Соперница королевы - Виктория Холт

— Я никогда не могла понять, как такая умная женщина может настолько успешно прикидываться дурочкой.

— Не верь ей, Леттис. Временами мне кажется, что за всеми ее действиями стоит какой-то скрытый, недоступный пониманию других мотив. Делая вид, что она собирается заключить брачный союз с Францией, она тем самым поддерживает мир между нашими странами. Я неоднократно становился свидетелем подобных уловок. Она убежденная сторонница мира, и кто посмеет усомниться в ее правоте? С тех пор как она взошла на трон, Англия процветает.

— По крайней мере, если ты ей сейчас во всем признаешься, она не будет разгневана.

— Ха! Еще как будет!

— Но почему? Ведь она сама как будто собирается замуж за этого французского принца?

— Никогда не спрашивай «почему», если речь идет о Елизавете. Это приведет ее в бешенство. В брак позволено вступить ей, но не мне. Мне до конца моих дней уготована судьба ее раба.

— Рано или поздно она узнает о том, что ошибалась.

— Я трепещу при одной мысли об этом.

— Ты трепещешь! Ты всегда умело манипулировал ею.

— Мне еще ни разу не приходилось испытывать ее терпение подобным образом.

Я взяла его под руку.

— У тебя все получится, Роберт. Тебе всего лишь необходимо пустить в ход свое неотразимое обаяние.

Но, возможно, он ошибался, считая, что хорошо знает королеву.

Мой брак невозможно было сохранить в тайне от моих дочерей.

Пенелопа отличалась жизнерадостностью и была так похожа на меня, что наше родство ни у кого не вызывало сомнений. Правда, многие утверждали, что мы, скорее, похожи на сестер, а поскольку я не отличалась ложной скромностью, я была полностью с ними согласна. Значительно более скромная Дороти также была не лишена привлекательности. И обе они уже достигли того возраста, когда их интересовало все, происходящее вокруг, особенно если речь шла о мужчинах.

Граф Лестер был частым гостем в нашем доме, и мои дочери были заинтригованы его таинственными появлениями и исчезновениями, о которых были прекрасно осведомлены.

Когда Пенелопа спросила у меня, является ли граф Лестер моим любовником, я сказала ей правду, поскольку считала ее лучшим ответом.

Это взволновало и обрадовало обеих моих дочерей.

— Но ведь он самый влиятельный из всех придворных! — воскликнула Пенелопа.

— И как это должно было воспрепятствовать нашему браку?

— Я слышала, как кто-то говорил, что при дворе нет женщин, способных соперничать с тобой в красоте, — произнесла Дороти.

— Возможно, это говорилось потому, что ты — моя дочь.

— О нет. Это и в самом деле так. Ты выглядишь совсем юной, несмотря на то что у тебя столько детей. Да и вообще, даже если на самом деле ты немного старая, граф Лестер ведь тоже не юноша.

Я рассмеялась, а потом запротестовала:

— Я совсем не старая, Дороти. Возраст определяется духом, а мой дух так же молод, как и твой. Я твердо решила, что никогда не состарюсь.

— И я тоже, — заверила меня Пенелопа. — Но расскажи нам о нашем отчиме, мама.

— Что вы хотите знать? Вы и так знаете, что он самый интересный мужчина в мире. Я уже давно решила выйти за него замуж и вот наконец сделала это.

На лице Дороти отразилось беспокойство. Судя по всему, слухи проникали даже сквозь стены классных комнат. Возможно, мои дочери что-то слышали о скандале вокруг Дуглас Шеффилд.

— Мы заключили брак по всем правилам, — успокоила я девочку. — На церемонии присутствовал ваш дедушка, а это говорит само за себя.

Дороти вздохнула с облегчением, и я привлекла ее к себе и поцеловала в щеку.

— Не беспокойся, милое дитя. Все будет хорошо. Роберт часто говорит со мной о вас. Он хочет, чтобы вы заключили блистательные браки.

Я принялась объяснять дочерям, что положение их отчима таково, что самые знатные семьи почтут для себя за честь породниться с ним. Девочки внимательно слушали, их глаза блестели.

— А теперь и вы, мои дочери, являетесь его родственницами, потому что он стал вашим отчимом. Вас ожидает увлекательная жизнь. Но не забывайте, что пока мы храним наш брак в секрете.

— О да! — воскликнула Пенелопа. — Королева любит его и не позволила бы ему жениться на другой женщине.

— Это действительно так, — подтвердила я. — Так что помните, никому ни слова.

Девочки энергично закивали. По всему было видно, что эта ситуация приводит их в восторг.

Я спрашивала себя, стоит ли нам продолжать рассматривать возможность заключения брака между Пенелопой и племянником Роберта Филиппом Сидни, который нам с Уолтером казался весьма выгодным. Но я не успела обсудить этот вопрос с Робертом, так как получила от него записку, в которой он сообщал, что покинул двор и направляется в Уонстед. Он предлагал мне незамедлительно к нему присоединиться.

До Уонстеда было всего шесть миль, поэтому я тут же отправилась в путь, озадаченная неожиданным поступком Роберта.

Прибыв в Уонстед, я обнаружила его крайне разгневанным. Он сообщил мне, что, несмотря на его предостережения, королева все же выдала Симьеру паспорт, которого он так давно домогался.

— Это означает скорый приезд в Англию герцога Анжуйского, — заключил он.

— Но прежде она не видела ни одного из своих поклонников… за исключением Филиппа Испанского, если только его можно считать таковым. Кроме того, он приезжал вовсе не для того, чтобы свататься к ней.

— Я ничего не понимаю. Зато я вижу, что она вполне осознанно пренебрегает мною. Я много раз повторял ей, что было бы большой ошибкой приглашать его сюда. Отослав его обратно, она настроит против себя Францию. Одно дело, когда она притворяется и кокетничает в письмах, хотя это тоже опасно, и я неоднократно напоминал ей об этом. Но приглашать его приехать лично… это безумие.

— Что заставило ее пойти на этот шаг?

— Похоже, она совершенно потеряла голову. Мысли о замужестве всегда приводят ее в подобное состояние, но так далеко она еще ни разу не заходила.

Я знала, о чем думает Роберт, и мне казалось, что он прав. Она его любила, и если бы ей намекнули на то, что он женился, это не могло не привести ее в неописуемую ярость. Та вспышка гнева, во время которой она заявила, что ни за что не унизится до того, чтобы выйти замуж за слугу, которого она сама же и возвысила, вполне могла быть внешним проявлением душевной раны. Она хотела, чтобы Роберт принадлежал только ей. Сама она могла кокетничать и флиртовать с кем угодно, но он должен был понимать, что это все несерьезно. Любила она только его. И теперь Роберт предполагал, что до нее дошли слухи о нас, потому что хранить наш секрет становилось все труднее.