Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь

кристаллов и засыпав мне их в рот убегает. Затащив Серафину укладывает её на меня и снова убегает. Затаскивает Лазарева, прямо на полу разрывает его робу и обкалывают лекарствами. Помыв руки спиртом, хватает инструменты и вскрывает живот.

Нда, ситуёвина. И Лазарева не спасли, и сами засветились. Я едва жив, Серафина вообще без сознания. А… Девочки ругаться будут. Кажется сейчас начнут. Вот уже…

Там же. Белка.

Картина страшная. Выбежав на грохот стоим и смотрим на то как профессор копается в животе заключённого. Окровавленный Влад, почему-то в одних трусах, лежит и глядя в потолок пускает слюни. На нём бледная, больше похожая на труп Серафина.

— Нет, не смей! — рычит профессор. — Не смей умирать. Маришка, помогай.

— Что делать? — подскочив садится она рядом.

— Держи края раны, попробую пулю вытащить.

Профессор хватает щипцы, засовывает их в рану, шурудит там. И матерясь отшатывается. Пробует ещё раз, бесится и зашвыривает щипцы в стену. Вскакивает, бежит к шкафу…

— Чёртова пуля. Так засела… Да где тут у меня. Умрёт же.

— А Владик? — пищит Маришка.

— Девочка моя, Владик у нас особенный. Давай мы вытащим пулю, заштопаем вену и кишки, и я сразу брошусь к Владику.

— Не вопрос, — пожимает плечами Маришка. — Только сразу. Сейчас…

Маришка превращает руку в густую синеватую жидкость и заливает её в рану. Сразу же достаёт пулю, отбрасывает её. Смотрит на вытянувшееся лицо профессора, хмурится и…

По столбу жидкости или же руке Маришки поднимаются сгустки крови и падают рядом с раненым.

— Хорошо! — восклицает Ломакин. — А теперь мне надо зашить…

— Да уже не надо, — бормочет Маришка. — Я залечу. Тут, кажется получается.

— Ты можешь лечить?

— Да, заметила когда Серафине помочь пыталась. Вот только с ней не работало, а тут. Сами видите. Профессор, я не врач. Вы скажите, я правильно делаю?

— Правильно-провильно, — потирает руки Ломакин. — Всё замечательно, у вас талант.

— Не у неё, а у Влада, — еле ворочает языком Серафина. — И не талант, а знания. Из всех нас, они Маришке передались. Волкова, заканчивай с этим доходягой и раз ты вся такая санинструктор, помогай нашему Владу. Он на дуршлаг похож.

— Сейчас.

Вместе со Спичкиными подходим ближе, смотрим и видим как она лечит. Её вода, как будто заменяет собой повреждённые ткани. Заменяет недостающие, а повреждённые исцеляет. Мышцы, кожа, вообще проблем не доставляю. После чего Маришка вскакивает и бежит к Владу. Сталкивает с него Серафину, ощупывает…

— Маришка, — едва ворочая языком улыбается Влад. — Я тебя так люблю. Гы… Ты у меня такая красивая. Пойдёшь за меня замуж?

— Подожди, — краснеет Волкова. — А где? Где раны? Заросли уже? А…

— Ему это не страшно, — трясущимися руками пытаясь прикурить сигарету бормочет Ломакин. — Его пулей не убить. Правда последствия… Свинец для него… Кхем… Два-три дня, он будет не в состоянии.

— Тогда какого хера, ты старый кретин, сказал что он не жилец? — подняв голову рычит от злости Преображенская.

— Чтобы быстрее попасть сюда, — отворачивается профессор. — Извините.

— Пришибу, кретина! Вот только встать смогу, как ты у меня сразу ляжешь. Хрен ты старый. Да я чуть не поседела. Уведите его отсюда, пока я ему шею не сломала.

— Извините, — вставая и топая к выходу мямлит Ломакин. — Я же не для себя, для общего дела.

— Ты Влада под пули отправил. И за кого? За это чучело?

— Он доктор наук…

— Да хоть академик! Вон отсюда! Уйди с глаз моих! Владик…

Всхлипывая, Серафина с трудом заползает на Влада и обнимает его.

От греха подальше вывожу профессора и в коридоре отчитываю за неосмотрительность. Ломакин же, как школьник опустив голову, стоит и извиняясь соглашается. Просит разрешение высказаться и как только я киваю, вываливает на меня ворох информации о Лазареве. Кто он, что совершил и как поможет в будущем.

— Профессор, не волнуйтесь. Сера скоро отойдёт. А Влад, за такого товарища, вам спасибо скажет. Вы только скажите, с ним точно всё хорошо.

— Да, Катенька. Понимаете, я слышал как в него попадали пули и успел осмотреть. Они пробили только кожу. Мышцы уже не получилось. Скоро свинец растворится и Владислав придёт в норму. Нет, это не яд, для него свинец как сильнейшее успокоительное. Обещаю вам, всё будет хорошо. А теперь извините, я должен быть с ранеными.

Нда, вот ведь история. Хотя… Если вспомнить то, что показывала нам Серафина, то Влад в своём репертуаре. Будучи Императором, на войне, он был мастером ходить в самоубийственные атаки или рисковать собой пытаясь сохранить войска. Про жён вообще молчу, тех кто был с ним в бою, он берёг как зеницу ока и защищал не жалея себя.

— А ведь мне повезло, — понимая кого именно отхватила себе улыбаюсь. — Очень повезло. Можно сказать неимоверно. Джек-пот! Что такое джек-пот?

Пока не знаю. Не все значения возникающих в голове слов понимаю. Но почему-то кажется, что это большой такой выигрыш. Правда нервы… Да и обстановка. Но он Император, он может. Он перевернёт этот мир. А мы, будем идти рядом с ним. Вместе.

Улыбаясь возвращаюсь в лабораторию. Вытаскиваю Спичкиных в коридор, киваю помогающей профессору Маришке, целую Влада в нос и выхожу.

Не хочу мешать. Кричать и плакать не буду. Придёт в себя, выскажу за неосмотрительность. Пока же истерики только помешают.

Глава 22

Следующее утро. Импровизированная лаборатория. Влад.

Пробуждение выходит крайне тяжёлым. Отходняк походит на тяжелейшее похмелье. Во рту холодящий, отдающий мятой вкус свинца. Глаза разлепить не получается, тело как ватное. Шевелиться крайне сложно, потому что даже от движения пальцами, моя постель по ощущениям взлетает под потолок и вращаясь падает вниз. Тошноту вызывает даже дыхание.

В ушах шумит, голова гудит. Добейте меня кто-нибудь. Ещё голоса. Видимо в лаборатории многолюдно, потому как шумят, спорят, вроде как звенят стеклом и кто-то, как падла, мешая в чашке чай звенит ложечкой. Звенит так, что хочется встать и как минимум обматерить.

Поверх всего этого почему-то противный