Ультиматум Гурова (сборник) - Николай Леонов

— Я знаю, о чем говорю! Ведь не зря же появилась поговорка, что театр начинается с вешалки. Знаешь почему? Потому что вешалка, то бишь гардероб, — это грань между реальностью и фантазией. Но фантазией красочной, высокой, недосягаемой. И ты можешь ее ощутить, прочувствовать, пропустить через себя, но только не можешь пощупать руками, потому что тебя отделяет от этого выдуманного мира край сцены — авансцена, как это называется в театре. А потом еще занавес. Очень символичное полотно, полотно сказочное, потому что оно приоткрывает окно в тот мир, ради которого ты в театр и приходишь.

— Чего-чего? — раздался за спиной голос Юрки. — Про какие вы тут занавески разговариваете?

— Занавески? — Гуров обернулся и с сожалением посмотрел на Калинина, который стоял, улыбаясь, в дверном проеме комнаты. — Эх ты! Занавески. Занавес! Театральный!

— Да слышал я, слышал, — рассмеялся Юрка. — Как насчет поужинать всем вместе? Ты, кажется, говорил, что завтра уезжаешь?

Ужин прошел в терпимой обстановке. Гуров даже немного пожурил себя за то, что ему показалось, будто и Вероника была сегодня более оживленной, чем в предыдущие вечера, видимо, радовались его отъезду. И только потом, когда они вышли во двор, чтобы подышать перед сном свежим воздухом, Юрка рассказал, что его сегодня задержало на работе.

— Сегодня в конце рабочего дня мы выезжали с проектировщиками на Набережную, кардинально освещение там менять будем. Слышу, шум, оказывается, дедок один погиб. Их там много бывает, рыбу ловят. Этот сидел, ловил, а потом соседние рыбаки смотрят, а его нет. Когда увидели, уже поздно было. Он свалился на нижний ярус, туда, где прогулочные суда причаливают, и головой ударился о бетонную кнехту. Внучка очень сильно плакала. Она только недавно подходила, чай горячий в термосе приносила. А тут… Я так понял, что она любила его очень, а кто-то в толпе говорил, что он ей вместо отца.

— Ты чего это? — недоуменно посмотрел Гуров на Юрку.

— Так, подумалось что-то. Не ценим мы того, что имеем, а когда приходит беда, то спохватываемся. И остается, как после этого деда — ведро с водой, а в нем трепещется пара рыбешек. И слезы близких. Как будто ведро не с водой, а со слезами…

— Юр, ты чего? — одернул одноклассника Гуров. — Ну-ка, прекрати этот бред. Аллегории у тебя, как у… не знаю кого. Тебе триллеры надо начинать писать, цены тебе не будет. Вот взлетишь в писательском мире!

— Ладно, закончили! — миролюбиво ответил Юрка. — Так, накатило на меня. Если бы все хорошо в семье было, то и не хандрил бы.

— Может, и не хандрил бы. Только есть такие люди, которым лишь причина нужна, причем не обязательно веская, чтобы на них «накатывало». Ты не обижайся, пожалуйста, я понимаю тебя. Но постарайся вдуматься, а сколько на свете живет людей, у которых жизнь во сто крат хуже. Вспомни калек, которые, извини, в туалет сами сходить не могут, вспомни тех…

— Это мы проходили, можешь не стараться! Я психологию в институте тоже изучал. Прав, конечно, во всем прав! Все, давай лучше расскажи мне про эту клинику. Есть у Таньки шанс?

— Я не медик, ответить тебе не могу. А вот Бориса Моисеевича Лозовского знаю хорошо. И отзывы о нем в медицинской среде знаю. Если шанс есть, то он обязательно Татьяне поможет. Можешь быть уверен.

Юра с Татьяной уже несколько дней жили у Гурова на даче. Выполнить обещание и навещать их как можно чаще Льву не удалось. Работы Орлов навалил на Гурова и Крячко столько, что хоть домой не уходи. Лето, период отпусков, а преступность в отпуска не уходит, она трудится ради своего благосостояния день и ночь. А тут еще сплошные нарушения посыпались в областных ГУВД, и генералу пришлось отправлять часть сотрудников в эти области. Соответственно, на тех, кто остался в стенах министерства, работы навалилось вдвое больше.

Гуров сидел и работал над квартальным отчетом по своей теме, когда дверь рывком открылась и в кабинет вошел генерал Орлов. Уже по звуку шагов, по тому, как распахнулась дверь, Гуров сразу почувствовал неладное.

— Что, прихватило? — вскочил он со стула и кинулся к старому другу. — Сердце?

— Прихватило, — поморщился Орлов, потирая грудь с левой стороны. — Слушай, я корвалола хватанул, можно, я у тебя полежу немного на диванчике? В кабинете ведь покоя никто не даст, а мне хоть минут пятнадцать покоя надо.

— Давай, давай, — улыбнулся Гуров. — Ты же генерал, чего разрешения спрашиваешь? На совещании в верхах был?

— Еще чего! Чтобы я сердцем и нервами мучился из-за начальства? Двое суток без сна, а возраст уже не тот. Ты работай, работай, не обращай на меня внимания.

Орлов примостился на небольшом диванчике в углу возле журнального столика, где стоял электрический чайник, лег на спину, поерзал, устраиваясь поудобнее, и прикрыл глаза. Гуров покосился на него и снова сел за отчет. Цифры, мероприятия, фамилии, статистика, рекомендации, данные проверок на местах.

Орлов услышал, как Гуров выругался вполголоса, и открыл глаза:

— Ты чего там шипишь?

— Зашипишь тут, — проворчал Гуров. — Тут лаять начнешь. Вот областной центр… э-э, «М» и областной центр «К». Это к примеру. Расположение одинаковое — центральная Россия, население миллионное и там и там. Уровень преступности одинаковый, раскрываемость, в принципе, тоже… Доля городского населения и сельского в одинаковых пропорциях, занятость по слоям, количество вузов, промышленных предприятий — все практически одинаковое. Даже граничат друг с другом.

— Названия у областей, что ли, разные? — пошутил Орлов. — Это иногда бывает. Терпи.

— Если бы названия, — не принял шутки Гуров. — В областном центре «К» затраты на выплату агентуре вдвое выше, чем в областном центре «М». Понимаешь? Это же на сколько нужно втирать нам очки, насколько нужно подкладывать рапорта под важные сообщения агентуры, чтобы списывать такие деньги? И ведь писал я, ты же сам выходил с этим вопросом на руководство. И что? Тишина третий месяц! Их за руку хватать нужно!

— Погоди хватать, — посоветовал Орлов. — Ты полковник, я генерал. Мне видней.

— Что, веяния новые?

— Грядут, — хмыкнул Орлов. — Кадровые перестановки грядут, вот я и подозреваю, что кто-то наверху припас себе компромата на некое или неких должностных лиц, чтобы надежнее свалить. Скоро опять погоны полетят и у нас, и на местах.

Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге замер удивленный Крячко.

— Скучаете? — промурлыкал он.

— Все, полежал! — недовольно произнес Орлов, но попыток встать не сделал. — Веду себя тихо, никому не мешаю. Какой же ты все-таки вредный, Стас.

Крячко решил воздержаться от шуточек, потому что уже давно заметил, что Петр Орлов шутит тем чаще, чем хуже у него самочувствие. Он подошел к Гурову и присел рядом.

— Ориентировки на Миронова я отправил. В Рязани организовали засады в местах его наиболее вероятного появления. Теперь по убийству. Материалы я в МУРе забрал, со свидетелями сам переговорил, как ты и хотел. Мне кажется, что наш надзор там не нужен. Ребята сработали грамотно, план в порядке, у следователя замечаний нет. Только полное взаимопонимание, что бывает довольно редко.

Речь шла о преступлении, которое было взято на контроль Главком, и надзор за оперативной разработкой был поручен Гурову и Крячко. Теоретически удалось раскрыть его, как это называется в полиции, «по горячим следам».

— Раз считаешь, то пиши рапорт, — вполголоса посоветовал Гуров. — Только аргументируй. Придется попробовать тактично убедить в этом Петра.

— Слышу, слышу, — отозвался с дивана Орлов. — Ладно, убедили, но рапорт напишите.

— Перестраховщик! — с укором бросил Крячко.

— Начальник! — веско поправил Орлов и закряхтел, садясь на диване. — Ладно, с вами не полежишь. Чайку никто крепкого не заварит? Сейчас бы крепкого и сладкого.

— Стас заварит, — сказал Гуров, не поднимая головы. — У него все равно палец болит после вчерашней писанины.

Демонстративно и глубоко вздохнув, Крячко отправился заваривать чай в керамическом чайнике, в их кабинете чайные пакетики не признавались. Колдуя возле столика с чайными принадлежностями, он стал рассказывать о происшествии, свидетелем которого был сегодня утром.

— Представляете, ребята, я когда в МУР отправился утром, решил, что на метро быстрее будет. Такие пробки с утра были внутри Садового кольца. Стою, жду поезда. И тут боковым зрением вижу, как что-то мелькнуло, и, главное, там, где мелькнуть не должно. Это я уже задним умом сообразил. А потом визг такой истошный со стороны пассажиров, а поезд…

— Стоп, стоп, Стас! — опешил Гуров. — Не гони так. Что случилось-то?

— Девушка под поезд бросилась, — уже лаконично сказал Крячко, немного огорченный тем, что ему не дали рассказать о всех своих ощущениях. — Тело мелькнуло, визг, а потом поезд вылетел из тоннеля.