Имперский колдун - Евгений Щепетнов

– Он вырос, милая, – кивнул Шаус, собирая клинки разбойников. «Ну не бросать же их. Они денег стоят. И немалых!» – Когда-то наступает момент, и дети уходят от родителей. Я бы на его месте поступил так же. И зря ты меня не послушалась, сейчас бы уже были в столице. А теперь… дальняя дорога. Он там, уверен. Едем туда!

– Едем… – бесстрастно повторила Лора. – Только мне туда не хочется. Я порвала со столичной жизнью, заставила себя не думать о ней, вычеркнула из памяти всю родню… и все теперь заново! Беспутные, злые братья… отцовский дом, где я не была счастлива. Одна мама меня любила, но я убила ее… убила!

– Перестань! – досадливо поморщился Шаус. – Сколько раз мы с тобой говорили на эту тему, и ты опять начинаешь! Никого ты не убивала! Не нужно говорить ерунды и разбрасываться такими словами! Убила она… вот сегодня мы и вправду убили кое-кого, да. Теперь ты знаешь, как это выглядит. А несчастная старушка, которая померла восемнадцать лет назад, скорее всего умерла своей смертью! И все тут!

– Я даже не похоронила ее. – Лора снова заплакала, тихо, без шумных рыданий и стонов. – Уехала, оставив маму на этого подонка! Может, он вообще бросил ее крысам! С него станется! Измучил меня этими сокровищами! Откуда я знаю, где они? Кстати, мама не была старушкой! Женщина в самом расцвете сил!

– Во-первых, прости, но твоей маме уже все равно, что сделают с ее телом. Мертвецы, как ни странно, не очень волнуются, даже если из них сварить похлебку. Что так, что эдак – тело кто-нибудь сожрет, черви, крысы, кто угодно. Даже если его хорошенько забальзамировать. Во-вторых… хватит и первого. Ты ее не убивала, а если она разволновалась и померла, значит, так боги судили. Дороги богов неисповедимы.

– Ффу… милый, ты так и не избавился от своих уснарских шуточек! Меня даже затошнило!

– А я и не шучу. Когда я помру, столкни мой труп ногой в канаву – мне будет уже все равно. Ладно, ладно, не делай такое лицо! Поставишь мне памятник – только не с этой железякой, а с пирогом в руке! Я считаю, самое лучшее в мире дело – кормить людей. Чем больше сытых людей, тем меньше в мире зла. Вот!

– Иди сюда, мой философ! И ведь никто не знает, что за твоей камнедробильной внешностью скрывается такой… добряк. Илар весь в тебя! Такой же добрый мальчик.

– Хорошо, что он только добротой в меня, а внешностью в тебя!

– Глупый… для меня ты самый красивый на свете!

Шаус улыбнулся и поцеловал жену. Затем сложил оружие в фургон, накрыл его мешковиной, сел на облучок и, взяв в руки вожжи, хлопнул ими, одновременно поворачивая лошадь назад, обратно.

– Все. Хватит. В столицу! Будем сидеть там и ждать, пока Илар появится. Денег у нас хватает, куплю или построю пекарню, будем зарабатывать деньги, жить и… в общем, все будет хорошо. Не плачь, появится Илар, уверен.

– Хорошо, что уверен, – вздохнула Лора. – Мне бы твою уверенность… у ручья остановимся, вымоешься, хорошо? А то ты весь в крови…

– Кстати, как ты научилась так ловко пырять своим шилом? И где ты его взяла? Никогда не видел у тебя этого кинжальчика.

– Мама дала. Когда у меня начались крови. Сказала, что я должна уметь защитить себя, как всякая порядочная девушка. Мало ли на свете грубых мужчин, желающих добраться до моего тела! Мама была молодец, жалко ее. Очень жалко. Папу я не знала, он умер еще до моего рождения, а мама для меня была всем. Братья ведь мне сводные. Папа женился на маме, когда у него уже были дети. Противные, надо сказать. Вечно издевались надо мной… то кольнут, то ущипнут, то стукнут… потом мама им задала, когда увидела синяки.

– Ты уже рассказывала. И не один раз. Давай не будем о плохом, хорошо?

– А я не только о плохом… я маму вспомнила. А она была хорошая. Ну ладно. Давай о хорошем. Помнишь, как мы с тобой познакомились?

– Еще бы не помнить! – Шаус радостно хохотнул и подмигнул Лоре. – Здорово тебе тогда досталось, да?

– Еще бы! Я перепугалась… едва не… хмм… в общем, чуть не описалась, как маленькая девочка! Нет, ну ты только представь, что я чувствовала в тот момент, – я иду себе, беседую с воспитательницей о возвышенных вещах, о духовном, о богах, о душе человека, обретающей покой соответственно его деяниям, о птичках и рыбках, обо всем, что важно для воспитанной девушки, интересующейся миром. И вдруг – на меня падает бездыханное тело с разбитым носом! Вот как должна отреагировать на это порядочная девушка?! А еще – из окна на меня смотрит веснушчатая физиономия и ревет: «Сучья рожа! Как ты посмел поднять руку на уснара?! Да я тебе… вырву!»

– Как должна отреагировать? Завизжать, конечно, – хохотнул Шаус. – Ты так визжала, что, во‑первых, я оглох, во‑вторых, решил, что изувечил важную госпожу, потому что только важные, родовитые госпожи могут так страшно визжать. Обычная горожанка просто обложила бы меня матом, и все! Надо отдать тебе должное – ты быстро затихла и спокойно спросила: «Не могли бы вы убрать с меня это?! Он пачкает мне панталончики! А этот урод и правда уткнулся тебе между ног и все перепачкал! Кстати, – помню твои ножки – у-у какие славные! Тогда я в тебя, похоже, и влюбился!

– И я в тебя… глянула на тебя – такой огромный, сильный, настоящий мужчина! Как мой папа! Мне его так не хватало – мама говорила, что он был могучий и все время в походах. Военный есть военный. Вот сыновья у него и отбились от рук… Нет, не буду о них! Да, я посмотрела на тебя, и у меня мороз по коже – вот он, мой мужчина! Воспитательница бегает вокруг, чего-то бормочет, народ собрался, а я ничего не слышу, смотрю на тебя…

– А я на тебя смотрел… и думал – кому-то достанется такой цветок, а мне только доступные шлюхи… кхе-кхе… прости… да какая-нибудь простушка, тупая, толстожо… хмм… с толстыми лодыжками. Я не поверил своим ушам, когда ты предложила мне сходить на представление комедиантов на городской площади на празднике солнцестояния. Просто не поверил! Я, такой мужлан, сын лесоруба, придавленного деревом, и поварихи из трактира, напивавшейся каждый седьмой день, – и такой вот цветок, такая красота! За что мне такое счастье? Я и сам до сих пор не понимаю. Когда поцеловал тебя первый раз, был пьян, как будто выпил три кувшина вина! В ушах шумит, мир качается, а перед глазами только ты, только твои глаза, твой пряный запах. От тебя почему-то всегда пахнет лесной травой…

– Глупенький! Я ведь кладу траву в постельное белье! – Лора радостно рассмеялась, будто зазвенел колокольчик, ей вторил Шаус, погрозив пальцем:

– Вот так и развеивают сказку! Сказала бы лучше, что это колдовство!