Дневник артиста - Елена Погребижская

3) что один-единственный человек, который знал номер моего мобильника, сдал его третьему лицу. Потому что мне на мобилу позвонила мама третьего лица, чем меня сильно удивила;

4) что предзащита диссертации может помешать человеку из звукозаписывающей компании заниматься делами нашей группы.

2005

16 февраля 2005 года

Я снимаюсь в телесериале по Дарье Донцовой. Лежу и раскачиваюсь в гамаке. По сценарию мне полагается обмахиваться веером, но веер не нашли. Только вот гамак, зато хороший — везли издалека, на целый час съемки задержали. Гримерка выглядит так, как, по мнению режиссера сериала, где я снимаюсь, должна выглядеть гримерка уставшего рок-артиста. Гамак-то, уж конечно, обязателен. Приходит журналистка (Виола Тараканова):

— Кхе-кхе.

— Ты, что ль, из газеты? — Я устало приподнимаюсь с гамака. — Давай свои вопросы, только по-быстрому. Мне на сцену скоро.

Сначала надо было выучить роль. И мы сели с Ирой, которая Виола, подавать друг другу реплики. «А куда вы дели эту куртку потом?» — «Я отдала ее уборщице из нашего подъезда, Крысиной». Раздается дружный смех. Почему Крысиной? Ну ей фамилию такую придумали.

Роль мы выучили довольно быстро. Потом привезли гамак, который все ждали. И начали снимать. Уж не знаю, какой из меня актер, во всяком случае, под десятый дубль мы с текстом срослись, как с родным. По сценарию меня звали странным именем Ламэ. Поэтому художник сериала быстро переправил наши плакаты и развесил их по всей гримерке. «Ламэ, Ламэ» — смотрелось отовсюду. Актерский эпизод мы сняли на удивление быстро. Поели и уехали.

На следующий день мы весь день снимали, как рубилась группа. По переднему краю сцены юркий человек что-то засыпал в металлические колбы. Это был пиротехник. Играем мы песню, а у нас из-под ног брызжет сноп огня. Подошла массовка, и ситуация стала напоминать обычный концерт. С той только разницей, что все время некий голос говорил: «Камеры готовы? Начали». Дублей пятнадцать одной песни — и мы поняли, что совершенно ее отрепетировали. Теперь будем ждать сериала. Он выйдет, кажется, осенью. Один маленький эпизод, а сколько впечатлений.

10 марта 2005 года

Сегодня у нас вышел второй альбом. Прошло полтора года с момента выхода первого. Это большое событие и большое счастье для меня. В качестве концовки я помещу статью Капы Деловой из «Московского комсомольца» от 9 марта 2005 года, где она описывает то, что осталось за рамками дневника.

«Иногда бывает — бежишь, очень быстро бежишь и получаешь от этого кайф… И вдруг неожиданная, жестокая подножка. И самое важное — устоять на ногах, справиться с собой. Чтобы бежать дальше. Возможно, с большей скоростью. Это предназначение сильных вообще-то.

С Леной Погребижской — Бучч в один прекрасный весенний день что-то произошло. Вот именно — как гром среди ясного, безветренного неба. И вся жизнь превратилась сначала в оглушительный страх. Потом — в упорную борьбу с ним. Как сказал один бывалый персонаж: хочешь побороть свой страх — загляни ему в глаза.

В состоянии ежедневного самопреодоления Бучч записала, между прочим, пластинку «Факел» (которая отрелизится буквально завтра). Очень приличную, напичканную свежими звучками и ощущением перспективы (саунд-продюсер — талантливый питерский электронщик Андрей Самсонов). И даже «Мегахаус» не предполагал, в каком болезненном куске жизни эта пластинка создавалась: Бучч, как человек волевой, делала незаметной свою слабость. Теперь вот, достигнув явного успеха («Факел») и относясь к себе с достойной самоиронией, решила заглянуть очень пристально страху в глаза. Вероятно, при помощи этого разговора. Хотя начался он совершенно с другого…

— Знаешь, Лен… Земфира сделала абсолютно революционную пластинку, установившую такую высокую планку для остальных прочих! И ты вот выпускаешь свой альбом через десять дней вослед за «Вендеттой». Нет страха, что твой «Факел» просто-напросто потонет в волне того ошеломляющего действия, что оказывает сейчас на людей Земфирин альбом?

— У каждого есть место под солнцем. И у каждого есть свои поклонники. И воздействие моей пластинки на кого-то должно быть тоже ошеломляющим.

— Для тебя «Факел» — тоже ведь революция. В нем совершенно другая ты: написавшая собственные песни, интересно их спродюсировавшая…

— Хочется более светлой музыки, более позитивной, более легкой, более современной. Поэтому в «Факеле» изобилие электроники. Постарались сделать так, чтобы от этой музыки жить хотелось.

— Моментов преодоления было у тебя полно. Начиная с того, что заставила себя научиться писать песни. С нуля, с ничего, выработав алгоритм. И ведь преуспела: из амбициозного, но зависимого исполнителя превратилась в создателя. И тебя явно поперло… И вдруг — подножка?

— Да. У меня случилась передозировка кокаина. Это была абсолютная случайность — поскольку я вообще-то его не употребляю. Но тогда стало неудобно отказывать предложившим. В этот день мы в Питере на студии как раз записывали вокал, а у меня почти не было голоса. И тогда на связки залили адреналин. Так делают — чтоб голос ожил. И нормально — отписали вокальную смену. А вечером был день рождения, на котором как раз и насыпали этот белый порошок. Принятая доза была совсем небольшая, но в совокупности с адреналином дала геометрическую прогрессию. И случился страшный передоз — шесть часов борьбы за жизнь.

— Кома, реанимация? Как Уме Турман в «Криминальном чтиве», делали укол в сердце?

— На грани с этим. Было ощущение, что если я потеряю, отпущу сознание — то уже не вернусь. И все силы шесть часов уходили на то, чтобы удержать сознание: сбивалось дыхание, сердце колотилось, температура повышалась… Потом меня отпустило. Ну а потом начались эти ПАНИЧЕСКИЕ АТАКИ. То есть все эти симптомы передоза стали повторяться уже без всего. Приступы ужаса, ощущение, что рушится мир. И это стало происходить каждый день. Обратились к специалисту, он сказал: известная вещь — невроз (под названием «панические атаки»).

— Сколько же времени ты так живешь? Когда этот передоз случился?

— Ровно год назад.

— Получается, альбом ты записывала в таком состоянии?

— Большую его часть — да. Но когда работаешь — панические атаки не наступают. Точнее, они отступают.

— А во время концертов с тобой такое происходит?

— Было во время записи акустики на радио. И ничего, оказывается, можно петь во время приступа.