Отбор для дракона (СИ) - Наталья Шнейдер

class="p1">Если это и в самом деле лишь порождение наших разумов, оно ощущалось до невозможности реальным.

Выйдем ли мы отсюда? Что если Эрвин да и Робин – лишь плод моего умирающего мозга? Что если мы обречены вечность блуждать здесь? Слишком уж просто – спуститься по ступенькам – да, бесконечному множеству ступеней, но ведь здесь нет тела, способного устать. В чем подвох?

Я не стала делиться своими сомнениями. Незачем мучить ими ни себя, ни Робина, если он настоящий, конечно. Нет! Думать об этом – точно сойти с ума. И потому я просто шла, держась за его руку.

Пока внизу, за очередным изгибом тропы, не показалась избушка.

Я вздрогнула и остановилась как вкопанная, стиснув руку Робина так, что у самой пальцы заныли.

– Что случилось?

Не знаю, как мне удалось не заверещать. Вот он, подвох.

Снова вернуться в дом, где я оказалась в полной власти некроманта, окунуться в пережитый ужас… Это было выше моих сил. Ноги будто примерзли к ступеням, и сама я обратилась в ледяную статую, не способную шелохнуться. Мои ли это чувства или Морок играет со мной? Ответа снова нет. Да и едва ли я способна его найти. Не осталось ни надежды, ни здравого смысла – только бесконечный ужас.

– Я не могу.

Глава 33

– Мелани, что случилось?

– Я не могу, – повторила я. Все другие слова словно бы исчезли из головы, стертые ужасом.

– Что тебя напугало? Это просто охотничий домик, сделанный по местным обычаям.

– Просто? – Мой голос сорвался, и Робин обнял меня.

Прижал к себе, закрывая от всего мира и от моего страха. Стоял так, покачивая, будто баюкая, и, лишь когда я снова смогла вдохнуть, сказал:

– Это Морок, все, что здесь есть, создано нашим разумом из чистой магии.

Выходит, мой необъяснимый страх – тоже порождение моего разума? Почему? Я не хочу возвращаться в жизнь? Или Морок не хочет меня отпускать?

– Я вижу охотничий домик императора Кефраса. А что видишь ты?

– Охотничий домик. – Я нервно хмыкнула. – Только не императора Кефраса, а графа Дейнарского. И вижу мертвецов, что караулят вход. Один из них одет в форму твоей гвардии, точнее, то, что от нее осталось. Вместо лица – ожог. Он притащил меня к… – Голос все-таки дрогнул, и мне пришлось замолчать.

Робин вздохнул.

– Прости, что не смог уберечь тебя от этого. – Он прижал меня крепче, погладил по голове. – Граф мертв окончательно и бесповоротно, и никакая сила его не поднимет. Даже пепла от него не осталось.

– Спасибо… – Я потерлась лбом о его плечо. – Это я должна извиняться, что не рассказала сразу. Может, тогда мы бы не оказались здесь.

– Перестань. Ты ни в чем не виновата.

Я кивнула, не слишком в это веря и все же благодаря Робина за то, что он так говорит. Добавила:

– Только ты не сможешь уберечь меня от всего.

И от моего страха.

– Но очень хотел бы.

Я заставила себя отстраниться, посмотреть на дом. Тяжелые, потемневшие от времени бревна, поросшая мхом крыша, мертвецы, замершие навытяжку по обе стороны от входа. Ком встал в горле, мешая дышать. Вот, значит, каково это – испугаться до смерти, причем в прямом смысле.

Но Робин говорит, что видит совсем другое. Значит, то, что вижу я, – просто страх. И если я поддамся ему, то позволю страху окончательно убить себя. И неважно, мой ли он или наведен этим местом.

Да не бывать этому!

Раз все, что здесь есть, – лишь порождения нашего разума… Я прикрыла глаза и потянулась к сознанию Робина. Точно почуяв это, он обнял меня со спины, обхватил руками плечи. Я откинула голову, прижимаясь к нему затылком. Полуприкрыла глаза. И увидела.

Круглые глинобитные стены. Геометрические узоры, такие же яркие, как та краска, которой люди бросали друг в друга на празднике. Коническая крыша, крытая тростником. Совсем небольшая хижина. Похоже, сюда пускали только ближний круг.

Император Кефраса, значит… Другой конец света, откуда возили цветные шелка, пряности и драгоценные камни. В самом деле «очень дальний» родич – к слову, насчет родственных связей я не была уверена, генеалогия правящих родов меня никогда не интересовала. Придется подтянуть…

– Пойдем! – Чтобы сказать это, мне пришлось прокашляться.

Даже если хижина снова превратится в избушку графа, я справлюсь. Даже если там встанет два десятка мертвецов. Робин убил того, кто их поднял, значит, и я справлюсь со своим воображением. Мы выйдем отсюда!

Робин опять взял меня за руку. Еще несколько десятков ступеней. Меня трясло, колени подгибались, но, раз изменившись, домик оставался глинобитным, и никаких мертвецов не наблюдалось. Наконец мы остановились перед бамбуковой дверью.

– Ты первая, – сказал Робин. – Пока не случилось еще чего-то, чтобы задержать тебя здесь. Похоже, Морок не хочет отпускать добычу.

– Тогда вместе. Только не отпускай меня.

Я имела в виду – «не выпускай мою руку», но Робин ответил неожиданно серьезно:

– Не отпущу. Никогда и ни за что.

Я коснулась бамбукового полотна, и наступила темнота.

Открыв глаза, я обнаружила, что все еще в том кресле, куда меня швырнул граф. Но теперь сижу на коленях Робина, прижавшись к нему. Я выпрямилась и едва не закричала. Закрытые глаза, мертвенная бледность и выражение лица… таким расслабленным оно не бывает у живых даже во сне. Я коснулась шеи Робина, пытаясь нащупать пульс. Нет!

Робин вздохнул – глубоко, точно просыпаясь, открыл глаза. Я всхлипнула и ткнулась лицом ему в шею, смеясь и плача.

– Все хорошо, – шепнул он, баюкая меня. – Все кончилось. Все хорошо.

Я в последний раз шмыгнула носом, вытерла лицо рукавом, точно маленькая. И только сейчас заметила, в каком он виде. Щеки налились краской, и – что куда хуже – тянущее тепло наполнило низ живота. Я сглотнула, не зная, на что решиться – соскочить ли с его колен и отвернуться, давая возможность накинуть иллюзию, – или прижаться крепче и позволить ему сделать со мной все, что он захочет.

Робин улыбнулся и притянул меня за затылок. Поцеловал – жадно, настойчиво, прошелся языком по нижней губе, и я не удержалась от стона, когда он легонько прихватил ее зубами. Выпустил и глянул на меня, точно выжидая чего-то. Я взяла его лицо в ладони, провела подушечкой пальца по скуле, бровям, словно запоминая руками черты, что видела глазами.

– Хорошо, что ты не под иллюзией, – выдохнула я. Поцеловала в кончик носа, уголок губ. – Второй раз голого императора без предупреждения я бы не пережила.

– Я под иллюзией. – Его рука устроилась у меня на груди, заставив ахнуть. – Только ты