Тевтон - Александр Авраменко

Юноша, краснея, положил лист бумаги на стол. Вальдхайм пробежал его глазами: коридор, комната для отдыха, столовая, галерея верхней палубы… А это еще зачем? И вдруг сообразил: для того, чтобы посмотреть на звезды. Дестроер только что вышел в открытое пространство, поднявшись над туманностью, чтобы сэкономить время для прибытия на базу. Неожиданное увеличение экипажа чуть ли не вдвое заставило командира их пташки пойти на риск быть обнаруженным, но не ограничивать личный состав в воздухе, пище и воде. Значит…

Взгляд Курта затуманился, неожиданно перед глазами встала Маэй… О, бездна! Неужели парень?.. Впрочем… Провел перед лицом ладонью, стирая образ фэллы, поднял голову, взглянул на Гелена. Тот был напряжен, словно струна, ожидая решения командира с таким видом, будто сейчас решался вопрос, жить ему или умереть? Чуточку помедлив, Курт вытащил стилос и размашисто, через всю страницу написал: «Разрешаю. Фон Вальдхайм». Толкнул лист к Роберту.

– Свободен, курсант… Стоп! Надеюсь, это не та, кого мы взяли в каюте «языка»?

– Никак нет, господин генерал-фельдмаршал! Она из служанок!

– Свободен, курсант! Мне что, повторять?

– Спасибо, командир!..

Парень просто просиял, схватил драгоценный лист и вылетел из каюты, забыв про устав и отдание чести. Ну что ж, пора и ему проведать пленников…

Вальдхайм поднялся из-за стола, вышел в коридор и направился на нижнюю палубу, где находились камеры для арестованных. Путь был недолгим, дестроер все же не относился к большим кораблям, и через пять минут пути по выкрашенным в серый цвет коридорам Курт оказался у небольшой, наглухо задраенной двери. Приложив к висящему на стене считывателю ладонь, а потом и глаз, дождался, пока раухер даст команду открыться. И когда массивная плита ушла в стену, перешагнул порог.

На первый, как, впрочем, и на второй взгляд, все было в порядке. Часовой бодрствовал, держа на уровне груди штатный автомат. Камеры закрыты. Датчики над дверями светились зеленым, показывая, что пленные живы и находятся в добром здравии. По меркам победителей, конечно. При виде командира охранник вытянулся и рявкнул:

– Господин генерал-фельдмаршал, кнехт Дитрих Кнут! Оба пленника находятся на местах.

– Вижу. Дай пульт.

Тот торопливо вытащил из сумки, висящей на ремне, небольшой овальный предмет и протянул его Курту. Вальдхайм коснулся клавиши с пиктограммой. Сухо щелкнуло, и в двери появилось отверстие. Курт заглянул сквозь решетку. Знатный остроухий сидел на матрасе, поджав к себе ноги и обхватив их скованными наручниками руками. При открытии шторки уставился в окошко ненавидящим взглядом, затем, не выдержав, отвернулся. Шторка вновь щелкнула, закрываясь.

Вальдхайм подошел ко второй камере, открыл заслонку, заглянул – пленница сидела на пятках, одетая в такой же балахон из мешковины, как и ее сосед. Необходимая мера предосторожности, иначе «языки» могли покончить с собой при помощи того, что скрывалось в их родной одежде. Маэй не раз подчеркивала это в своих рассказах об Истинной… Между тем девушка даже не подняла головы, продолжая сверлить взглядом одну точку в стене. Ладно. До базы – четыре дня пути на такой скорости и по Высокому маршруту. Изображает гордость – ее проблемы. Ее покровителя, или родителя, скоро выпотрошат Отцы-дознаватели, а если не поможет, девочку разложат на пыточном столе и в дело вступят Отцы-вопрошатели… Так что в любом случае судьба этой остроухой незавидна и не должна волновать Курта. Хватит с него Маэй!

Он вернул пульт часовому. Кивком поблагодарил и вышел из тюремного блока. Хм… А кого это подцепил Роберт? Интересно-интересно… Вернулся к себе, вывел на монитор раухера изображения с камер обзора. Ну ничего себе! Однако… Теперь понятно, почему он так психовал, когда Курт решил взорвать почтовик, не пощадив никого. Громадные глаза на половину лица, тонкий даже для фэллы носик, припухлые губки и идеальный овал лица. Да еще и волосы с желтизной, а не иссиня-серебряные, какие были у Маэй… Внезапно Вальдхайма осенило: да это же полукровка с имперскими шрехтами! Как там говорила Маэй?.. Геджо? Годжо?.. Эх! Уже забыл… А ведь девочка действительно очень красива, даже на тевтонский вкус. Да и возраст, похоже, подходящий – года на два младше этого сопляка. Ну, парень, смотри!..

– …дестроер «Нахтигаль». WGG-0001.

– Вас понял, «Нахтигаль». Вектор 44-24-00. Скорость минимальная. Будьте осторожны, там швартуется Пятая тяжелая эскадра…

Курт привычно слушал дублирующиеся через его систему связи переговоры командира дестроера и диспетчерской верхней точки орбитального лифта номер четыре. Пятая тяжелая? Какое-то новое деление… Интересно, а почему «тяжелая»? Идти на обзорную палубу не хотелось, и Вальдхайм включил обзор с внешних датчиков. И не смог сдержать эмоций – вот тебе и тяжелая эскадра! Все еще не веря, вывел на монитор масштабную линейку и едва не выругался от восхищения. Скажи ему кто два года назад, что Орден способен строить подобные корабли!

Длиной в четыре-пять миль каждый. Знакомые гранено-рубленые очертания приплюснутых корпусов характерного для Тевтонии дизайна. Громадные, даже отсюда, орудийные башни и хищные носы ракетных установок. Многочисленные скорострельные автоматические пушки ближней защиты висели, словно гроздья винных ягод на стволах деревьев. А это что? Совсем новенькое! Таких кораблей Курт не видел! Те же ромбическо-плоские силуэты с широкими крыльями, под которыми подвешены на пилонах… истребители? Очень может быть! Во всяком случае, уж точно не абордажные динго-боты. Слишком много всего видно через камеру обзора. Вон те тонкие трубки – явно пушки… И такая сила могла быть у нас, когда остроухие вторглись на Фобос! Да мы бы их в порошок стерли! Империя бы навсегда зареклась вторгаться в наши пределы и молила бы всех своих еретических богов, чтобы наши астрологи не обнаружили их вонючую планетку в межзвездной туманности! Сволочи…

От тягостных сожалений Вальдхайма отвлекла новая порция переговоров по внешней связи.

– Дестроер «Нахтигаль». WGG-0001. Сбросьте скорость до 0,2. Подправьте вектор на три десятых.

– Вас понял. Исполняю…

Знакомые толчки пульсации коррекционных двигателей, короткие всплески перегрузки торможения. Даже искусственная гравитация не справляется гасить такие резкие скачки.

– «Соловей», отлично! Тормозите.

– Вас понял. Исполняю…

Снова всплески силы тяжести.

– Захваты вышли. Стоп двигатели!

– Двигатели – стоп.

Последний толчок. Тишина. Чуть слышный звук срабатывания швартовочных мачт. На месте!.. Пора! Курт наклонился над микрофоном, отключил прослушку:

– Всем – строиться на верхней палубе! С вещами. При себе – только личное оружие…

Пронеслась многоголосица подтверждений. Дернул краешком губы – еще бы! Ну, устроит он им, когда вернутся на базу, в Новый Вюртемберг… Стоп! Что это?! Россыпь сигналов курсантов, высветившихся на мониторе раухера, была неполной. Одного не хватало. Кто? Роберт?! Что за… Курт с маху рубанул по кнопке тревоги:

– Внимание! Полная блокировка всех помещений! Код – «алый»!

Взревел рог тревоги, наполняя тела внезапным адреналином. Заклацали многочисленные замки, намертво изолируя корабельные помещения друг от друга. Проклятье! Я же чувствовал, что-то тут не так… Ой не так! Вальдхайм сорвал со стены штурмовую винтовку, потом спохватился, передернул затвор, меняя обойму и выбрасывая боевой патрон наружу. На мгновение склонился над микрофоном:

– Всем сменить боевые заряды в оружии на парализующие!

Снова череда многоголосицы подтверждений. За помещения экипажа Курт не боялся – туда никто не мог проникнуть без личного жетона. Так что тот, кто… Он боялся признаться себе, что Гелена нет в живых, хотя сердце подсказывало, что это так. Если тот, кто убил парня, еще на корабле, а деваться ему некуда, значит его цель здесь! Уйти ему не удастся, и он это знает. Получается, он либо попытается спасти, либо убить пленников, чтобы те не смогли рассказать на допросе ничего лишнего. А значит…

Курт включил камеры наблюдения. Полное сканирование помещений, коридоров. Пусто. Пусто. Пусто… Стоп! Камеры тюремного блока не работают! На мгновение сердце сжалось, потом сообразил: даже часовой не может войти в блок пленника. Только сам генерал-фельдмаршал. Но окошко… Достаточно ножа, или просунуть ствол трофейного автомата… Датчики обоих фэллов еще работают. Значит, пока живы.

Вальдхайм мигом оказался у двери, нажал кнопку замка и… едва успел отпрыгнуть назад, избегая молниеносного удара ножом! Вскинул штурмовую винтовку, выпустил очередь по проему, но неизвестный, напавший на него, уже успел спрятаться за краем переборки. Впрочем, по силуэту, показавшемуся лишь на мгновение, было понятно, что это – женщина. И Курт даже знал – кто. Та самая девочка-красавица, на которую запал Роберт фон Гелен… «Ну, девица, ты еще не знаешь, с кем связалась! Я не стану вылезать отсюда, а устрою тебе сюрприз…» Большим пальцем Курт выщелкнул из запасной обоймы с десяток парализующих зарядов. Прикинул по весу – пойдет. Подошел к монитору раухера, переключил изображение камер. Вот она! Затаилась за углом. Словно знает, что сейчас они – один на один, и никто до отмены тревоги не сможет прийти ему на помощь.