Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина

- Джон, что это за место, изображенное на картине? – еле слышно спросила я, не сводя взгляда с картины.

Кузен проследил за моим взглядом и пояснил:

- Барбадос. Несколько лет назад я был на этом острове, и он мне так понравился, что я приобрел это полотно у местного художника с его изображением на память.

- Недавно мне приснилось, что я нахожусь в этом городе, которого никогда прежде не видела и Дориан зовет меня, - растерянно прошептала я. – Джон, мне нужно непременно попасть на Барбадос. Этот сон приснился мне не просто так, и я должна выяснить в чем дело.

- Это легко устроить, - ответил мне Джон. – Через день принадлежащее мне судно «Целестина» отплывает в наши заокеанские владения, и я охотно предоставлю пассажирскую каюту в твое пользование, дорогая кузина.

Я горячо поблагодарила своего великодушного двоюродного брата и, вдохновляемая призрачной надеждой что-нибудь узнать о Дориане, начала готовиться к длительному плаванию.

Утром, пятого июня, нанятая Джоном лодка доставила меня на борт «Целестины», и я, с удовольствием подставляя лицо освежающему легкому бризу начала осматриваться, стараясь заодно приноровиться к качающемуся дну палубы. Корабельная команда заканчивала последние приготовления на судне, разворачивая паруса на корабельных мачтах, и боцман призывно заиграл на дудочке, давая знак к отплытию.

Матросы подняли якорь и укрепили его на носу корабля. С него долго капала вода, словно «Целестина» невольно проливала слезы, прощаясь с родной Англией и не желая с нею расставаться. Вдруг сильный ветер резко раздул паруса, и берег быстро отступил от «Целестины», отпуская ее. Корабли, окружавшие нас в порту, - «Святой Георгий», «Дельфин», «Морская сирена», - стали неумолимо отдаляться.

Я испытывала неутихающее волнение, страх и упоительный восторг одновременно. Читатель, в то время отправиться в путешествие по океану было гораздо опаснее, чем теперь, пароходов не еще не существовало и люди на борту находились всецело во власти морской и воздушной стихий. Однако безумная надежда отыскать след Дориана заставила меня забыть обо всех опасностях на свете, в том числе об угрозе пойти на дно океана в случае крушения шхуны. К тому же я с детства мечтала о большом путешествии на большом корабле, и то, что мое давнее желание осуществилось совершенно случайным для меня образом, способствовало желанию совершить плавание на торговом судне.

Прежде чем расположиться в своей каюте я решила навестить капитана и отдать ему дань уважения. Почтенный Гай Уилкокс явно не обрадовался перспективе взять на борт своего судна пассажирку, когда кузен представил ему меня накануне. Он, как многие моряки был суеверен, и считал, что женщина на корабле не к добру. Однако он не мог перечить хозяину судна и нехотя согласился взять меня в плавание на борту «Целестины».

Я решила приложить все старания, чтобы завоевать расположение угрюмого и нелюдимого мистера Уилкокса, и моя неизменная любезность начала приносить плоды. Капитан два дня плавания отмалчивался при встречах со мной, но невольная улыбка все чаще начала появляться на его морщинистом, обветренном морскими ветрами лице, стоило мне попасть в его поле зрения. В конце плавания мы окончательно подружились, и еще ко мне очень привязался юнга Сэм Дирсли. Двенадцатилетний подросток рано остался сиротой, и я оказалась единственной женщиной, с которой он близко стал общаться за два года после смерти матери – вдовы шкипера «Целестины». Нелегкая судьба мальчика вызывала сочувствие, и я сначала подолгу беседовала с ним, затем дала ряд уроков по школьным предметам в свободное для него время, стараясь восполнить пробелы в его образовании. Наше общение доставляло нам взаимное удовольствие. Сэм оказался смышленым и понятливым учеником, занятия с ним скрасили мне долгие дни плавания и отвлекали от тоски по Дориану и маленькой Анжеле.

Барбадос возник перед нами внезапно, когда утренний туман прорезали первые лучи солнца. «Целестина» шла прямо на Бриджтаун – главный город острова, и капитан Уилкокс предупредительно дал мне свою подзорную трубу, поняв, что я желаю рассмотреть новую землю. Бриджтаун, к которому стремился наш корабль, раскинулся на закругляющей части побережья залива Карлайл Атлантического океана. Прежде чем мы добрались до него я успела полюбоваться вечнозелеными мангровыми лесами, пещерами в скалах и оранжекрылыми попугаями, порхающими на ветках деревьев. Вдоль дорог острова росли пышные казуарины, красные деревья и кокосовые пальмы, привлекающие восторженный взгляд такой неискушенной путешественницы как я, и особенно прекрасными мне показались яркие тропические цветы, которые не могли бы и минуты прожить в суровом климате моей холодной родины.

К полудню «Целестина» плавно вплыла в спокойные воды оживленного морского порта острова при попутном пассате. Я поразилась тому, каким белым на берегу оказался песок и чистой, почти небесной голубизны морская вода. Насквозь пронизанный солнечными лучами Барбадос окончательно стал для меня неким подобием рая.

Матросы по приказу капитана заботливо помогли мне переправиться на берег с помощью лодки, и наемный извозчик доставил мою скромную особу с вещами до комфортной гостиницы «Карибская Жемчужина».

Я позволила себе короткий отдых в отведенном мне номере и решила совершить прогулку по Бриджтауну, осмотреться в городе и решить, что мне делать дальше. Моя вера в то, что Всемогущий Господь укажет мне путь к моему жениху осталась непоколебимой. Капитан Гай Уилкокс собирался представить меня губернатору Барбадоса сэру Генри Уорду через два дня, и я могла свободно располагать собою до официального приема в губернаторском дворце новых жителей острова.

Главная площадь Бриджтауна, ажурный фонтан в центре его, исходящий водами, производили благоприятное впечатление. В городе было полно гуляющих нарядных джентльменов и леди, имевших вид довольных жизнью людей, что дополнительно располагало к острову и позволяло считать Барбадос одним из лучших мест на земле.

Однако на окраинах я увидела иную картину. За городом простирались безграничные поля сахарного тростника, на которых под бичом безжалостных надсмотрщиков трудились измученные чернокожие рабы. Их истощенные тела взывали к жалости, пот смешивался с кровью, текущих от ран, причиненных острыми шипами, нанизанных на бичи. И это было не самое страшное, что довелось в этот день увидеть моим глазам. На территории поместья особо жестокого рабовладельца в присутствии зевак, считавших публичное наказание рабов хорошим развлечением, на высоком помосте виновным в попытке бегства невольникам ампутировали ноги и разрезали подколенные сухожилия. Меня настолько поразило это жестокое зрелище, что я решила подойти к бараку, где содержались наказанные невольники и выяснить сколько их там и смогу ли я выкупить их из неволи.

За крону надзиратель разрешил мне поговорить