Присвоенная - Марина Багирова

— У нас сегодня бесплатная доставка, не хотите воспользоваться? — спросила меня девушка после того, как я рассчиталась с ней. И столько рвения было в ее голосе, что невольно возникло подозрение — от моего согласия или несогласия зависит ее зарплата.

— Нет, спасибо, — отрезала Мойра, заставив девушку побледнеть под тяжелым взглядом, и уже намеревалась ухватить пакеты.

Но в отличие от Мойры, я так ярко помнила дни, когда моя работа кормила меня, и мне стало жаль молоденькую девочку — было видно, как для нее это важно.

— Мойра, — укоризненно шепнула я.

Она посмотрела на меня и фыркнула.

— Ну ладно, пусть будет доставка. Но предупреждаю, вашего курьера на территорию дома не пустят, пусть на пропускном пункте передаст покупки прислуге.

— Какая муха тебя укусила? — спросила я у нее на улице, но она не оценила моей шутки.

— Да странная эта продавщица. От нее страхом воняет на километр…

— Хм, ну, тебе видней, конечно…Но ты сама виновата — так глянула, что на ее месте испугался бы любой.

Обернувшись, Мойра, посмотрела на меня в упор, заставляя замедлить шаг.

— Она что, полоумная, детей бояться?

…С негодованием отвергнув мой дальнейший маршрут, Мойра повела меня туда, где по ее искушенному мнению, одеваться было можно. Она веселилась в полном согласии со своей внешностью ребенка. Удивляла меня местами — тайными городками, где не ступала нога человека. И развлекалась сама, наблюдая пораженные взгляды специфического персонала тех мест при виде меня.

Но несмотря на захватывающую обстановку и сногсшибательные обновки, меня все больше окутывала меланхолия…

— Что случилось с моей любимой подругой? — эта знакомая фраза вызвала мою улыбку, но ненадолго.

— Кристоф сегодня какой-то странный.

— У тебя есть подозрения о причине? — осторожно поглядывая на меня, осведомилась Мойра.

— Думаю, да…Вчера я впервые поняла, что он все еще не доверяет мне, и сказала ему об этом.

Мойра понимающе качнула головой, а потом улыбнулась и горячо воскликнула:

— Он безумно любит тебя!..

— Но не доверяет! — прервала я ее. — Он ведь не сказал мне, что будет на балу, потому что был во мне неуверен… более того, он чуть не проиграл бой из-за этого…Это пугает меня, Мойра. Как-то он говорил мне, что я — его слабое место. Но я чувствую, что слабое место — его недоверие ко мне…

Мойра снова кивнула и тут же легко и грациозно запрыгала по квадратам, нарисованным на дороге какими-то детьми. Мне вспомнилась больная маленькая девочка с потухшим взглядом. И тут эта маленькая девочка посмотрела на меня бездонными глазами и изрекла голосом старухи:

— Но это не единственный твой страх, не так ли, Диана?

Я тяжело вздохнула. Иногда мне хотелось, чтобы она была менее проницательной.

— Ты можешь сказать мне, ты же знаешь, я постараюсь помочь, чем смогу, — она взяла меня за руку, и пошла рядом.

— Вряд ли здесь можно чем-то помочь, Мойра, — выдавила я улыбку. — Потому что больше всего меня пугает …будущее. А с ним не справишься…

— О, у нас есть свои методы! — она явно иронизировала.

— Иногда меня пугает могущество, сила, власть Кристофа …и …он всегда будет таким, как сегодня… в отличие от меня, — продолжала я, не обращая внимания на ее насмешку, чувствуя облегчение от того, что впервые облекла в слова свой главный страх.

— Диана, ты доверяешь мне? — Мойра взяла меня за подбородок и заглянула в глаза, заставив прохожих удивленно оглядываться на нас, и после того, как я кивнула, она произнесла: — Тогда поверь, что этот твой страх — самый пустяковый!

И заливисто рассмеялась. Как бы мне хотелось рассмеяться вместе с ней, так же легко и весело! Но боль, сдавившая грудную клетку обручем, не давала дышать, не то, что смеяться…

** ** **

Мы вернулись поздно вечером. И хотя, казалось, позади лежал идеальный «женский» день — общение с любимой подругой, гора потрясающих обновок — тоскливое настроение не покидало меня.

Войдя в гардеробную вслед за прислугой, несущей вещи, я увидела пакеты со знакомым логотипом.

— Их доставили утром?

— Да, госпожа, — ответила одна из служанок — Мика.

Отпустив девушек, я осталась стоять посреди гардеробной. Мой взгляд прошелся по длинным рядам с бесчисленными вешалками…по обновкам… Почему меня сегодня ничто не радует?

Безразлично, просто чтобы не стоять статуей, я взяла пакеты из «недостойного» бутика. Как же стильно они были упакованы: во внешних пакетах из плотного матового картона цвета сливок лежала шоколадная жатая папиросная бумага, и уже в ней, запаянная в герметичные прозрачные чехлы, покоилась новая одежда. И что здесь недостойного?

Достав и примерив ее, я еще раз убедилась в том, что с любимым магазином моей юности было все в порядке — размер не перепутали.

С непонятным для самой себя вздохом раздевшись, в одном белье я вышла к лестнице и, поискав Кристофа внизу, встретилась с ним глазами.

Он был там, у стола, неподвижный, как каменное изваяние, а в следующий миг уже навис надо мной, пугая взглядом — давно забытым взглядом безжалостного хозяина Дианы Снеговой.

— Где ты была? — его ледяной голос доносился с расстояния, измеряемого километрами.

— Мы с Мойрой ездили за покупками. Разве тебе не доложили? — я с тревогой смотрела на него …и не узнавала.

— Весь день? — он не приблизился ни на шаг.

— Ну да…Кристоф, что случилось?

Но его уже не было в комнате, я лишь услышала, как закрывающаяся дверь внизу отрезала глухое рычание, умчавшееся за ним хвостом. И тут же что-то с оглушительным грохотом покатилось. Раздался его разъяренный рев:

— Уберите это немедленно!

Последовавшая тишина пронзила меня тревогой…

Я нервно меряла шагами спальню, кусая ногти и лихорадочно размышляя, что могло произойти…Ведь, чтобы вызвать у него такую реакцию, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее! Что же…

Дверь внизу хлопнула, и Кристоф тут же подхватил меня на руки. Не говоря ни слова, он быстро отнес меня в ванную, мгновенно освободил от белья и стал мыть. По-настоящему. Это было странно, ведь все его предыдущие попытки помочь мне с мытьем обычно заканчивались вполне предсказуемо. Сейчас же он тер меня мочалкой, как малого ребенка, намыливая раз, другой… Но ярость, полыхавшая в его глазах не давала мне сопротивляться. И я просто терпеливо ждала в надежде, что его ожесточение смоется вместе с мыльной пеной…

Но сегодня все было иначе.

Его руки, всегда такие нежные, доставляли боль, прижимая меня к нему слишком сильно, отмечая мои запястья синяками мертвой хватки… Его рот мучил мой поцелуями, оставляя губы распухшими… Следы от его зубов кровоточили по всему телу… Он не входил, а яростно врывался в мое тело… даря немыслимое наслаждение…