Степная царица - Джон Робертс

— Почему бы вам не выйти наружу и самим не поискать свежей крови?

— Ты забываешь, что мы не выносим лучей проклятого солнца. Нет, мы останемся здесь, и пусть материал приходит к нам. Возможности кочевников мы истощили уже давно. Некоторое время одно племя кочевников приводило к нам превосходных пленников, но пустыня увеличилась. В конце концов у них не стало хватать запасов воды для того, чтобы добраться сюда. Они были последними людьми на поверхности, которые знали дорогу в Джанагар.

Конан догадался, что это, должно быть, племя Уадим, о котором ему рассказывал старик. Их странная обрывочная и путаная легенда являлась последним воспоминанием о том времени, когда племя было молодо, а пустыня меньше и не так страшна.

— Но вы ведь соединены с внешним миром при помощи реки, — произнес Конан, нарочно выговаривая слова медленно и с трудом, будто совсем пьяный. Он налил себе еще один кубок. — Меня ты не обманешь. Эти плоды… — он взмахнул рукой, чуть не опрокинув кувшин, — они сверху. И я здесь видел предметы, изготовленные в Стигии.

— У нас есть некоторая связь, — ответила Омия, — с небольшим племенем, живущим на реке недалеко от того места, где она снова выходит в мир проклятого солнца. Эти жители реки — низкорослый уродливый народ, который нас не интересует, и они слишком слабы для того, чтобы добыть нужных нам пленников. Они хранят сведения о нашем существовании в секрете, чтобы другие племена не убили их, желая взять торговлю с нами в свои руки.

Конан задумчиво кивнул.

— Вполне понимаю, как вам нужен наш материал, — сказал киммериец, специально еле выговаривая слова. Он ударил себя в широкую грудь. — Во мне течет чистая киммерийская кровь, кровь величайших в мире воинов. Акила великолепная женщина, сильнее многих мужчин. И ее три женщины получше, чем женщины здесь. — Конан подумал некоторое время, будто сам не совсем понял, что сказал. — Исключая тебя, конечно, — поправился он.

При этих словах она покачала головой и рассмеялась:

— Варвар, неужели ты думаешь, что мы хотим смешать нашу кровь с твоей из-за твоей силы и внешности?

— А разве нет? — На этот раз он искренне удивился.

— Ни в коей мере. Когда мы потеряли империю и были вынуждены удалить из себя нечеловеческую кровь, мы также потеряли способность к колдовству. У нас есть огромные знания, и нет никакой возможности воспользоваться ими. То же самое, как если бы мы были великими рудокопами, но не имели ни кирки, ни лопаты.

Она странно улыбнулась, и в этой улыбке Конан заметил оставшиеся следы нечеловеческого.

— При помощи твоей чистой варварской крови, крови более молодого народа, мы сможем вернуть себе способность пользоваться великими заклятиями наших предков. Джанагар снова займет свое место как царь мира!

Из всех причин, по которым Омия могла бы желать его, эта Конану была наименее приятна.

— Значит, я тебе нужен для размножения?

— Да. И я не вижу необходимости обсуждать это дальше.

Она начала лениво подниматься. Прозрачная накидка распахнулась, еще более открыв взору зрелые контуры.

Согласен! — с жаром произнес киммериец. — Давай этим и займемся.

Он схватил Омию под мышки и без труда поднял ее. Одной рукой он задрал вуаль и неловко чмокнул в губы. Все еще держа женщину на руках, он покачнулся.

— Подожди! — раздраженно крикнула она. — Ты слишком…

— Слишком что? — спросил он, возясь с ее накидкой, будто узел, удерживающий ткань на шее, был слишком для него сложен. Наконец он просто сорвал с нее эту одежду.

Омия колотила его по лицу кулаками:

— Помедленнее, ты, пьяный олух!

Вдруг Конан уронил ее, и Омия плашмя упала на подушки.

— Мне кажется… — проговорил он, качаясь на ногах взад и вперед. — Мне кажется…

Медленно, величественно, будто огромное дерево, киммериец повалился и упал лицом вниз, даже не подставив рук. Омия с криком отползла на четвереньках с траектории его падения, но недостаточно быстро, так что ноги ее оказались прижаты гигантским торсом.

Женщина рывком высвободила ноги, встала и принялась пинать своего упавшего будущего любовника.

— Скотина! Ублюдок! Пьянь! — Каждый эпитет сопровождался сильным пинком в ребра. В результате рухнувший воин лишь что-то невнятно пробурчал, и Омия обнаружила, что она просто зря ранит свои нежные ножки.

Конан не изменил выражения лица во время ее отчаянной тирады; он лишь думал о том, что эти люди действительно выродились за время своего муравьиного существования. Акила поломала бы ему ребра одним ударом. Наконец боль в ногах и недостаток воздуха заставили Омию перестать. Она хлопнула в ладоши, и Конан услышал, что кто-то вошел. По легкой походке он определил, что это одна из рабынь. Послышался шепот, и рабыня ушла. Чтобы не скучно было ждать, Омия пнула киммерийца в голову. В ухе зазвенело, но по ее крику он понял, что Омии намного больнее.

Более тяжелые шаги возвестили о том, что вошел кто-то покрупнее.

— Это и есть великий воин, убивший крокодила? — Голос принадлежал Аббаду.

— Ему помогала женщина, — ответила Омия. — Это животное, и к тому же тупое! Какой мужчина предпочтет вино телу царицы? — От презрения, содержащегося в голосе, на спине более чувствительного человека, чем Конан, выступили бы волдыри.

— Но, в конце концов, Омия, — Аббаду было очень весело, — нужны они нам не ради их культуры и воспитанности. Я думаю, что мне не понадобится ни времени, ни вина, чтобы расположить к себе большую женщину.

— В этом я не сомневаюсь. Раньше я думала, что этот поумнее.

— Я не знал, что ты пригласила его для беседы. — В голосе явно слышался сарказм.

— А как часто я нахожу нового собеседника? — раздраженно спросила она. Омия вкратце пересказала содержание их разговора.

— Ты рассказала больше, чем необходимо, — упрекнул ее Аббад. — Этому храпящему мешку не нужно столько знать. Теперь я должен следить за ним еще внимательнее.

— Зачем? Мы добьемся от этого варвара того, что нам надо, а затем избавимся от него. То немногое, что могло остаться в этом толстом черепе, ему не поможет.

— Все же мне это не нравится, — сказал Аббад. — Отсутствие надежды — это самые надежные кандалы для пленника. Лучше, чтобы у него вообще не возникало тщетных мыслей.

— Убери его, — приказала она. — Он оскверняет мои покои. Сделаю еще одну попытку тогда, когда он протрезвеет. В следующий раз не буду тратить на него слов. Унеси отсюда это огромное тело.

— Повинуюсь, моя царица, — дерзко произнес Аббад. — Стража!

Через несколько мгновений комнату наполнил звук шагов, и киммерийца снова связали. Затем с кряхтением и стонами его подняли и понесли по лабиринту подземного Джанагара. Вскоре его бесцеремонно бросили на пол камеры и опять приковали к цепи, вделанной в стену. Затем стражники вышли. Неуверенный в том, что уже находится в камере, Конан ждал.