Славянский мир Начальной летописи - Николай Барсов

116

П. И. Шафарик (Славянские древности, с. 82) полагает, что до конца X века этнографическая граница русских славян шла на северо-востоке «почти от Ладожского озера на восток, поречьем Тверцы к Волге, потом западной стороной Москвы реки к Оке» и т. д.

117

Уже в это время славянское население стояло твердой ногой на Белоозере и, следовательно, по Шексне и в отмеченной нами моложской полости, как то видно, между прочим, из памятника первой половины XI века «Устава Ярославова о мостех».

118

Лавр., с. 191.

119

Ленчицане и сербы Константина Багрянородного были, по всей вероятности, первые – лучане или часть волынян около Луцка, или часть кривского племени на юге Озерной области (Великие Луки, Лучане и др.), вторые – северяне. О них будем говорить подробнее при обзоре отдельных земель. О мусульманских писателях: ср. «Свод сказаний Мусульманских писателей о славянах и Русских», собранный А. Я. Гаркави. СПб., 1870. Что касается «Географа Баварского» (846–890), напечатанного Шафариком в XIX веке в приложении к «Славянским древностям», где, между прочим, приведена полная библиография изданий этого памятника, то запутанность его делается очевидной из сравнения противоречивых объяснений, которые сделали ему Шафарик (Указ. соч. Т. I. С. 71–74) и Лелевель (Narody na Ziemiach siowianskich. S. 673–674). По крайней мере, для географии русского славянства «Географ Баварский» не дает ничего положительного.

120

На «городища» как памятники древнеславянского быта первый обратил внимание известный труженик славянской, преимущественно русской, исторической географии поляк Зориян Долуга-Ходаковский. Наблюдения над городищами и городами в большей части древнеславянского мира, которые он сделал, «странствуя от Шлезии до Москвы, и от берегов Днестра до Белозерского уезда», убедили его в важности для славянской истории этого рода памятников, и он предпринял собрать о них возможно полные сведения, как местные, так исторические, в письменных источниках. В 1820–1822 годах, при пособии от русского правительства, обратившего внимание на его труды, он предпринял для своих исследований: путешествие по Петербургской, Новгородской, Московской и Смоленской губерниям. В то же время он имел случай прочитать подробные межевые и другие карты 21 губернии и извлечь из них данные топографической номенклатуры. Результаты его путешествия изложены в «Донесении о первых успехах путешествия в России» (Русский исторический сборник, изданный Обществом истории и древностей России под ред. проф. Погодина. Т. VII. 1844), к которому приложен «Сравнительный словарь», «показывающий одинакия урочища в целом пространстве славянства». Словарь заключает 1350 слов. Сверх того в «Сыне Отечества» за 1820 год помещена также часть собранных им материалов по географической номенклатуре, а затем остался ненапечатанным огромный историко-географический лексикон, которого только небольшая часть хранится в Императорской публичной библиотеке, а большая часть едва ли не погибла; по крайней мере, никаких сведений о ней мы не могли получить. Теория Ходаковского о происхождении городищ и значении городков или городов поражает оригинальностью. Впрочем, изложение ее всюду очень темно и запутанно, несмотря на богатство данных, свидетельствующих о необычной наблюдательности и эрудиции автора. Система городов (градство или городство), разбросанных по всей древней славянской территории и отличающихся единообразием построения, указывает на единство славянского племени, создавшего их, и может служить признаком, по которому определяются древние этнографические пределы славянства (Историческая система Ходаковского в 3-й книжке. Т. I. Историчесие собрания, с. 96). Это – основная мысль. Во всех этих городах замечается один характер и неизменные условия. «Исчисляю здесь их условия, – говорит он (Там же, с. 11–12), – 1) находятся вообще в прелестных избранных местах, имея вход с востока… 2) вал из чернозема насыпан до самой подошвы; 3) внутренняя теснота (в другом месте он говорит, что в городе могло поместиться не больше двух жилых домов); 4) постоянные вокруг урочища [Для объяснения этого положения, которым особенно увлекся Ходаковский и в котором едва ли не заключается главная причина односторонности его теории, подрывающей весь кредит ее, необходимо заметить следующие места из его «Донесения» и «Исторической системы»: «Уже в Новгородской и Псковской губерниях (Ладог., Луг. и Гдов. уездах) замечал я, что одинакие урочища встречаются при сих земляных памятниках, но совершенно в том удостоверился в Тверской губернии… особенно в Осташковском и Ржевском уездах… Я начал употреблять циркуль с размером по масштабу, например, меж двух городков, находящихся часто в расстоянии 8 верст, сделав посредине мысленный предел, рассчитывал по оному все урочища, которые окружают в особенности тот и другой городок; оказалось, что та и другая черта заключали (разделяли?) одинакие названия; в иных местах явились, по-видимому, несогласные, но существенно к одном значении…» То же заметил Ходаковский и в дальнейшем путешествии от Твери и при чтении межевых карт 21 губернии и имевшихся у него под рукой карт западных и южных славян… «Чем больше вникал я, – продолжает он, – в сию древнюю черту, тем сильнее уверялся в существении какого-то правила, учредившего сию однообразную идею у всех славян» (Ист. сист., с. 9). В «Донесении» он говорит о той же черте подгородной топографии, прибавляя: «…чем дальше я углублялся в Россию, тем более утверждался в мысли, что какие-то правила были руководством для славян учредить одинаковые везде городища, в избранных к тому красивых местах, и окружающим их урочищам дать одинакие названия» (с. 3–4).]… и 5) известное расстояние от других городков, в 4, 6, 8 старых [700 саженей.] верстах, или около того, смотря на полосу и почву земли и другие выгоды, способствовавшие первым поселениям». Что касается исторического значения этих городов, то это были не более как ограды («город или град есть просто ограда, венец, или, говоря виндскими словами, круг, черта, объятия» (Донес., с. 76), посвященные славянскому многобожию (Там же, с. 77). В них должны были совершаться общественные богослужения славян особыми жрецами. Ходаковский сближает слово город с «горой», «гореть» (с. 68). Жрецами он считает тех племенных князей, о которых упоминает Начальная летопись, а также князей «сущих под рукой русского князя» Олегова договора с греками. Теорию Ходаковского Шафарик нашел заслуживающей внимания, но определительного мнения о ее достоинстве не высказал. Она вызвала опровержение со стороны Калайдовича в «Письмах об археологических исследованиях в Рязанской губерни» (1822 год), а также академика И. И. Срезневского в «Святилищах и обрядах языческого богослужения древних славян» (Харьков, 1846. С. 35–36) и еще более в записках «О городищах в землях славянских, преимущественно западных» (Записки Одесского общества истории и древностей. 1850. Т. II. С. 532–533). Но если ближайшее археологическое изучение городищ показало односторонность и исключительность теории Ходаковского, то, с другой стороны, нельзя не признать столь же односторонним мнение, высказанное в последнее время г-ном Самоквасовым (Древние города России. СПб., 1873), который утверждает, что в дотатарский период было будто бы на Руси несколько тысяч городов (укреплений и центров промышленного населения) и что городища, в таком обилии разбросанные на Восточно-Европейской равнине, не что иное, как остатки этих исчезнувших городов. Все летописные и документальные свидетельства, приводимые г-ном Самоквасовым в пользу своего мнения, могут указывать только на то, что городов в Древней Руси было действительно больше, чем их известно поименно. Но как могли бы поместиться несколько тысяч городов на пространстве от Западного Буга до Окской области, от Урало-Карпатской гряды до Олонецких гор и Белоозера среди населения, занятого преимущественно хлебопашеством и лесными промыслами? Это одно могло бы остановить смелость такого предположения. Затем и в дотатарский период были городища, без сомнения, такие же остатки давно исчезнувших городовых сооружений. Предание о городище Киевце в Подунайской области указывает, что в глазах летописца XI века городища именно в этом смысле вовсе не были новостью. Из XII и первой четверти XIII века по летописям известно несколько городищ: у Новгорода, в двух поприщах от него, 1195 год; городище Св. Марии или Марины на реке Сарре 1216 год. Такие древние городища можно считать остатками древнего славянского быта только в первоначальных этнографических пределах славянства, тогда так в первобытных инородческих землях они не что иное, как памятники быта инородцев, что очевидно из исследования о быте мерян графа А. С. Уварова. Далее начало многих городищ относится к самой эпохе татарского погрома, ко времени татарских набегов и наездов, когда население искало защиты в лесах, сооружая в них новые временные окопы и укрепления. Предания о таких окопах нам известны в Польше; они вероятны и на Руси. На юго-западе Руси разбросаны курганы и городища, явившиеся во времена казачества и его борьбы с татарвой и ляхами. На юго-востоке под многими городищами скрываются остатки сторожевой линии Московского государства. Таким образом, прежде чем заключать о числе и положении древних русских городов на основании теперь замечаемых городищ, предварительно необходимо из общей массы их выделить различные и по происхождению, и по целям роды и виды. Очевидно, что это – задача, которую предстоит еще решить русской археологии. Что касается карт распространения городищ в теперешней России, то первые были составлены Ходаковским: они недавно обнародованы М. П. Погодиным в III томе его «Древней русской истории в домонгольский период». Сколько-нибудь наглядное, но, конечно, не полное изображение географического распределения городищ и области населенных мест, название которых – Городиша, Город, Городок и т. п., представляет также «Исторический атлас России», изданный Павлищевым в Варшаве еще в 1846 году. На это замечательное по своей аккуратности, научным целям и практическому приспособлению к преподаванию отечественной истории издание, к сожалению, очень мало обращается у нас внимания; оно очень мало распространено.