Горизонтальная война. Снимая маски - Есения Маас

того, как столько лет терпела твоё отродье! Так что Лиза моя. Моя!

— Не смей так говорить о Мелании, — угрожающе сказал Виктор, и даже у меня поползли мурашки. — Ты её всю жизнь гнобила, и не заслужила зваться её матерью.

— Больно то хотелось, — усмехнулась она.

— Маша, я же отдал тебе самое драгоценное, что у меня было, хотел, чтобы ты познала счастье материнства, которого была лишена, и которое не успела познать Катя. Почему ты не смогла её принять? — устало спросил Виктор.

— Да лучше бы ты её в детдом сдал! — рявкнула мать. — И почему я должна была заботиться о выродке этой оборванки? Катерина была мне никем, лишь подобранной отцом выскочкой. Ни она, ни её мать не заслужили моего отца, так почему, я ещё и об ублюдке должна была беспокоиться? У неё была крыша над головой и наша фамилия, полагаю, я сделала достаточно. Я даже няню ей наняла. Так когда я смогу забрать Лизавету? У нас самолет через два дня, мы возвращаемся в Париж.

Я живо представила, как во время этого монолога она поправляет волосы и осматривает пальцы, в поисках мельчайших сколов лака. Как только отзвучало последнее слово, раздался хлопок. Мать завизжала и начал крыть Виктора матом.

— Как ты посмел меня ударить?!

— Ты не заслужила ничего, что было в твоей жизни, мерзкая тварь, — выплюнул Виктор. — У тебя был шанс. Один, но ты потеряла и его.

— Что ты хочешь сказать? — испуганно спросила Мария.

— Лиза больше не будет жить с тобой, ты имеешь на неё столько же прав, сколько и я.

— Нет-нет, ты не понимаешь, я её бабушка, Мелания была моей дочерью, а это значит…

Как же быстро она сменила тактику, сморщилась я.

— Мелания моя дочь, я не поленился обзавестись доказательствами, которые даже суд не сможет не учесть.

Зашуршала бумага. Неужели, показывает результат теста?

— ДНК-тест? — ошарашенно спросила Мария. — Как ты посмел?! Она всё равно сдохла, лежит в земле, и никогда не станет твоей дочерью!

— Как бы там ни было, эта бумага доказывает, что ты Лизавете никто. Ты не сможешь вывезти её из страны, я уже позаботился об этом.

— Сволочь! — Она наверняка накинулась на него с кулаками. — У меня есть деньги, много денег. Я всех куплю! Заплачу столько, что даже ты не сможешь ничего противопоставить!

— Идиотка. Ты хоть видишь, что превращаешь ребёнка в привидение? Она же похудела, осунулась и выглядит старше своих лет. Не жалко?

— Это потому что у неё гены этой мерзавки. Лиза сопротивляется моей любви, но я всё преодолею. Обязательно. Это мой ребёнок, мой. Никто не сможет её забрать!

— У тебя совсем с головой плохо стало, — сокрушённо сказал Виктор и вновь прозвучали шаги. — Заходи, Лариса.

— Лара? — опешила мать. — Что ты здесь делаешь?

— Я пришла, чтобы дать Виктору то, что он просит, — равнодушно отозвалась та.

— Что ты такое говоришь? — истерично рассмеялась Мария. — Ларочка?

— Ты принёс документ? — обратилась Лариса к пока ещё мужу.

— Да. Спасибо.

— Пока не за что. Ты должен помнить об уговоре, Виктор, мои мальчики не должны пострадать.

— Лариса? — В голосе Марии всё больше слышался страх.

— Прости, Маша. Любая мать будет защищать своих детей, и я не исключение.

У меня уже всё зудело, так хотелось выйти и посмотреть на всё лично, но нельзя. Если я не запишу признание, то мы не сможем получить доказательство.

— Ларочка? Что… что ты такое говоришь?

— Ты же узнаешь этот листок? — Виктор зашуршал бумагой.

— Откуда он у тебя? — просипела Мария.

— Так получилось, что главный свидетель решился открыть тайну, хранимую тобой много лет. И конечно, нам понадобилось вещественное доказательство. Ты не самая умная женщина, Маша. Такие вещи нельзя оставлять, если не хочешь потом пострадать. Ну, нам это только на руку.

— Нет. Это память… это просто память, — она расплакалась. — Отдай мне его.

— Маша, — Виктор заговорил ласково-ласково, как с ребёнком. — Ты же не думала, что тайна смерти Белоярцевых останется с тобой до конца дней?

— Белоярцевых? А при чём тут они?

— Ты же помнишь, как они погибли, Маша?

— Дом взорвался, — монотонно ответила та, будто погрузилась в воспоминания.

— А почему он взорвался?

— Говорили, что газ. Я не пойму, при чём тут эта записка, которой больше двадцати лет?!

— Маша, ты же всегда считала, что это написала Алиса? — спокойно спросила Лариса Витальевна.

— Я знаю, что это была она. Из-за своего драгоценного Володи, — неожиданно прошипела Мария.

— Нет, Маша. Это писала я. Виктор, ты помнишь, что ты мне обещал? Мои мальчики не должны пострадать.

— Я помню. Всё будет хорошо.

— Ты? Ларочка, что ты такое говоришь?

У меня задрожали от возбуждения руки, я никак не могла унять бешеный ритм сердца. О чём они говорят? О той записке, которой мать упрекала тётю Алису в день смерти?

— Я, Маша. Тем человеком, что испортил твою жизнь была я.

— Зачем? — Мария говорила уже так тихо, что мне пришлось выйти из укрытия и спрятаться за колонной, молясь, чтобы меня не заметили.

— Из-за Дани, Маша. Из-за моего любимого мужа и отца моих детей, которого ты убила.

— Я его не трогала!

— Я знала, что ты стала его любовницей, но тебе оказалось мало просто забрать моего любимого, ты вертела им как хотела, а потом бросила. А он не смог смириться, Маша, и повесился. Из-за тебя. Так что эта записка моя месть, просто я осуществила её позже. Ты на себе познала, что такое потерять самое дорогое, что у тебя есть.

— Не-ет. — Я выглянула из убежища и зажала рот руками, чтобы не кричать. Мария сидела на коленях и плакала, на её лице была такая боль, что мне даже жалко её стало. Всего на мгновение. — Ларочка, нет. Он же сам, сам ушёл, а мой ребёнок даже не успел родиться и пожить. Лара-а-а!

— Ты убила не ту, Маша. Алиса никогда не желала ни тебе, ни твоему ребёнку зла. У неё было доброе сердце и чистая душа. А ты не только убила её и мужа, но и детей их погубила.

— Ты же была мне самым близким человеком, Лара, — рыдала Мария, держась за волосы.

— Это была моя плата за твоё дитя, — голос Ларисы по-прежнему звучал монотонно, как будто робот говорит. — Я себя так наказала.

Чёрт. Если так продолжится, то эта запись не поможет её арестовать. Пока Мария не скажет: я убила Белоярцевых, всё будет без толку.

— Ты не сможешь доказать, что это была я, — зарычала Мария, сходя с ума. — Ни за что. Там не было свидетелей!