Преследуя восход - Майкл Роэн

Мимо проходил еще один человек, которого можно было спросить, — крепкий чернокожий мужчина, но как только я раскрыл рот, мне его чуть не заткнули кулаком. Прошедшие день-два научили меня не очень-то подставлять другую щеку, но я сдержался: наживать сейчас себе неприятности было не слишком разумно. В отдалении по тротуару спешил более респектабельный горожанин, толстяк средних лет. Я подошел к нему, чтобы перехватить, но не успел произнести: «Простите, сэр…», как он сунул что-то мне в руку и удалился со скоростью, для которой его телосложение было не слишком приспособлено. Я смотрел ему вслед разинув рот, потом взглянул на свою ладонь. Несколько серебряных монет; я взял две самые крупные и увидел на них орла, стершегося от долгого употребления. Четвертаки. Разрази меня гром, да я в Америке!

Я стоял, беспомощно хихикая. За ночь и день — причем большую часть последнего мы дрейфовали — я ухитрился пересечь Атлантику. Если бы я догадался, каким образом, я мог бы произвести революцию в экспортном бизнесе, это точно.

Или… а сколько в действительности это заняло у меня времени? Все происходит во времени. И вдруг мне вспомнились детские сказки про короля, вернувшегося из-под холма. А здесь и была страна Рипа ван Винкля[21].

Неожиданно я перестал хихикать. Несмотря на тепло этой ночи, я почувствовал себя измученным и замерзшим, как возвращающееся привидение — жалкая тень, в звездном свете заглядывающая в тепло жизни, из которой его так давно вырвали. Мне хотелось знать, в каком времени я нахожусь, а не только в каком месте. Плоская синяя коробка на противоположной стороне улицы была газетным автоматом; вот что мне поможет! Я поспешил назад, на ту сторону улицы, — и остановился как вкопанный на середине. Теперь я знал, почему люди сторонились меня. Так же, как я сам сторонился бродяг, пьяниц и отщепенцев.

И вот я стоял, отражаясь в витрине магазина одежды, — гротескное привидение, парившее над прямыми манекенами внутри. Головорез с разинутым ртом, волосы всклокочены, весь в саже, небритый, одетый в облегающую кожу, обнаженные руки покрыты ожогами и шрамами, безвкусная цветная повязка, как у бандита, на лбу и четырехфутовый меч, свисающий вдоль ноги, — видит Бог, сам я бы просто удрал, увидев такого. Может, Джип был прав, и по крайней мере меч они не заметят, но то, что было правдой для него, было ли ею и для меня?

Затем на меня с ревом помчался грузовик, даже не пытаясь притормозить, и я отскочил на тротуар, как электрическая лягушка. Я сделал жест водителю, потом вспомнил и поднял вверх один палец — это они здесь все понимали. Не то чтобы я особо винил его, разве что за обидчивый характер чернокожего. Я выглядел просто опасным психом. Я поспешил к автомату, выудил монеты и сунул их в прорезь. Как раз хватило. Я вытащил газету и уставился на нее. «Нью-Орлеанз Стэйтс Айтем», от четвертого…

На следующий день после того, как я уехал. Новый Орлеан. День плюс ночь — все правильно. Я почувствовал, как у меня задрожали колени. Значит, это правда… Я выпустил из рук газету, повернулся и побежал туда, откуда пришел, прочь от огней и кафе, ароматов креольской кухни и чугунных балконов, помчался как сумасшедший к реке и причалу.

Я добежал до площади, уверенный в каждом повороте, выскочил прямо у собора, на полной скорости пересек сады, пугая запоздалых прохожих, и, задыхаясь, нырнул в улочку, откуда пришел. Дальше все было просто. Но все же я вздохнул с облегчением, когда наконец вышел на ту дорогу, где меня подцепил лживый призрак, и увидел широкую реку, поблескивавшую темной медью под неясной луной. Миссисипи, ни больше и ни меньше. Что ж, в любом случае мне найдется о чем спросить Ле Стрижа.

Отсюда я шел уже спокойно, восстанавливая дыхание. Я не слышал стука молотков; может быть, они сделали перерыв. Я не мог их за это винить: две ночи подряд — это было бы слишком для кого угодно. Я свернул за угол к верфи; а потом остановился как вкопанный и схватился за стену здания.

Это было не то здание. Это была не дранка, а вполне современная стена из гофрированного железа, точно такая же, как стены, которые я видел по всей верфи. У некоторых причалов стояли корабли — большие грузовые суда с современными контейнерными кранами или бункерами для зерна и руды, и огни их прожекторов прорезали тонкие клинья в ночи. От «Непокорной», от всего того, что привело меня сюда, не было и следа.

Я мог бегать по этим верфям взад-вперед в поисках, но я не стал этого делать. Я слишком хорошо знал, что случилось. Я боялся этого с той минуты, как увидел газету. Может быть, это произошло, когда взошла луна. Мои воспитанные Сердцевиной инстинкты выбросили меня на берег в чужой стране без документов, паспорта, денег и даже разумного объяснения, почему я там оказался. Они оставили меня совершенно голым на безлюдном берегу. Отрезали меня от «Непокорной», от Молл и Джипа, от всякой надежды на помощь.

Рассвета так и не было. И может быть, не будет никогда. Передо мной не было ничего, кроме улиц, целого города поворотов, за которые можно завернуть в надежде на то, что за каким-нибудь, за следующим… надеясь вопреки надежде. Сколько времени это займет? Опустошенный и больной, я вцепился в ворота склада, глядя вверх на пустые маленькие окна далеко вверху, на глаза, такие же слепые, как и мои, к тому, что хотели бы увидеть больше всего. Оно было где-то за этими окнами, под этой современной мишурой, прошлое, заключенное в оболочку листовой стали, как в футляр. А может, как в гроб?

— Эй! — заорал сердитый хриплый голос. — Эй ты! Ты что здесь делаешь? А ну-ка проваливай!

Я чуть не бросился на кричавшего, но вовремя сообразил, что в таких местах ночные сторожа носят оружие, да и вообще лучше не привлекать внимание к себе. Свет прожектора следил за мной, пока я удалялся. Я завернул за первый угол, в тень неосвещенных улиц. Темнота сомкнулась надо мной. Потерянный, одинокий, я слепо брел, спотыкаясь, по вонючим лужам, глубже и глубже погружаясь в ночь.

Сначала я все еще пытался запомнить, куда иду, поворачивая в ту или иную сторону, разыскивая другой путь назад по затемненным проходам — к реке и докам. Но скоро мой усталый ум потерял след, а потом я вообще позабыл, в какой стороне находятся доки, но продолжал идти. Время от времени я лихорадочно пытался думать. Что бы сделал любой потерявшийся турист? Пошел бы в британское консульство, придумав для удобства случай амнезии? Тогда меня отправят домой. Правда, придется многое объяснять — насчет того, как я здесь оказался, насчет золота, насчет того, что… случилось с Клэр. Мне повезет, если не попаду в психушку. А с таким грузом на совести, как Клэр, может быть, я и предпочел бы туда угодить…