Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев

ощутил вовсе, да и Беляна в ответ на мой вопросительный взгляд лишь покачала головой, но пошли. И нашли.

В глухом дворике на влажной от дождя и крови земле обнаружилось голое безжизненное тело со вскрытой грудной клеткой. Сердце бесследно исчезло — по крайней мере ни в одном из тёмных углов его нам отыскать не удалось.

— Едва ли с собой забрали, скорее в прах рассыпалось, — решил священник и, подсвечивая себе спичкой, взялся изучать оставшиеся в грязи следы, благо первым делом велел нам к телу не приближаться. — Трое, обуты в ботинки…

Этим его наблюдения и ограничились. Размер отпечатавшихся на влажной земле подошв оказался самым обычным, да и потоптались убийцы изрядно, нечего было и пытаться оценить по длине шага их рост.

Впрочем, заниматься такой ерундой и не пришлось. Пусть в воздухе и плыл густой раздражавший ноздри запах, призванный отбить нюх у ищеек, девчонкам из школы Призрачных волков взять след это нисколько не помешало.

— Надо поторапливаться! — заявила священнику Лиска, и тот нехотя поднялся с корточек.

— Идёмте!

Но стоило только нам вывалиться из подворотни, и Шалый немедленно дал знак остановиться, после чего негромко свистнул.

— Ну где они? — раздражённо прошипел, не дождавшись ответа.

Надо понимать, парочка следовавших за нами в отдалении монахов отстала во время забега по тёмным улочкам, что меня, прямо скажем, нисколько не порадовало.

— Быстрее! — Лиска аж пританцовывать на месте начала. — Эманации рассеиваются!

— Ведите!

И девчонки поспешили по переулку. Мне хотелось верить, что они не заведут нас в логово сектантов или тайное капище демонопоклонников, а если вдруг всё же так не повезёт, священник проявит здравомыслие и отправит кого-нибудь за подкреплением. Рота стрельцов и полдюжины опытных колдунов в таком деле окажутся более чем просто кстати.

Сначала мы под писк крыс пробирались узкими, заваленными мусором проходами между домов, затем вывернули в глухой переулок. Там кого-то перепугали — даже не разобрали кого, лишь услышали вскрик да быстрый перестук шагов. Поспешили дальше и сами, вновь закружили по лабиринту трущоб, чтобы вскоре выскочить на уходившую под уклон улочку. Внизу — огни порта, на пологом взгорке — мрачная громада пирамиды.

Тут и там горели фонари над дверьми игорных домов и питейных заведений, ещё помаргивало несколько красных у борделей. Припозднившихся прохожих было немного, но где-то папироски в темноте вспыхивают и гаснут, откуда-то музыка и гогот доносятся.

— Всё! — шумно выдохнула Лиска. — Больше ничего не чую!

Шалый разочарованно чертыхнулся.

— Здесь их мог дожидаться экипаж, — предположил один из монахов.

— Тише вы! — шикнула на них Ласка.

Девица двинулась было по направлению к порту, но сразу остановилась и зашагала в другую сторону, перешла через дорогу и свернула на узенькую боковую улочку. А там очень скоро вывела нас к каменному особняку с дощатым верхним этажом, над входом в который красовались три кружки с пивом.

— Вроде там, — протянула Ласка, но безо всякой уверенности в голосе, ещё и добавила: — Мне так кажется…

Шалый выразительно прочистил горло, после чуть сдвинул на затылок котелок и объявил:

— Заходим!

— Так если они там, может, лучше подкрепление вызвать? — предложил я.

Ответом меня не удостоили.

— Заходим! — повторил священник, и мы принялись счищать налипшую на подошвы грязь, шаркая ногами о лежавшую у входа решётку.

Брат Смурной первым взбежал на крыльцо и распахнул дверь, но через порог переступать не стал, просто придержал её открытой. Его напарник прошёл внутрь, огляделся и кивнул. Тогда уже в обнимку с девицами за ним проследовал Шалый.

Один из сидевших у входа парней недовольно бросил:

— Закрой уже короче!

Двое его собутыльников напоказ хрустнули сбитыми костяшками, и брат Смурной негромко и совсем не зло, но как-то очень уж веско посоветовал:

— Пасть свою закрой!

Он шагнул через порог и покрутил мощной шеей, но парни совету вняли и скандала затевать не стали. Я втолкнул внутрь Беляну, задумался на миг и всё же притворил за собой дверь, решив без особой на то нужды ситуацию не обострять. Всё же публика в заведении подобралась далеко не самая пропащая, отчасти она была даже солидной. Если и моряки, то не матросики, которым лишь бы кулаками помахать, а люди в возрасте и при должностях — они не только пили, но и закусывали. Всех прочих это тоже касалось. Кое-кому составляли компанию разбитные девахи разной степени смуглости — тут мы с волчицами вышли в масть.

Обслуга — сплошь аборигены, а вот мясистый круглолицый буфетчик хоть и загорел до черноты, но точно был выходцем из Поднебесья. Вышибалу я нигде не заметил, вышибала глаза посетителям до поры до времени не мозолил, что тоже шло пивной в плюс. Хотя… В той же «Золотой рыбке» таковых не было вовсе, не хотелось бы в подобном заведении очутиться.

Зал с низким потолком был вытянутым, чуть поодаль от входа с левой стороны в него вдавалась стойка буфета, за ней обнаружился закуток с дверью в задние комнаты и лестницей наверх. Курили в пивной повсеместно, не задохнулись все тут лишь по причине лишённых остекления окон. Дым понемногу вытягивало на улицу, но и так в воздухе витали сизые клубы. Рассекая их, мы прошли через помещение и заняли стол у противоположной от входа стены, торцевой и глухой.

Шалый велел тащить заморского светлого эля и что есть на кухне из горячих блюд, а к пиву лепёшек, в которые местные заворачивали обычно столь острую начинку, что у неподготовленного человека после первого же укуса во рту разгоралось самое настоящее пламя. Затем священник выразительно посмотрел на Ласку, и та указала глазами на потолок.

— Худой, рассчитайся и справься о свободных комнатах! — заявил Шалый во всеуслышание.

— Ага, — кивнул я. — Щас!

Но от сложенной из грубо отёсанных камней колонны не отлип и продолжил в открытую разглядывать посетителей пивной. Вроде как искал, к кому прицепиться, на деле пытался понять, от кого стоит ждать проблем. Пособников демонопоклонников на глазок, конечно, вот так запросто не определить, да только на них свет клином не сошёлся — на одну жертву ритуального убийства приходится много больше, зарезанных в пьяных драках.

— Худой! — повысил голос Шалый.

Я с показной неохотой отстранился от колонны и двинулся к буфету. Постукивая по стойке ребром монеты в полсотни грошей, дождался, когда освободится загорелый дядька, и справился о свободных комнатах.