Тевтон - Александр Авраменко

Но какова наглость! Курт даже удивился: «Она что, за дурачка меня держит?! Или просто не считает за противника? Ну-ну…»

Пули сами вылезли из прессованного тарунтина и, чуть подрагивая, повисли в воздухе. Не сводя с боеприпасов глаз, Вальдхайм напрягся, и тупоносые цилиндрики с прозрачными наконечниками, в которых плескалась жидкость, медленно поплыли к выходу…

Все десять угодили точно в цель. Кажется, эта тварь даже не поняла, что произошло! Просто рухнула на пол, когда все конечности вдруг отказали. Курт вышел в коридор, подошел к распростертому телу, перевернул. На него уставился ненавидящий взгляд черных, с коричневыми искорками глаз. Жертва была в полном сознании, только не могла пошевелиться. Даже дышать ей удавалось, лишь напрягая все силы.

– Так я и думал, – пробормотал себе под нос Вальдхайм. – Она самая. Красавица Далила, так сказать…

Между тем девушка начала задыхаться. Слишком большая доза парализатора ей досталась. Губы уже посинели… Не колеблясь, Курт отцепил от пояса наручники и сковал ей руки и лодыжки. Затем вытащил антидот и осторожно, даже бережно, ввел его в шейную вену. И вовремя, фэлла уже стала закатывать глаза.

Курт втащил ее в каюту и, оставив возле стола, вновь склонился над интеркомом:

– Говорит командир. Двадцать восемь, шестьдесят, ноль два. Отбой тревоги! Отбой блокировки! Членам команды немедленно проверить все помещения на предмет поиска Роберта фон Гелена. Пересчитать и доложить о количестве пленных на борту.

На понесшуюся из динамика сумятицу голосов даже не обратил внимания. Самое главное – что с пленниками? Живы или нет? Вальдхайм подошел к стене – там, в сумке, у него было кое-что припасено. Вытащил оттуда кляп, подошел к этой… «Гаджо!» – вдруг словно выстрелило в голове. Курт сдавил фэлле подчелюстные мышцы, и когда та непроизвольно открыла рот, отработанным движением вогнал ей кляп. Тот щелкнул, разводя свои створки на максимальный угол. Отлично! Если во рту капсула с ядом, то теперь ее не раскусить. А раздевать пленницу, чтобы тщательно обыскать, некогда. Да и не так поймут…

Из коридора донесся топот, и в каюту ввалилась его личная тройка.

– Командир!

– Все в порядке. Если можно так сказать… Гелена нашли?

– Ищут.

– Как найдут, пусть не трогают до моего прихода.

– Есть!

Все трое вытянулись по струнке.

– Вольно. Вот… – Кивнул в сторону скованной фэллы. – Уздечку я ей надел. Остальное – ваше дело. Но чтобы она была жива! Словом, обработайте как положено.

– Ясно, командир!..

Хвала Господу, оба «языка» остались целехоньки, хотя по царапинам на замке двери было понятно, что гаджо пыталась проникнуть внутрь тюремного блока. Но неудачно. Потом, видимо, сообразила, что здесь стоит тактильный датчик, и отправилась за необходимым. Кажется, Роберт успел рассказать ей слишком много. Не зря он выпросил на складе блок-переводчик… Чтобы общаться, как он пояснил. Эх, парень!..

Дверь закрылась, и Курт привалился к ней спиной. Все же встряска была сильной. Нервы едва не сдали. В переговорнике, вставленном в ухо, пискнуло. Кто-то из девушек сдавленно произнес:

– Командир, нашли фон Гелена. Он у себя в каюте. Мертв.

– Я так и думал… Иду.

Курт прошел сквозь толпу курсантов, расступившихся при его появлении, к кровати, на которой лежал труп. Роберт был как живой. Словно прилег отдохнуть, расслабиться перед возвращением домой. Из шеи торчала длинная женская шпилька, украшенная стилизованной змейкой с двумя алыми глазками. Почти незаметная струйка крови из того места, куда вонзилось острие. Он умер мгновенно, так и не успев ничего сообразить. Шпилька вошла в одну из многих точек на теле человека, укол в которую вызывает смерть…

Вальдхайм выпрямился, повернулся к опустившим глаза курсантам, обвел их суровым взглядом.

– Вот это – война! А вам добренькими побыть захотелось? – И, не оборачиваясь, вышел, бросив в дверях каюты: – Соберите его вещи. Я вызову мортусов с базы.

Пленница была жива и даже приготовлена к отправке – обряжена в арестантский балахон, руки разведены в стороны и зафиксированы на специальной штанге. Ноги – тоже. Она могла только неуклюже шагать вразвалку, широко разводя ноги. И все. Рот по-прежнему широко раскрыт кляпом. Мельком взглянув на нее и убедившись, что все в порядке, если не считать пары проступивших синяков на руках, Вальдхайм склонился над микрофоном:

– Рубка. Что у нас?

– Стыковка произведена. Просто по вашему приказу пока приостановлена выгрузка.

– Ясно. Открыть внешний люк. Впустить конвой. И… юнкер, вызовите мортусов с базы. У нас – труп.

– Сочувствую, генерал-фельдмаршал. Сейчас все сделаем…

Еще через несколько минут в проеме двери показалась затянутая в черный мундир Внешней разведки Генерального штаба фигура крепкого мужчины. Курт тоже успел переодеться по форме и щеголял в подобном обмундировании, только с другим шевроном на рукаве. Да и петлица его воротника сияла прозрачными шлифованными ромбами звания. Прибывший вытянулся и широким взмахом отдал честь:

– Исполняющий обязанности конвоя Ганс фон Риттенберг, Брат.

– Командир ягд-команды, Курт фон Вальдхайм, генерал-фельдмаршал. Ваше предписание.

На стол лег шестигранный чип. При проверке раухер довольно пискнул, подтверждая истинность личности. Вальдхайм поднялся из-за стола.

– Идемте.

Датчики над дверями погасли, когда парочку ценных пленников извлекли из камер. Конвойные споро запаковали их в специальные мешки, легко вскинули лямки на плечи и понесли «языков» по коридору. Но когда все направились к выходу из корабля, Вальдхайм удивился не на шутку:

– Прошу прощения, фон Риттенберг!

– Э-э… генерал-фельдмаршал?..

– У меня же еще пятьдесят остроухих на борту, а я не получил никаких указаний по их поводу?

– Ах да…

Открыв висящую на боку сумку, Риттенберг вытащил оттуда крохотный кристалл памяти для раухера и протянул его Курту.

– Вот. Думаю, просмотр его не займет у вас много времени. Прошу прощения, Брат…

– Они что, охренели?! У меня, в конце концов, военная база, а не какой-то там приют для пленных! В этом Генеральном штабе думают головой или нет? Да я их…

– Вы сами виноваты, пойдя на поводу у своих курсантов, фон Вальдхайм! Теперь расхлебывайте кашу, которую заварили. Единственное, чем могу помочь, – дать команду на выделение вам дополнительных ресурсов для пропитания этих фэллов.

Курт притих – с Магистром не поспоришь. И буркнул, глядя в экран:

– А что делать с убийцей фон Гелена?

– С этим еще сложнее. У юноши не осталось родственников. Единственным близким человеком был дед, который скончался еще до вашего выхода на задание. Так что требовать мести официально некому. Словом, опять же на ваше усмотрение, Брат. Но… – Конрад чуть помолчал, затем, словно нехотя, добавил: – Я бы не спешил отправлять девушку к праотцам. У меня сильное подозрение, что она среди ваших «дамочек» не одна такая. Наверняка есть еще спящие агенты. А судя по тому отчету, что я получил от вас, – их подготовка заслуживает тщательнейшего изучения. И, естественно, скрытности информации. Посему я пришлю к вам сестру Агнессу цу Штемпке. Она наш лучший дознаватель и выпотрошит у этой… твари мозги наилучшим образом. Думаю, что вы потом еще и благодарить меня будете.

– Вы правы, Брат Магистр. Я как-то упустил из виду возможное развитие ситуации. Благодарю.

Экран раухера погас, и Курт задумчиво покрутил в руках длинную шпильку непривычного вида. Ту самую, которой убили Гелена. Вся ягд-команда и пленницы еще находились на борту дестроера, поскольку, пока не решилась судьба захваченных, девать их было некуда. Шпилька… Шпилька… Шпилька… Что-то тут было не так, словно ускользало от пристального взгляда, пряталось за пеленой, за дымовой завесой… Нет! Надо самому взглянуть на этих девиц. А то так и не удосужился за этими бумагами и отчетами…

– Магда, выведи всех фэллов, кроме арестованной, в шлюз. У выхода поставь нашу охрану. Возьми пятую тройку. Второй и седьмой – надеть броню и смотреть в оба. Остальным – конвоировать пленных.

– Есть!

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь все распоряжения и команды Курта выполнялись беспрекословно. Слишком дорогую цену пришлось заплатить за попытку не подчиниться… Курт вышел в громадную коробку шлюза. Фэллы уже были согнаны в кучу и жались друг к другу, тихо подвывая, под дулами громадных «крысобоек».

– Построить всех в одну шеренгу!

Курсанты устремились к плачущим фэллам, быстро сортируя и расталкивая в одну линию, подкрепляя свои действия распоряжениями через автопереводчики, которые мяукали на имперском, словно мартовские коты. Суета, толкотня. Наконец остроухих кое-как построили. Вальдхайм взял у бойца лингвафон:

– Молчать! Ничего вам не сделают! Нам просто необходимо вас пересчитать перед отправкой в другое место.