Имперский колдун - Евгений Щепетнов

Увы, Илар не в него удался. А может, и к лучшему? Сейчас стоял бы у пекарской печи, а не перед императором и… не ожидал бы приговора суда.

Илар запутался в рассуждениях и с облегчением услышал голос Герена, сообщавшего, что амулеты, мешающие колдовству, сняты и можно приступить к таинству волшбы. Илар уже запустил в свою память оба необходимых заклинания… и еще несколько тех заклинаний, которые могут пригодиться, если придется срочно покинуть дворец императора. С боем покинуть. Или хотя бы попытаться покинуть…

Император уже отсмеялся, и на глазах Илара вручил Дарану, сияющему, почти как жиздр, мешочек с вожделенной наградой за острый язык. Мальчишка тут же засунул мешок за пазуху и стоял теперь с независимым видом, гордый, как горный тург.

– Приступай! – кивнул Герен, а император с императрицей встали с места, вытянув шеи от любопытства.

Придворные последовали их примеру, и теперь вся толпа походила на стаю гусей, наблюдающих за чужаком-зверем, неосмотрительно вторгшимся в их пределы, и решающих – то ли надо бежать, то ли наброситься на супостата и заклевать его, забить крыльями.

Илар оттащил в сторону мешок с бабушкой и вгляделся в коричневое, высохшее лицо. Его раздирали противоречивые чувства: одно дело оживлять какую-то неизвестную старуху, и другое – родную бабушку, мать матери, ведь если Илар кусочек своей матери, а мать кусочек своей матери, то он, Илар, плоть от плоти бабушки…

Жаль, что он никогда ее не знал. Почему-то ему казалось, что она бы внука любила несмотря ни на что.

Она не пережила брака дочери? Так расстроилась? Илару вдруг пришла в голову мысль – а почему бы не спросить ее саму? Что расскажет?

Заклинание выходило медленно, будто застывшее растительное масло, текущее из узкогорлого кувшина. Торопиться некуда… От того, как Илар совершит волшбу, зависит не только его судьба, но и судьба близких, – а это страшнее всего. Для него.

Когда мумия зашевелилась, зал вздохнул, загудел, одна из женщин тихо взвизгнула или, скорее, простонала, император судорожно протер лоб потемневшим от влаги платком, императрица облизнула розовые губы и машинально поправила ресницу мизинцем правой руки.

Мумия подняла руку, попыталась схватить одного из стражников, взмахнув костлявой рукой, и задергалась, с грохотом стуча по полу. Она подтягивалась все ближе и ближе к ряду гвардейцев, и ближайший из них пошатнулся, хватаясь за меч.

– Не трогать! – приказал император, глядя на то, как двигается покойница. – Не вздумайте причинить ей вреда! Отойдите в сторону!

Гвардейцы облегченно прыснули влево и вправо, и Гессар стал завороженно смотреть, как половинка мумии все ближе подползает к трону, скользя по натертому воском полу. Было что-то нереальное, запредельное в этом неуклонном движении мертвого тела, оживленного усилием могучего колдуна.

Внезапно мумия замерла, вывесив единственную руку в воздухе, император поднял взгляд и увидел Илара, который с облегчением выдохнул:

– Все, ваше величество, готово! Можно задавать вопросы!

– А как она будет отвечать? Она же высохла! Чем она будет говорить?

– Ваше императорское величество, я не знаю, как она говорит, но, если я прикажу ей отвечать, мумия ответит. Будет говорить, вы услышите ответ. Чем она говорит – спросите ученых. Я не знаю.

– Как ее спрашивать? И вот еще что – откуда я знаю, что это не ты говоришь за мумию? – нахмурился император. – Я видел такие фокусы. Держит куклу, а рот закрытый, и кукла вроде как говорит. Может, и ты такой же хитрец?

– Ваше императорское величество, задавайте вопросы! – устало помотал головой Илар. – Больше ничего не могу сказать! Там уже вы сами разбирайтесь.

– Ладно.

Император помолчал, как бы собираясь с силами, затем встал и, отодвинув гвардейцев, вышел к покойнице, мирно лежащей на боку в холщовом мешке. Наклонился над ней, опасаясь костлявой руки, и тихо спросил:

– Госпожа, как ваше имя?

Мумия не шевельнулась, ее оскаленный улыбающийся рот не дернулся, но откуда-то из пустоты, из пространства над высохшим телом прозвучал глубокий грудной голос:

– Аринарда Хессель…

– Ах! – застонал зал.

– О‑о‑о! – округлила губы императрица.

– Скажите, Аринарда… вы знаете этого молодого человека? Кто он вам?

– Не знаю. Никто! Тот, кто мной повелевает! Тот, кто вызвал меня из небытия! – снова гулкой трубой прозвучал голос.

– Вот, вот – видите! Никто! Никакой не Хессель! – завопил истец, выскакивая из-за спин гвардейцев. Его тут же поймали и оттеснили за металлический «лес» из здоровенных охранников.

– Замолчите, Хессель! – проворчал император, досадливо морщась. Ему было немного не по себе – этот парень, Илар, создавал впечатление честного юноши, и очень неприятно было ошибиться в человеке. Но на этом свете случается все что угодно! Эту чеканную истину Гессар запомнил навсегда. Он был уже далеко не молод и много чего видел в своей жизни.

– Ваше величество! – подал голос Илар. – Вы неправильно спрашиваете.

– То есть как? – опешил император. – Как это – неправильно?!

– Понимаете, ваше величество… – неуверенно начал Илар. – Вы должны спрашивать ее о том, что она знала при жизни. Если она меня никогда не видела, как может сказать – кто я ей? Понимаете? Можно, например, спросить – отчего она умерла. Бабушка ответит… или еще что-нибудь, что было при ее жизни или после жизни, но при ней!

– Я протестую! – опять завопил истец. – Какая разница, кто и как умер! Главное – она не знает этого самозванца! Хватит издеваться над уважаемой госпожой!

– Тихо, я сказал! – возвысил голос император и пробормотал под нос, едва слышно: – Вот, значит, как… забавно, забавно… делается все интереснее. Продолжим. Итак, скажите, Аринарда, отчего вы умерли?

– Меня отравили, – прозвучал загробный голос.

Зал зашумел, заговорил, но стих, как только император поднял руку. Настала гробовая тишина.

– Чем отравили?

– Ядом.

– Кхе-кхе, – откашлялся император и покосился на улыбающуюся супругу. – Расскажи о том, как именно ты умерла.

– Я пила вечерний травяной отвар. Пришел мой сын. Разговаривал со мной, хотел денег, он проигрался на скачках. Я отказала. Потом глотнула отвара, стало больно в груди, я не смогла вздохнуть. Потом упала. С тех пор я мертва.

– Кто тебя отравил? – император подался вперед и затаил дыхание. Замерла и Санароза, приподнявшись с трона, сжав в руке мятый кружевной платок.

– Мой сын Зигель, – бесцветно, гулко прозвучал голос покойницы.