Одинокий некромант желает познакомиться (СИ) - Демина Карина

Его, конечно, задержали, но после отпустили.

Повезло.

— И что скажешь? — Земляной держался в тени.

— Что дело дрянь. Он убивает давно. Очень давно. И настолько уверен в своей непогрешимости, что почти не прячется, — Глеб положил на стол первый снимок, сделанный уже после смерти.

Фигура у Клименко была в меру женственной, округлой.

— Крыло, — Глеб очертил рисунок, который на снимке казался лишь бессмысленными порезами. И положил рядом второй. — Еще одно крыло… смотри, какая точность, симметрия выдержана просто идеально…

…голова с короной. Странно, как ее не заметили. Или заметили, но решили, что сходство случайно.

— И значит… надо искать других, на ком он тренировался, да… — Земляной ткнул пальцем в снимок. — Поэтому и попросил покопаться в закрытых делах. Что-то подсказывает, нароют изрядно дерьма…

…и вовсе не того, которое удастся легко отмыть.

…спала Анна отлично.

Ее не мучили ни кошмары, ни совесть, которая имела обыкновение оживать даже тогда, когда объективной вины за собою Анна не ощущала.

Напротив, сон был легок и светел.

И проснулась она поздно, в настроении если не замечательном, то всяко в отличном.

Кофе.

Завтрак. Солнце за окном. Странная легкость, которая, Анна знала, обманчива, но почему бы и нет. Она устроилась на террасе. Дел было много, но Анне не хотелось думать о них.

И о проклятье.

И об учениках, которые придут завтра и надо было бы придумать, чем их занять, а еще отправить Марию в кондитерскую. Или самой съездить? В конце концов, у Марии появились новые дела, Анна же… не то, чтобы свободна, но всяко свободней ее.

…Аргус ткнулся носом в бедро, и Анна рассеянно потрепала его за ухо.

В городе ему не обрадуются, но…

— Анна! — этот голос вспугнул стаю бабочек, облюбовавших цветы ипомеи. И бабочки закружились, заплясали, роняя пыльцу с крыльев. — Я уже начала думать, что вы уехали…

На Ольге был вызывающий костюм с короткими, на две ладони ниже колен, брючками и свободной блузой, которую прикрывал льняной жакет.

Круглая шляпка.

Хвост вуалетки.

Шелковый шарф, который слегка расползся.

— Уезжала, — Анна поднялась.

— И защиту поставили? — Ольга ткнула пальцем. Со стороны это гляделось несколько нелепо, будто она пыталась продавить ладонью воздух. — Отличная. На крови? Сосед, да? Это из-за убийства? Из-за него, кажется, все с ума посходили! Мама потребовала поставить и у нас, но дедушки нет, а сосед ваш, представляете, и говорить не захотел. Мама терпеть не может, когда ей отказывают. Становится совершенно невыносима…

Ольга опиралась на длинный тонкий зонт-трость.

Зачем он ей? На небе ни облачка, или очередная мода?

— Вы не против компании? Здесь тоска смертная… у меня дома, если и встают, то не раньше полудня, а я в папу пошла. Вот и маюсь. Заняться нечем, только и остается, что гулять. И прогулки того и гляди запретят. Все боятся. А чего бояться? Я же маг!

— Я тоже, но… гость, Аргус. Гость.

Голем приближался медленно, не сводя с Ольги настороженного взгляда. И Анна ощущала эхо его неодобрения: разве можно вот так просто впускать малознакомых людей?

Пусть и симпатичных.

— Это же… голем? — выдохнула Ольга в совершеннейшем восторге. — Настоящий? И… не простой, да? Уж я-то в этом разбираюсь. Дедушка на големах специализировался, хотя, конечно, когда я подросла, он уже новых не делал. Болел… однако книги сохранились. Мама их хотела сжечь, но папочка не позволил. Тоже ругались. Терпеть не могу, когда они ругаются. Погладить можно?

Аргус остановился в шаге от гостьи и оскалился, но Ольгу клыки не испугали.

— Какой красавец… совершеннейший… дедушка бы оценил. Знаете, он всегда говорил, что тьма или свет живут в человеке, а сила — это так… это то, чем Господь наделил.

Ее ладонь легла на холку зверя, и Аргус прикрыл глаза.

— Хороший… а где вы его купили? Хотя… нет, таких не продают. Это подарок, верно? От вашего соседа? От которого? Мне нравится темненький, он так смешно сердился, когда с мамой говорил. Она ему… а у вас будет чай? Вы скажите где, я сама найду, я привыкла сама… так вот, она сперва Карлушу послала… это наш дворецкий. Его даже не пустили… тогда Олега. Я вам про него рассказывала?

Аргус растянулся на нагретых досках.

А Ольга исчезла на кухне, впрочем, голос ее доносился и оттуда. Странно, что подобное самоуправство, ни в какие рамки не лезущее, совершенно не раздражало Анну.

— …так и ему отказали… и мама сама решила… а я с ней. Она сама ведь сказала держаться рядом. Я и держалась. И ее за ворота не пустили. Так и разговаривал через ворота. Забавный такой. Лохматенький. И злющий, только все равно забавный… вам чаю сделать?

— Сделайте.

— Это смешно так, когда маменька начинает с нормальными людьми общаться. Дед говорил, что избаловал ее. И папочка тоже баловал, пока жив был, — Ольга появилась на пороге с подносом. — Я воду сама нагрела, надеюсь, вы не против? А то мама такого очень не любит. Тоже странная, если у меня сила есть, то почему не пользоваться? Хотя бы чай сделать.

В этом имелся свой резон.

— Так вот, матушка со всеми так разговаривает… наша прислуга ее до дрожи боится, хотя она в жизни никого пальцем не тронула. Но как глянет… у моей Инны просто дар речи пропадает. Я ей уже объяснила, что просто у матушки манера такая, а на самом деле она ничуть не злая.

Ольга подала чашку с чаем и сама устроилась в кресле.

— Хорошо… мама сказала, что они здесь ненадолго. И она из принципа дом выкупит.

— Зачем?

— А вам уже предложили продать? Если предложили, не соглашайтесь. Скоро здесь недвижимость в цене крепко прыгнет.

Она закинула ногу за ногу.

— Только не говорите, что приличные молодые леди не должны вести себя подобным образом!

— Не буду, — Анна улыбнулась.

— Вот и отлично, а то я безумно от этого устаю…

— Мне предложили продать дом, — зачем-то призналась Анна. — Недавно. Но я отказалась.

— И правильно сделали. Многие, я знаю, согласились… зря… здесь через пару лет будет отличный курорт. К маме обращались за, скажем так, содействием и не только финансовым. Мама, конечно, давно уже оставила двор, еще до моего рождения, но знакомых у нее огромное количество…

Бабочки порхали.

Кружились.

Некоторые почти опускались к светлым Ольгиным волосам, одна и вовсе присела, замерла удивительным украшением.

— …мне не хотели ничего рассказывать. Как же, я ведь маленькая, глупенькая… зато с деньгами. И без моего согласия попечители не имеют права тратить суммы свыше десяти тысяч рублей. А десять тысяч, согласитесь, это ерунда… им двести требовалось. Пришлось показывать. Маменька опять злилась, а Олег сказал, что я все равно ничего не пойму. Он иногда бывает просто отвратителен… хотя сам ничего не понимает. В музыке вот понимает, а играет вообще так, что просто… слов нет. Ему бы выступать, но разве матушка позволит? Где это видано, чтобы князь… ему ведь дедушкин титул достанется. Я говорила, нет? Так вот, где это видано, чтобы князь людей развлекал, будто скоморох. А он не скоморох вовсе. И я не дура, верите?

— Верю.

— И вот, по плану побережье планируют отреставрировать. Будет несколько общественных пляжей и закрытый клуб. Центр города слегка расширят, окраины вовсе снесут. Собираются построить такие маленькие домики, чтобы приезжим сдавать, вроде как на англицкий манер. А вот здесь участки приличные. Дома, конечно, часто старые, но ведь всегда перестроить можно, верно? Ваш градоправитель хочет сделать из этой улицы Белую… знаете, как в старину? Чтобы только приличная публика и все такое. Он выкупил две трети участков. Странно, что ваш только сейчас прибрать решил.

— Кажется, приходили какие-то письма…

— И что вы с ними делали?

— Выбрасывала.

— Правильно делали… — Ольга покачала ногой.

Туфли на ней были удивительные, с квадратными, будто обрубленными носами. Невысокий каблук. Широкие пряжки-банты, украшенные крупными золотыми бусинами.