смачную бурую грязь с хрустящими льдинками. Несмотря на разруху, солнечный день расцветил город весенними красками, и дышалось как-то по-особенному легко, свободно, послевоенно.

Я поздоровалась с двумя женщинами, которые шли навстречу. На крыше одного из домов стучали молотками кровельщики. Стайка мальчишек с деревянными автоматами играла в войну. Воздух то и дело вспыхивал озорными окликами: «Гитлер капут! Хенде хох!»

Увидев меня, ребята затихли и хором сказали:

— Здравствуйте, Антонина Сергеевна.

Они ходили в другие классы, но в нашу школу. Один из них, кажется из четвёртого класса, быстро глянул на меня хитрющими глазами и выпалил:

— Возьмите нас в военные регулировщики! Мы будем стараться, зуб даю!

Я не смогла сдержать улыбку:

— Зуб тебе самому пригодится. — Я осмотрела их замызганную бригаду. — Приходите, но только с хорошими оценками. Договорились?

— Ура!

Мальчишки проводили меня до самого дома Коли Леонидова и кинулись врассыпную, криками изображая стрельбу из деревянных автоматов.

«Интересно, родится ли когда-нибудь поколение русских, которое не будет знать войны?» — подумала я мельком перед тем, как открыть калитку с тяжёлой старомодной задвижкой, больше подходящей для амбара.

Дом Леонидовых на две семьи свежей белизной оконных