Исчадие ада - Ульяна Соболева

- Засмотрелся? Давай прижги их, потом будешь думать о том, где и как они мне достались и насколько они меня украшают. Давай же.

Габриэль прижал своеобразный тампон к ранам и жидкость зашипела. Крис вздрогнула, но не издала ни звука. У него самого перехватило дыхание, когда он касался рваных ран и чувствовал, как она напряглась, сжалась, стиснула челюсти. Кристина перекинула волосы вперед и Габриэль увидел ожог на ее затылке, похож на клеймо. Словно след от мужской печатки. Он случайно коснулся дрогнувшей рукой ее кожи и вдруг увидел уже знакомое свечение под пальцами. Вспышка в голове…Он отбросил тряпку и теперь уже осторожно прикасался к ранам, свечение становилось все ярче, а раны затягивались на глазах. Кристина не шевелилась ее, словно парализовало в этот момент. Габриэль нежно, едва дотрагиваясь, повторял "рисунок" шрамов на ее бархатной коже и те светлели, исчезали, израненная плоть выравнивалась, приобретала одинаковый оттенок со здоровой кожей. Шрамы уже давно исчезли, а он по-прежнему не мог убрать руки. Кристина не отталкивала, она молчала, немного опустив голову. Между ними повис немой вопрос, который он не мог задать. Его ладони легли ей на плечи, и она снова вздрогнула, но уже не от боли. Потом тихо сказала:

- Мой муж был ликаном. Он любил заниматься сексом в полнолуние.

Наверное, если бы с него сейчас содрали кожу живьем, было бы не так больно. Непроизвольно сжал ее плечи сильнее. Из горла вырвалось рычание. Он понял. Это словно посмотреть на привычную картинку под другим углом и увидеть иное изображение. Его обдало жаром, загорелись все внутренности, из глубины гортани нарастал рев, обнажились клыки. Все эти шрамы на ее теле.  Сукин сын, гребаный ублюдок, падаль…Он ее…О господи. Габриэлю казалось, что он задыхается.

- Не смей жалеть, - резко сказала Крис и повела плечами, сбрасывая его руки, но Габриэль сжал ее сильнее и рывком привлек к себе. Ожидал сопротивление, но Кристина просто напряглась всем телом, готовая вырваться в любую секунду, даже ударить, но он не боялся. Только что она сказала ему то, что наверняка никогда и никому не говорила и ей больно. Он чувствовал эту боль, не физическую, а там внутри нее, эту черную ауру безысходности, одиночества и отчаянья.

- Ты не обязана ничего говорить.

Кристина резко встала со стула:

- Я иду в душ. После меня ты, а то несет от тебя как от помойной ямы.

Габриэль слышал, как течет вода, как она что-то уронила и громко выругалась. А у него все еще тряслись руки. Он не мог вздохнуть. Не мог пошевелиться. Потом встал и пошел к ней, осторожно приоткрыл дверь в душевую, вырвался клубок пара. За полиэтиленовой шторкой никого не оказалось, Габриэль посмотрел вниз и заметил скрюченный силуэт – она сидела в углу, на кафельном полу, из-под шторы вытекала светло-розовая вода.

- Он заклеймил меня как вещь, как клеймят скот на бойне.

Габриэль закрыл глаза, чувствуя непреодолимую вибрацию гнева внутри. Сейчас он был способен на убийство. Нет он мог бы превратиться в маньяка и драть противника когтями, раскрошить на куски мяса…Если бы мог, он бы воскресил засранца и убивал его медленно отковыривая кусочки кожи с его тела, он бы кастрировал ублюдка без наркоза и заставил сожрать собственные яйца.

"- Насколько ей больно тебе и не снилось. У нее там внутри столько загноившихся ран, что одному дьяволу известно как она с ними живет. 

Она страдает только потому, что не может достать его из ада, чтобы убить самой".

- Уходи, Габриэль, тебе не нужна вся эта грязь. Уходи. Ты не знаешь, какие демоны у меня внутри, не буди их, не надо. Пожалей нас обоих. Я…такая…такая…

Габриэль дернул шторку в сторону и шагнул под воду прямо в одежде. Сгреб ее в охапку и прижал к себе, зарываясь лицом в мокрые волосы. Она попыталась вырваться, но он прижал сильнее.

- Особенная, - Кристина дернулась, но он снова удержал, - невыносимая…невозможно красивая…

- Не надо…Ты ничего не знаешь обо мне…если узнаешь тебя стошнит.

О боже его не только не тошнит, он изнемогает, прикасаясь к ней, чувствуя ее боль, впитывает тоску и немое отчаянье и вместе с тем мощную энергию и силу воли. Габриэль обхватил ладонями ее лицо.

- Меня никогда не стошнит от тебя…Слышишь? Никогда. Ты…

Ее глаза…они все еще горели красным фосфором, она закусила губу и перехватила его руки:

- Даже если я скажу тебе, что участвовала в оргиях?

Он почувствовал, как его сердце перестало биться на мгновение.

- Даже если скажу, что испытывала от этого удовольствие? Меня трахали и били как последнюю шавку, меня отдавали гостям на забаву и превращали в тряпку, о которую можно вытирать ноги. Тебя все еще не тошнит, а, мой Ангел?

Крис побледнела и теперь вцепилась в его руки мертвой хваткой. Вода градом стекала по ним, смывая грязь с его одежды, окутывая их облаком пара. Габриэлю, казалось, что он летит в пропасть, в черную рваную бездну. Он "видел" то, что она говорила…Проклятое воображение уже рисовало картины из ее прошлой жизни и его начала бить дрожь. И да…его тошнило. Не потому что она это говорила, а потому что он знал - ее заставили, читал это между строк, читал по шрамам на ее руках и спине, по клейму на ее затылке.

- Только когда меня бьют, я возбуждаюсь понятно? Вот с кем ты связался. Все еще хочешь продолжить играть в любовь? В доброго преданного рыцаря? Так вот запомни навсегда – я не принцесса. Я – тварь. Мне не нужна твоя жалость, ничего не нужно, я сама о себе позабочусь. Уходи, Габриэль. Сейчас.

Он смотрел ей в глаза и чувствовал, как его сердце постепенно превращается в кровоточащую рану. Твою мать, как же больно. Что же с ней сделал тот проклятый ублюдок, который взял ее в жены? Что он сделал с ее душой и с ее телом?

- Уходи.

- Нет, - уверенно ответил он, а она отшвырнула его руки.

- Ты упрямец да? Надеешься вытянуть меня из болота? Крутой? Умный смелый? А мне это нахрен не нужно понял? Не ты ни твоя…

Габриэль схватил ее за плечи и привлек к себе.

- Ты мне нужна. Любая. Вот такая как сейчас, какая была и какой станешь! Ты мне нужна! Плевать на твое прошлое! Плевать, поняла? Хватит пугать меня. Я не знаю тебя другой, но я знаю, что там у тебя внутри и сейчас ты лжешь.