Дочь адмирала - Виктория Федорова

Да, она ждала этого очень долго. Подождет еще месяц или два. За это время ей надо подготовиться к тому дню, когда она снова окажется перед камерой. Но первым делом она займется совсем другим. Виктория, скорее всего, и думать забыла об этом, но когда-то она попросила тетю Зою прислать ей яблок и конфет. Выполнить эту просьбу Зоя почитала священной обязанностью.

ВИКТОРИЯ

Скорее всего, это произошло где-то в конце марта, в тот вечер, когда мама пришла с работы с большим картонным ящиком. Одно я помню точно: на дворе еще стояла зима, потому что в тот день из-за сильного ветра я не пошла в школу. Бывали дни, когда дул такой сильный ветер, что сбивал с ног, и добраться до школы можно было, только если кто-то шел рядом и тянул за руку.

А ящик был такой большой, что за ним не видно было лица мамы. Когда она поставила его на стол, мы увидели, что она улыбается.

— Да, да, — сказала она, — теперь уже совсем скоро мы все поедем в Москву.

Мы сгрудились вокруг ящика.

— Что это, мама? От кого?

— От тети Зои. Она уехала из своего маленького городка и теперь живет в Москве. Вот она и прислала всем нам подарок.

Пока мама снимала пальто и платок, три пары широко раскрытых глаз следили за каждым ее движением. Подарок! Даже письма были в нашей жизни редким событием, а уж подарок! Никто из нас никогда не получал по почте подарка. Я запрыгала от радости.

— Открой ящик! Открой!

Мама рассмеялась. А я испугалась. Мы еще не привыкли к ее смеху.

— Терпение, малышка. Он никуда от нас не убежит.

Взяв нож, она разрезала крышку посередине и открыла ящик. У нас перехватило дыхание. Мы словно заглянули в небеса обетованные. В ящике было полным-полно всего съестного, некоторые продукты я видела до того только на картинках в школе, о других и вовсе понятия не имела. Сверху лежало письмо. Мама взяла его, а я запустила руку в ящики вытащила что-то, похожее на длинную круглую трубу, завязанную с обоих концов. Я понюхала трубу.

— Что это такое, мама?

Мама недоуменно пожала плечами.

— Сама не знаю. Давайте попробуем, тогда и узнаем.

Она взяла нож и отрезала от трубы тоненький ломтик. Откусив от него маленький кусочек, она сказала:

— Это сыр.

И отрезала каждому из нас по тоненькому ломтику.

— Сыр, — повторила она, чтобы мы знали, что пробуем. — Если не понравится, не портите зазря.

Мне сыр понравился, вкус как у какой-то чудной конфетки.

А потом мама опорожнила весь ящик, и мы дружно ахали при виде каждого нового сокровища. Жестяные банки с тушенкой и куриным мясом, сосиски, колбаса салями. И отдельный ящичек, на котором стояло мое имя. Отдав его мне, мама сказала:

— Открой его, Виктория. На нем твое имя.

Я открыла ящичек. В нем было шесть яблок, кулек с леденцами и открытка. На открытке было написано: «Виктории с любовью. Тетя Зоя».

— Посмотрите! Посмотрите! — закричала я, поднимая ящичек. — Это мне!

Мама внимательно поглядела на меня.

— Ты поделишься со всеми, Вика.

— Но ведь тетя Зоя...

— Ты поделишься.

Признаюсь, я с огромной неохотой, но все же дала каждому по яблоку.

А на самом дне большущего ящика лежал еще один кулек с конфетами — шоколадными — и много-много ярко-оранжевых шаров. Мама вытащила их из ящика и положила в вазу.

— Это апельсины, — сказала она.

Мы недоуменно уставились на них. Потом осторожненько, словно боясь, что они лопнут, потрогали.

В маминых глазах стояли слезы.

— Сегодня на ужин, — объявила она, — у нас будет мясо! И апельсины!

Только представить себе — мясо и апельсины в один вечер! А еще сыр и яблоки — никогда в жизни я ничего такого не пробовала. В нас словно бес вселился. Даже мама поддалась общему настроению. А Юра сочинил песенку про мясо и апельсины, и, взявшись за руки, мы закружились в хороводе вокруг стола.

Мама первая топила из игры, плюхнувшись, тяжело дыша, на стул А мы с Ниной продолжали, словно дикари, плясать вокруг стола, пока нас не остановила мама.

— Все, кончайте свои сумасшедшие пляски! Не ровен час заболеете — то-то будет обидно, ведь нас ждет такой чудесный ужин.

Я никак не могла распробовать и решить, нравится ли мне мясо. Уж очень оно странное на вкус. Зато апельсины завоевали мое сердце мгновенно. Я даже не выбросила кожуру, а положила ее в карман, чтобы, когда захочется, понюхать ее.

В тот вечер я впервые в жизни наелась досыта. Клонило в сон, по телу разлилась теплота. Удивительно приятное ощущение.

И тут мама вспомнила про письмо. По мере того как она читала его, лицо ее омрачалось.

— Что-то случилось с тетей Зоей? — спросил Юра.

Мама покачала головой.

— Тетя Зоя пишет, что ей очень одиноко. Она живет там совсем одна, детей у нее нет. Жалко ее, правда?

— Может, еще будут, — предположила я.

Мама печально улыбнулась.

— По-моему, как-то нехорошо получается: у тети Зои совсем нет детей, а у меня трое. Несправедливо. Придется, наверно, отдать ей кого-нибудь из вас.

И заплакала. Не знаю почему, но я сразу поняла, что она отдаст меня этой странной тете. Я вcкочила со стула и бросилась к окну, дальше, дальше от стола.

Мама посмотрела мне вслед.

— Вика, ты не хочешь пожить в Москве с тетей Зоей? Доставишь ей большую радость, а уж любить она тебя будет всем сердцем, я уверена.

Я задохнулась в рыданиях.

— Ты выбрала меня, потому что со мной вечно что-то случается. Ты решила отделаться от меня! Ты меня не любишь!

Мама подошла ко мне и прижала к груди.

— Ты не права, Вика. Я люблю тебя всем сердцем, всей душой. Я совсем не хочу отделаться от тебя. Просто ты самая младшая. На тебе меньше всего сказались тяготы жизни. Поэтому тебе легче всех будет начать новую жизнь, приспособиться к новым условиям. У тети Зои тебе будет хорошо. Она станет любить тебя не меньше, чем я.

Я прижалась к ней.

— Нет, нет, ну пожалуйста, мама, не отсылай меня. Мне не нужна новая мама.

Мама погладила меня по волосам.

— Ш-ш-ш, девочка, ш-ш-ш. Какая новая мама? Раз я сейчас твоя мама, значит, и навсегда ею останусь. Мы расстанемся совсем ненадолго. Ведь Зоя — тоже наша семья, и, когда мы с Юрой и Ниной вернемся в Москву, мы снова будем все вместе.

Я растерялась. Выходит, она отсылает меня, но на самом деле — не отсылает, потому что совсем скоро мы снова будем все вместе.

Мама продолжала:

— Ладно, не стоит сейчас ничего решать. Я еще подумаю, да и ты подумай, хорошо, Вика?

После этого между мамой и тетей Зоей начался активный обмен письмами и телеграммами. Что в них было, мама никогда не рассказывала. Но все чаще и чаще заговаривала о возвращении в Москву. Предполагалось, что это произойдет летом, когда Юра закончит курс в техникуме.